Спешу вам сообщить о вопиющем факте -
На берегу Амура, среди родных полей
Подвергся наш, простой, советский трактор
Обстрелу шестерых китайских батарей.

Услышав дикий крик китайского десанта
Простой наш тракторист, по званию старлей
Ответил на удар одним ракетным залпом
И уничтожил шесть китайских батарей.

А после, слив бензин и запустив реактор
Он быстро допахал гречиху и овес.
Поднялся в стратосферу наш, простой, советский трактор
И полетел обратно, в свой родной колхоз.

Давая интерьвью корреспонденту ТАССа
Сказал наш бригадир, как будто невзначай,
Что в случае второй, подобной, провокации,
На поле вместо трактора мы выпустим - комбайн!

День задался с самого утра. Согласно учебного плана на семестр, наша группа имела сегодня занятия по автомобильной подготовке в автопарке. Что еще можно желать в конце первого курса? Тепло, светло, в воздухе весна, а ты вместо того, чтобы просиживать штаны в аудиториях отправляешься покататься на больших машинках с мощным двигателем.

Одно обстоятельство омрачало мою радость - неизбежная встреча с прапором по прозвищу 'Телевизор'. Вообще-то полное его имя было 'испорченный телевизор', поскольку говорил он очень много, но ничего не показывал. Телевизор был родом с западной Украины, и говорил, как ему казалось на русском, очень своеобразно. Понять хоть что-то из бесконечного потока певучих звуков было совершенно невозможно. Ситуация усугублялась тем, что в подопечные к Телевизору попали только самые настоящие москали: двое из Москвы, один из Голицино-2 и я из Болшево. Даже простой литературный украинский язык был сложноват для нашего восприятия, а уж западный диалект и подавно.

Подходя к 'своему' ЗИЛ-131, я увидел, что капот открыт, и во чреве машины копается Телевизор.
- Здравия желаю, товарищ прапорщик!
- Бла-бла- бла! (Здоровей видали!) - отозвался Телевизор.
- А чего это вы делаете?
- Бла-бла- бла- карбюратор- бла-бла-бла-пружина- бла-бла-бла-залезай! (Пружина троса газа на карбюраторе заела, вроде поправил уже, залезай, заведешь!)

Полез я в кабину. А надо заметить, что в 131 ЗИЛе есть воздушный сигнал, кнопка включения которого находится на полу. Дудки, из которых при этом раздается жуткий вой, находятся под капотом, в данный момент аккурат над головой Телевизора. Естественно, своим сапожищем, залезая в кабину, я аккуратно наступил на эту кнопку...

Я не сразу понял, что произошло, откуда эта сирена, и почему так громко. Понял только тогда, когда уселся на сиденье, отпустил эту злосчастную кнопку и посмотрел в лобовое стекло. Слева от капота высунулась голова Телевизора. Волосы его торчали в разные стороны как наэлектризованные, глаза почти вылезли из орбит, при этом он глотал ртом воздух как рыба. И пока был нем... Но немым он оставался недолго, как только у него в ушах перестало звенеть, звон начался у меня. Даже матюки в его исполнении я понимал с большим трудом. Скорость речи просто потрясала. Он вспомнил всю мою родню, моих начальников, всех клятых москалей, что съели его сало, выпили всю горилку, отключили газ, перекрыли нефть и много чего еще сделали гадкого лично ему и всей 'Ридной Нэнке'. Я сидел и слушал как зачарованный. Однако, минут через пять он выдохся, и я разобрал 'Заводи!'.

Команду я выполнил не задумываясь, мгновенно повернув ключ в замке зажигания. Машина, естественно, стояла на скорости, причем на задней. ЗИЛ дернулся назад, прапор полетел с бампера вниз, что оказалось очень кстати, поскольку капот звонко захлопнулся. Машина не завелась, и поэтому мне не удалось бортом развалить находящийся сзади сарай, только другие прапора, что курили рядом бросились в разные стороны как тараканы.
Еще одна пятиминутная тирада, на сей раз с описанием всех возможных половых извращений, которые мне предстоит испытать лично, если я еще чего-нибудь отчебучу. Но это ведь только слова, это ведь еще не больно...

