"А куда он денется, с подводной лодки?"

(воспоминания без размышлений).

Большинство из читающих это сочинение знают, что такое стажировка...

Так вот... 1985 год. За плечами уже вся учеба во ВВМУРЭ. Мы "пятаки", без пяти минут лейтенанты. Со всеми прилагаемыми иллюзиями. Впереди стажировка, госы, диплом и ВЫПУСК!!!! По нашим понятиям предстоят почти три месяца счастливой беззаботной жизни. Но все-таки необходимо и их провести с пользой. Каждый понимал это по-своему. Мне казалось, что необходимо провести стажировку на Севере на ПЛ. Что бы окончательно убедиться, в том, что служить туда идти не надо. А поскольку (как тогда опять же казалось) вероятность этого была довольно высока, после стажировки предполагалось все силы бросить на более удачное распределение. Расписали нас по разным флотам и частям. Я вместе со многими должен был ехать на дивизию РПКСН (ракетных подводных крейсеров стратегического назначения) в Гаджиево. По какой уже не помню причине, но я просчитался, т.е. предполагал, что я успею еще в одно увольнение до отъезда и в результате этого, оставил дома кое-какие нужные вещи, в том числе и тапочки. Каждый военный знает, какая великая вещь тапочки. Они-то и сыграют в этой истории главную роль. А поскольку багаж хотелось минимизировать, из обуви у меня были только сапоги на меху ( тогда это редкость на военном человеке - даже запрещалось, а сейчас выдают) и банные тапки-шлепанцы ярко красного цвета. Так и поехал. Дорогу туда помню плохо, наверное, были причины. И ПОТОМ ЭТО УЖЕ ДРУГИЕ ИСТОРИИ. Сразу скажу, что сапоги себя оправдали. Какая температура на Севере в феврале? Ответ правильный! Очень даже отрицательная. Так вот привезли нас ночью в пустую казарму экипажа (все на лодке), где температура была около 0С. Дневальный посоветовал шинели не снимать не смотря на два одеяла, ботинки ,впрочем тоже. Естественно после такой ночи утром на вопрос помощника командира: "Вы как ,в море на 10 суток пойдете или здесь в казарме останетесь?" Я спросил: "А в лодке тепло?" И все дружно согласились идти в море, несмотря на то что для нас спальных мест не предусматривалось. Все есть на советском атомоходе: и еда, и воздух, и РБ и ПДУшки, и ИДАшки, и даже сухое вино, нет только спальных мест для курсантов на стажировке. Так вот вечером завернувшись в матрасы (сами понимаете - был небольшой морозец) и нагрузив на себя 3-4 ИДА-59(очень тяжелая и неудобная штука для индивидуального спасения из под воды , с двумя баллонами, особенно когда тащишь на далекое расстояние) мы двинулись на лодку. Минут через 40 пред нами предстала она - "Азуха" ( ПЛ или даже РПКСН пр. 667-А). Кто видел, согласится, кто не видел - поверьте : грозное и красивое зрелище!. В полярной ночи в свете прожекторов и клабах пара. Не буду повторять всем известные истории о том, как переодевались и о том как в одном РБ на морозе нас минут 40-50 не пускали в лодку. Нам еще было полегче, у нас ведь были матрасы и шинели.А на некоторых ПДК ( пост дозиметрического контроля при входе на причал, до лодки после него еще метров 200. Там переодеваются в легкую одежку синего цвета под названием РБ, кто не одевал, тот видел в TV ) особо ретивые контролеры отбирали даже шинели. Ну - покидали в рубочный люк матрасы, кое-как протащили ИДАшки. С шинелями задранными сквозняком на самую голову ( по этому поводу есть много анекдотов, сами понимаете особенно про женщин, они то же, хотя и крайне редко попадают на лодки) спустились сами и предстали пред ясны очи молодого и гордого собой старпома. Душеспасительную беседу я опускаю... Все барахло мы свалили в 4 (?) отсеке за трапом. После чего нам показали наш БП - БИУС "Туча", где по идее мы должны были набираться подводного опыта. Сам поход ничего особенного не представляет вахты ( полные безделья - только для нас ) приемы пищи и поиски места, где бы поспать. Даже когда единожды сломалась "Туча" нас выгнали из поста - чтоб не мешались. Да, самое главное - в лодке было тепло и даже очень! И для меня ребром встал вопрос обуви. На БП я приспособился и шлепал в красных пляжных тапках. А перед выходом переодевал. Но со временем осмотрелся и обнаглев шлепал по всему крейсеру избегая, конечно встреч с командным составом. Самое интересное, что мне удавалось проскочить даже центральный пост. Тут хочу добавить несколько фраз по устройству лодки, где будут разворачиваться все интересующие нас события.. Хотя наверное в нашей многострадальной стране после известных событий вряд ли найдешь человека который