Запуганный насмерть я вырулил из автопарка, и под чутким руководством Телевизора стал колесить по улицам Харькова. 'По улицам' сказано, пожалуй, чересчур громко. Катались мы только по одной улице вдоль автопарка. Чуткое руководство заключалось в периодическом 'Не хани!' - не гони, то есть. Я, вообще-то и не гнал, и минут через 15 Телевизор мирно задремал на штурманском месте.
В автопарке было железное правило: покатался - помой машину сам! Поэтому я и решил объехать огромную лужу, перекрывавшую мою полосу. Чуть ли не за 200 метров от нее я стал высматривать в зеркало заднего вида, не обгоняет ли кто меня? Но за моей кабиной на ЗИЛе был кунг, сарай целый, в общем не видно ни фига. Я стал вытягивать шею, пытаясь разглядеть хоть что-то в маленькое дребезжащее зеркало. Руль при этом, я непроизвольно немного повернул вправо...

Когда Телевизор немного очнулся от дремы, и хотел уже было выдать свое обычное 'Не хани!', он вдруг осознал, что столбы и деревья как-то слишком близко проносятся справа. Реакция у него была моментальная, просто сработал рефлекс: сразу по тормозам! Учебный ЗИЛ, как и положено, был оборудован вторым комплектом педалей, но не имел второго руля. Машина встала как вкопанная. Я держался за руль, и никуда не улетел, а вот не до конца еще проснувшийся Телевизор ни за что не держался, а потому звонко долбанулся головой в лобовое стекло. 'Лучше уж мне было разбиться насмерть сразу', подумал я и приготовился к люлям по полной программе. Но нет, свершилось чудо! Телевизор сломался окончательно, он перестал не только показывать, но и говорить, буркнул лишь 'В парк!' и молча стал растирать свежеполученную шишку на лбу.

Рассказывают, что после нашего 'заезда' Телевизор сделался молчалив и набирал себе курсантов только с Украины, смышленых ребят, не то что тупые 'кляты москали'.

Довелось как-то во времена Первой Чеченской застрять на блокпосту под Червленой. Часика на два-три застряли, не по-детски так, разбирались, так сказать. Старшего на блокпосту определили сразу, молодой интелигент без знаков различия в шикарных рейбенах (очки от солнца, итить, в ноябре-то месяце) сидел и попивал чаек из здоровенной металлической кружки, спокойно наблюдая, как сержантик нас "разруливает" и грея руки об горячие стенки емкости. Сержантик чем-то напоминал знаменитую "Бомбу" из охлобыстинского ДМБ, время от времени он кидал косяки на "интеллигента", тот тихонько кивал головой и сержантик продолжал "загруз". Время от времени "интелигент" тихонько подзывал солдатика, "Филин, плесни!". Филин брал котелок, исчезал в блиндаже и появляся минут через пять со свежей жидкостью. Долго ли коротко, сержантик пыхтел, но иссяк, и вступил в дело интелигент, прямо как богомоловский герой, со слов "Я вот чего не понимаю". Сержант после этих слов умолк. Пообщались мы c "паном охфицером" немного. Обсудили возможные перспективы развития событий и варианты их осуществления, достигли консенсуса, ну, и в заключение, уже улыбающийся интелигент приказал обновить Филину кружку, и ее, обновленную, протянул мне: "Согрейся, бедолага!". Я снял перчатки и попробовал согреть руки. "Ты не руки грей, а кишки!!!" - усмехнулся интелигент. Це был не чай, це был знаменитый коньяк из Каргалинки. Сколько этот интелигент выпил "чаю" до нас, не известно, но за те два часа, пока нас трясли, не меньше литра. И за все это время никому из нас в голову не пришло, что в кружке может быть не чай. Выпили мы на четверых поллитровую кружку без закуси. Меня повело ой как сильно. Тронулись в дорогу, сзади оставался блок-пост, c которого донесся очередной приказ Филину от абсолютно трезвого интелигента... Какое у него было звание, фиг его знает, старлей наверное. Как он мог так пить? Не знаю, это выше человеческих сил. Говорят, что в стрессовых состояниях человек может пить, не пьянея. Но в таких количествах, не знаю...

Было это под Насосным, севернее Сумгаита. За аэродромом вдоль берега Каспия тянется невысокая гряда холмов, за которыми и прятались летние лагеря линейных войск. Когда-то там оказались и химики. В тот год у нас поменяли командира батальона и майор Жарков, наш новый комбат, с минуты на минуту ожидал проверку из штаба армии.