не знает все о ПЛ и особенно атомных. Так вот - ПЛ делится на отсеки водонепроницаемыми переборками в которых сделана только одна тяжелая и прочная, круглая дверь, ( если мне не изменяет память D=600 мм, кто лучше помнит, поправьте ) которая должна быть ВСЕГДА!!! (не верьте дурацким фильмам) задраена и процесс этот производится соответствующей рукояткой длинною около метра, которая находится сбоку от двери. К своему стыду до сих пор не знаю, что именно называется кремальерой - то ли вся дверь, то ли только рукоятка. Но обычно говорят "задраил кремальеру" - и всем ясно. Жилые условия следующие: каюты офицеров и мичманов очень напоминают вагонные купе, целиком на 4-х или пополам на 2-х. Так что все это напоминает поездку в поезде очень дальнего следования, только без окон и остановок. Матросские кубрики - железные койки в два яруса. Кают компания находится на платформе ( скажем так - верхний этаж, но на самом деле основные передвижения происходят на нем. Так что он основной, а остальное ниже) между шахт ракетного отсека, так мелочь- 16 баллистических ракет с ЯБП т.е. "ядреной" боевой частью (наверное в тот момент их там не было, туда не заглянешь так просто). В том же отсеке только ниже, если спуститься по трапу, находится и курилка. Естественно самый главный "кайф" для нас был - посещение кают-компании с вытекающими отсюда последствиями. Аппетит был волчий (молодо-зелено), а стол у подводников по тем временам богатый, особенно после курсантской пайки. Больше всего удивляла и конечно радовала (малость, а приятно!) рюмка (строго 50 гр.) вина на ужин. Это во время повсеместной "борьбы с пьянством и алкоголизмом". Правда, нам рассказывали, что наиболее ретивые ЗАМы на некоторых лодках пытались внедрить вместо вина фруктовый сок - сейчас в это трудно поверить. Но кроме "жратвы" было и еще одно по мне, так очень сомнительное удовольствие... Для тех, кто понимает - это покурить! Сам-то я не курю, как-то не сложилось, но от коллектива отрываться не хотелось, опять же - общение. Общеизвестно, что на ПЛ не курят( или курят только в надводном положении и только в ограждении рубки т.е. наверху- почти снаружи), так вот на атомоходах уже появились курилки. На "Азухе" это был железный ящик где-то 2*3*1,5 со скамеечкой и вытяжкой - двое-трое сидят и один ,согнувшись, стоит. Как я уже говорил - сомнительное удовольствие. Естественно что "правом первой ночи" в отношении курилки пользовались: Командир, которого я так никогда и не увидел (кроме описываемого ниже раза), старпом, ну и дальше зам и приглашенные лица. Как правило посещение курилки происходило после приема пищи ( их на флоте четыре - приема-то ) и поскольку мы проходили эту процедуру последними, а пока поедят другие пока перенакроют, то да се, и по-сему с командованием мы практически не встречались. Надо добавить, что каждый прием пищи для нас становился небольшим пиром, поскольку избалованные подводники потребляли деликатесы не полностью и мы "подметали" практически все, что было. Так же выяснилось, что часть подводников имеет порог чувствительности к качке, которая бывает когда лодка идет в надводном положении или даже под перископом, несколько ниже, чем у среднего "оборзевшего пятака". В такие моменты пиршество было еще более обильным. Тем более что нам в спину никто не дышал. Поэтому прием пищи разбавлялся длительными разговорами. Еще и потому, что это был необходимый отдых от затяжного сна. Спали мы, как я уже упоминал, где придется. Выработалось правило: "Обнаружил свободную койку - упал". Но это всегда чревато появлением через некоторое время хозяина "лежки". А выяснить где он: на вахте или на подвахте, или просто пописать ушел не всегда представляется возможным. По-этому я предпочитал сон на пустой койке в матросском кубрике (железная сетка без матраса и подушки) с ПДУ под головой. Матроса можно было вежливо попросить не мешать,а многие и сами понимали. Малокомфортно, но зато никто не беспокоит. Все исхитрялись по-разному. Делились опытом. Кто-то расказывал, что спал под трапом на тех ИДА, что мы в свое время приволокли на лодку. К счастью, по прямому назначению они нам не пригодились. Так вот, поев мы шли в курилку, где получали огромную дозу дыма выработанного всеми предыдущими посетителями. Вот так вкратце мы и жили. Теперь наконец перехожу к главной части повествования. Надеюсь, что не очень утомил вас подробностями. Без них многое бы осталось непонятным. Особенно для неподготовленного читателя. Осталось совсем немного.
Однажды я проспал на обед. Не на много, но когда я пришлепал в кают-компанию, еда еще была, но уже никого из наших не было. Я решил, что все в курилке и наскоро перекусив решил их проведать. Надо сказать что передвижение по лодке в резиновых шлепанцах довольно проблематично, особенно сквозь люки, а спуск по трапу прямо ведет к травматизму. И только я замер перед комингсом люка, чтобы спуститься вниз, как услышал оживленные голоса снизу и увидел поднимающуюся по трапу фигуру офицера. Его лицо поравнялось с моими ногами и его взгляд замер на моих замечательных ярко-красных "сланцах". Командир ( а это был он ) вскинул голову и как пишут в романах - ГЛАЗА ИХ ВСТРЕТИЛИСЬ... Хочется признать, что к концу пятого курса "чувство шухера" у меня не совсем атрофировалось. Поэтому уже только в спину мне летел крик: " Старпом!!! - Держи его!" Молниеносно я проскользнул в люк и слыша, грохот который производил старпом, пытаясь, как хорошо натасканная борзая, перескочить по спине стоящего на трапе Командира. Я уже захлопнул люк и задраил кремальеру. На первом этапе молодость победила. Т.е. я успел проскочить следующую переборку и задраить дверь до того как он прошел предыдущую. Добежав до следующей переборки, я мгновенно распахнул люк, и проскочив в него изо всех сил задраил. На самом деле проскочил я 2-3 переборки, но мне казалось штук десять. В голове пронеслась поговорка: "А куда он денется с подводной лодки?"- то есть лодка не бесконечна, тем более, что центральный пост не миновать. Как быть? Конечно, старпом лучше знает устройство родного крейсера, я это понимал и шансов уйти - у меня нет. Но тут я вспомнил про трап, куда мы свалили ИДАшки. ЭВРИКА!!! Я не производя лишнего шума (все-таки на мягкой красной резине) слетел вниз и проскользнул в "гнездо" свитое под трапом в куче ИДА-59 предидущими товарищами. Там даже был матрас! Спустя мгновение надо мной прогрохотал старпом. В томительном ожидании прошло несколько минут. Затем по "громкой" раздалось " Курсантам построиться в центральном посту!" "Щаа-сс!" - подумал я. Если честно мы уже давно игнорировали подобные команды. Особенно с тех пор, как нас пытались заставить выносить помои в здоровенном пластиковом мешке через верхний рубочный люк и этот подарок матросы с высоты 10 метров уронили обратно в ЦП. А там были далеко не бумажки, а в основном прокисшая каша и другие пищевые отходы. Есть подозрение, что подводники и сами толком не знали, сколько у них курсантов из каких училищ. Одни считали, что "не барское это дело" и поручали другим, другим было плевать и т.п. В общем, я полагаю, что на построение пришло около трети курсантов, а потом более важные дела отвлекли командование от погони за моими тапками. Тем более что я пригрелся и уснул, проспав часов двенадцать после таких треволнений..... Вот так я и ушел от расплаты. В лицо меня вряд ли запомнили ( бороды у меня тогда еще не было, а курсанты все на одно лицо - это я знаю сам), но в тапках я больше по лодке не шастал. Вот и вся история. Хотите, верьте- хотите, нет.
Некоторое пояснение: Все это время лодка болталась в полигоне, выполняя различные задачи. Мы стреляли, по нам стреляли, ставили мины, искали мины и т.п. Поэтому, при выполнении одной из задач Командир отложил обед и пошел принимать пищу после всех. Ну и потом -покурить! Тут-то я на них и наскочил. Ну и потому-то про меня так быстро забыли, подоспели другие более важные и несомненно более боевые задачи.

Навеяло темой обсуждения "кому Ту22М3 самовывозом"

Друг рассказал.
Вот на Ходынке последний взлёт пару лет назад был, вот это шоу. В КБ Ильюшина на ремонте стоял большой самолёт (Ил76 по моему). Когда застройщики Ходынки почти подобрались к концу полосы, до руководства доперло, что если самолёт не улетит, то никакими способами его уже не вытащишь, тем более, что бабло за ремонт уже заплатили. Мобилизовав все силы опытного производства, закончили ремонт и подготовили самолёт к полёту. В назначенный день весь персонал КБ вышел провожать последний самолёт, уходящий в небо с Ходынки.
Самолёт готов к взлёту, прошли все проверки, дана команда на старт.