Случилось так, что до того как перебазироваться в Степанакерт, наша в/ч (отдельный батальон химической защиты армейского подчинения) располагалась в Ситал-Чае. Это где-то около ста километров севернее, вдоль по берегу. И соседями у химиков были очень надёжные друзья - вертолётчики. Короче. Вышло так, что у старлея Герасимова, командира первой роты, были классные кореши среди вертолётчиков, которых грех не навестить. А те ребята простые - "ты, блин, главное приезжай, а мы тебя назад подкинем". Далее следует сцена, которую я, как ребёнок, наблюдал со стороны. В лучах заходящего солнца над лагерем делает круг вертолёт Ми-4 (в таком командармы не летают, но как это каждому командиру объяснишь?). Комбат жутким голосом орёт : "В ружьё" и природно неторопливые химики спросонья стараются изобразить на песке нечто военное. К касанию машины весь батальон был выстроен по Лобачевскому в кривую прямую и придерживая правой ладонью козырёк фуражки наш любимый комбат ринулся рапортовать об успехах в боевой и политической подготовке прямо под лопасти вертолёта. Взамен, оттуда с английской безмолвностью выкинули бездыханное тело в дупель пьяного Герасимова. И улетели, оставив комбата наедине с небесной тишиной, перед текущими политическими задачами, заходящим солнцем и небрежно выстроенным (хотя и мрачно настроенным) строем преданных древней науке воинов.

Это было кино вместо ужина. Боже, какой это был ржач...
(c)Вячеслав Медведкин
-------------------
Еще куча авиационных баек - http://www.airforce.ru/staff/tales/