Пилот, зажав тормоза, выводит двигатели на взлётный режим. Все зрители замерли, хоть по расчетам пустой самолёт легко оторвётся от земли и наберет нужный запас высоты еще до того, как начнутся новостройки, всё равно в воздухе чувствуется напряжение.
А в это время на другом конце поля, на стройплощадке, уже почти подобравшейся к полосе вовсю кипит работа. Бравые парни молдаване укладывают очередной кирпич в кладку гробницы аэродрома N1, заливают бетоном колыбель нашей авиации. Конечно у подрядчика сроки и о безопасности думают в последнюю очередь, работа не останавливается ни на минуту. Между делом строители замечают необычное шевеление на другом конце поля, их интерес привлекает большая белая птица, выкатившаяся из огромных ворот ангара. И вот эта птица тронулась с места и нехотя начала свой разбег. Она всё ближе и ближе, но кажется, что полосы не хватит. Работяги напряглись, выпустили из рук инструменты и у многих по коже пробежал холодок страха, кто знает, что взбрело в голову этим самолётостроителям?
Но вот оторвалось переднее колесо, машина пробежала еще немного, и стремительно, но благородно, как белый лебедь, оторвалась от бетона. На мгновение закрыв стройплощадку своей тенью, оглушая всех рёвом двигателей, она всё выше и выше лезла вверх, всё более удаляясь от точки старта.
Обе группы зрителей облегченно вздохнули. Молдаване продолжили работу, Ильюшинцы пошли пить горькую, а белая птица растворилась в московском мареве, навсегда унося с собой дух русской авиации.

Дядя Володя, Педрила.

Одним из самых отвратительным персонажей в Террариуме был некий Дядя Володя. Это был небольшой, совершенно безобидный с виду человек с несмываемой улыбкой блаженного. У него была своеобразная манера разговаривать с людьми как только он открывал рот, никакая сила не могла его остановить. Он негромко бормотал переходящие одно в другое слова, облекая в них поток своего сознания, независимо от того, говорит ли с ним собеседник, слушает ли его или вообще уже ушел, махнув рукой. Дождаться окончания его речи было невозможно. Но как только Дядя Володя начинал действовать открывалась зловонная чернота. Чтобы не путать его с остальными Володями, вполне достойными людьми, я буду его именовать полной кликухой Дядя Володя, Педрила. Тем более что при всяком воспоминании о нем пальцам моим вовсе не лениво настучать вторую часть его прозвища. Дядя Володя, Педрила, был настолько очевидным гадом, что просто непонятно было, как его земля носит. Дядя Володя, Педрила, был ярчайшим представителем той категории сотрудников Террариума, которые работали из-за карьеры и денег. Ради возможности выдвинуться он с легкостью пускался в такие отвратительные авантюры, которые нормальному человеку и в голову не придут, и при этом раз за разом проигрывал.
Когда грянул в стране Указ О борьбе с пьянством и алкоголизмом, Дядя Володя, Педрила, записался председателем Общества трезвости Террариума. Тем самым он завершил своим образом галерею отъявленных негодяев, которую начинает Иуда Искариот, продолжают Иосиф Флавий и Лжедмитрий, а заканчивают полицаи-белоповязочники времен германской оккупации и хорватские усташи. В отличие от новоявленного председателя Общества трезвости, Дед Карапет не изменил своим привычкам и после Указа, и регулярно в свой день рождения и в избранные праздники распивал вместе со своим сектором свой излюбленный армянский коньяк. Столь же регулярно Дядя Володя, Педрила, строчил антиалкогольные кляузы на Деда Карапета в адрес руководства Террариума, а руководство с похмелья выбрасывало эти кляузы в корзину не читая.
Однажды Дядя Володя, Педрила, сделал гадость Отцам-Командирам.
Здесь придется отвлечься на предварительные пояснения. Каждый обитатель
Террариума, достигнув степеней известных, получал право на обладание собственной ячейкой секретного сейфа, в котором он имел право хранить необходимые ему секретные книжки и бумажки, дабы не сдавать их ежедневно в секретную библиотеку. Существовали неукоснительные правила пользования этими ячейками они должны быть все время закрыты, а извлеченные оттуда бумажки необходимо все время держать или в руках, или на столе перед собой. Если ты идешь покакать открой ячейку, положи туда секретную бумажку, закрой ячейку. Вернулся с облегчением открой ячейку, достань свою бумажку, закрой ячейку. В противном случае, пока ты какаешь, враг может проникнуть в Террариум, коварно похитить твою бумажку, изучить ее вдоль и поперек и враз ликвидировать свое безнадежное техническое отставание.