ЖИВОЙ АДМИРАЛ

Я очень люблю вспоминать, как однажды на втором курсе нас заставили мыть хлоркой огромный плац, потому что через два дня должен был приехать сам Главком. Сперва все дочиста повымели, потом выполнили контрольное подметание, потом еще два. А вот когда мы думали, что уже все - вот тогда и поступила команда про хлорку. На плац выехала пожарная машина, за ней еще одна, залили плац водой, и курсантики за каких-то там пятнадцать минут засыпали весь асфальт тонким слоем вонючего белого порошка. Потом - тугая струя из пожарного гидромонитора, который на крыше машины торчит, и нам оставалось только скатить лужи голяками и специальными флотскими приспособлениями - "вертолетами" (долго объяснять устройство: деревяшки, резина и ручка)... Конечно, солнце бы высушило лужи и так, но это было бы нарушением правил.
Одновременно целая рота курсантов собирала опавшие листья и привязывала их ниточками к нижним веткам полувековых тополей. В тот день мы и подумать не могли, что где-то нас могут переплюнуть...
Сказывают, что был такой начальник Калининградского Высшего Военно-Морского Училища - контр-адмирал Пилипенко. Нам такое и не снилось...
Пилипенко был маленьким, сухим, жилистым и необычайно энергоемким. Эта энергия перла у него со всех щелей, выплескивалась изо рта и вилась вокруг адмирала почти ощутимым на ощупь тугим упругим ореолом.
Сперва про лебедей. На территории училища зеркальной лепешкой лежало озеро, а точнее - пруд. Осока, ряска, лягушки - словом, полный комплект. Ничто не нарушало покой. Как вдруг облюбовала этот пруд пара белоснежных лебедей и избрала местом своей жизни и колыбелью будущего потомства. Как говорят в Америке, home sweet home! И увидел их адмирал, обходя окрестности. И умилился несказанно. И растаяло сердце его. И каждое утро теперь, выслушав в нетерпении доклад дежурного по училищу, мчался прямо с плаца кормить божественных птиц, прославивших чистоту душевных порывов и верность. Оно и понятно - вполне естественное поведение любого нормального человека. Воинская служба не особо располагает к сентиментальности, и любой воин должен иметь возможность хоть как-то культивировать в себе истинно человеческие чувства, усиленно забиваемые запахом кирзы и портянок. "Цып-цып-цып!" - приговаривал адмирал и щедро сыпал в воду кусочки свежего батона. Начальник политотдела училища торжественно сопровождал адмирала, делая важный вид - кроме него, никто вокруг не понимал, сколь важный пример показывает начальник училища будущим и настоящим офицерам флота. Лебеди доверчиво подплывали прямо к берегу и лакомились, изящно выгибая тонкие шеи. Вскоре они свили гнездо у самой воды.
Адмирал чуть не грохался в обморок от нежности. Пруд был объявлен запрещенным для посещения - всем категориям личного состава. Адмирал подпрыгивал и не мог дождаться заветного момента. И однажды утром обнаружил в гнезде четыре очаровательных яйца в крапочку. С этого момента все училище, волнуясь, ждало пополнения - вслед за своим начальником. Гром грянул неожиданно.
Вместо одного из яиц утром были обнаружены только пятнистые скорлупки. Крыса, ондатра, ворона... кроме лебедей, собственноручно вресенных адмиралом в личную Красную Книгу, все остальные звери были неофициально объявлены вне законов Природы. Возле гнезда выставили трехсменный пост с повязками и штык-ножами. Каждое утро дневальный по яйцам докладывал лично начальнику училища о сохранности объекта. Курсанты понимали, что если проспать хотя бы одно яйцо, то не видать лейтенантских погон, или - как минимум - десять суток губы. Тем не менее, еще одно яйцо было благополучно съедено неведомым хищником. Уснул дневальный! Проспал! А когда продрал глаза - обмер. Два яйца и скорлупки... все трое поняли, что просто хана. Кинулись лихорадочно, посреди ночи - нашли и деревяшку, и инструмент, и шкурку, и краски... С утра перед Пилипенко в гнезде лежало три целехоньких лебединых яйца.
Потом из двух яиц вылупились очаровательные цыплятки. Адмирал умилялся новорожденным и хмуро косился на третье яйцо. Осторожно брал в руки. Прикладывал к нему ухо. Грел ладонями. Наказывал строго следить за переношенным младенцем. Лебедята уже начали крепнуть и пробовать крылья, а из третьего яйца упорно никто не хотел вылупляться. Тогда адмирал приказал послать за спецом-орнитологом в зоопарк. Орнитолог осмотрел яйцо и заржал. Сразу после приезда ученого был образцово-показательно вздрючен и даже снят ни в чем не виноватый дежурный по училищу, седой капитан первого ранга. Адмирал плакал, рвал и метал. Он говорил разные слова на иностранном языке, который все отлично понимали и без перевода. Потом кинулись искать виноватых среди курсантиков, но сообразили, что уже поздно. Все училище на губу не посадишь: во-первых, мест не хватит, а во-вторых, кто будет цыплят охранять? Поэтому всему училищу был объявлен оргпериод - бесконечные шмоны, смотры и построения, увольнениям дробь... А лебеди всей семьей скоро улетели куда-то - то ли в жаркие страны, то ли искать другое училище с прудом. Где яйца не воруют, не едят и не подменивают на деревянные.
А еще к ним тоже приезжал Главком. Вернее, это было даже до нас. К нам докатились только жалкие отголоски из Калиниградского училища в виде мытья плаца хлоркой и привязывания листьев к деревьям. Там в свое время - это лет на пять раньше - привязанные листья красили пылесосами и кисточками в зеленый цвет. То же самое - с пожухлой травой. А апофеозом явилась хрустальная горная речка с живой водой.
Дело в том, что поперек ихнего училища протекала речка-вонючка, благоухая всеми возможными керосинами и фекалиями. Берега речки были несколько захламлены. А тут - Главком. И тогда посадили у истоков речки-ручейка трех курсантиков - самых отпетых обормотов, которых Главкому ни в каком виде показывать нельзя, которые ни рожами не вышли, ни в строю пройти не смогут - и дали им в лапы мешок синьки, чтоб сыпали в речушку по сигналу, и телефон к ним туда пробросили. И идет важно по училищу пигмейского роста Главком, семенят адмиралы рядом, строй - не шелохнется никто, подбородочки вверх - "есть глазами начальство!" - ботиночки блестят, птички сверху поют, травка зелененькая свеженькая, листики на деревьях распустились, несмотря на конец сентября, а живая вода в речушке так и манит своей чистой прохладной синевой...
Идиллия. А все потому, что адмирал - живой.