И вот как-то раз в конце дня Юра Семенов, задумавшись о сущности бытия, забыл убрать в ячейку секретный фолиант Низкоорбитальный КА для размещения лазерной спецустановки с газовой накачкой. Юра, чистый и светлый, беззаботно отправился домой, а лазерная спецустановка осталась лежать на столе, как магнитом притягивая алчные взоры агентов заокеанского империализма. В этом состоянии ее заметил Дядя Володя, Педрила, и немедленно написал кляузу в секретный отдел. Ротозейство и растяпство в отношении секретной спецустановки это было уже серьезно, это не ...препятствует должностному росту... и не ...распивая в служебное время.... Кляуза возымела действие. Юру вызывали в высокие кабинеты, орали на него и драли как сраного кота. Юра исправно доставлял свое физическое тело в эти кабинеты, после чего без сожаления покидал это физическое тело, и возвращался в него обратно только к концу разноса.
А в конце квартала его лишили половины премии.
Юра пережил это стоически, как еще одно нелепое проявление осязаемого, с тихой и грустной улыбкой. Но Вова был взбешен таким отношением к товарищу, и по нескольку раз в день подходил к Юре:
-Юр, а давай я Педриле голову откручу? Не, ну вот просто возьму и откручу. Что нет?! Ты-то будешь как бы и ни при чем...
Наконец после нескольких Володиных подходов Юра выдал многообещающую фразу:
-Тут, Вов, думать надо... Ждать и думать...
В результате Отцы-Командиры разработали иезуитски изощренный, хладнокровно просчитанный и вместе с тем по-детски простой в исполнении план мести. Подозреваю, впрочем, что и Николай Николаевич приложил к нему свои проектантские мозги.
Дело в том, что Дядя Володя, Педрила, был образцовым заботливым семьянином, и все внерабочие интересы его были сосредоточены исключительно на уважаемой супруге и двух обожаемых дочерях. Одна из них была уже десятиклассница, и время ее уже подходило к выпускному вечеру. Отцы-Командиры неожиданно стали проявлять искренний интерес к этой теме, регулярно расспрашивали Дядю Володю, Педрилу, о ходе подготовки к торжеству, обстоятельствах пошива праздничного платья и покупки туфлей-лодочек. Счастливый отец семейства, сияя, выливал на Отцов-Командиров все новые потоки своего лучистого сознания, именуемые медициной вербальным бредом, а Отцы-Командиры, вовремя поддакивая, все нагнетали и усиливали эффект предстоящей кульминации.
Наконец этот день наступил. Дядя Володя, Педрила, явился в Террариум ярко сверкающий, заранее исхлопотав себе пропуск на выход из Террариума на час пораньше. Каждому встречному он с упоением рассказывал о предстоящем празднике, который он, разумеется, собирался посетить, проникнуться там, восхититься, умилиться и быть может даже прослезиться. Впрочем, праздничное настроение не помешало Дяде Володе, Педриле, как обычно достать из своей секретной ячейки нужные секреты, разложить их на столе и углубиться в их изучение.
Пора... заранее извещенный Ботаник дал отмашку Отцам-Командирам, те неспешно выдвинулись к секретным ячейкам и щедро напихали заготовленных скрепок и канцелярских кнопок в замочную скважину под надписью Метисов В.Д.. Все гениальное просто.
В положенный час Дядя Володя, Педрила, вознамерившись отбыть с работы навстречу радостной конфирмации дочки, аккуратно взял свои секреты и побрёл к сейфу вместе со своей блаженной улыбочкой. Одновременно с этим где-то в Строгино его авторитетная супруга перед выходом из дому в последний раз внимательным опытным оком оглядывала затянутую в торжественный шелк дочку, приклеивала ей пластыри на пятки против новых туфлей-лодочек и последними штрихами закрашивала неистребимые прыщи. Время Ч.
Дядя Володя, Педрила, ткнулся ключом в скважину, потом еще и еще раз. Он пока еще не понимал трагизма момента, и улыбочка продолжала блаженствовать.
Отцы-Командиры с видимым интересом следили за его манипуляциями. С каждой попыткой, все более и более настойчивой, скрепки и кнопки все глубже и глубже проникали в скважину, сминаясь и расклёпываясь в один неустранимый клубок. Еще и еще раз... Никак!
Постепенно собралась толпа зрителей во главе с самим Николаем Николаевичем.
Дядя Володя, Педрила, растерянно оглянулся на коллектив, и тут только
обнаружил секретные бумаги у себя в руках. Он стал заложником этих бумаг!
Блаженная улыбочка медленно сползла с лица.
Еще несколько дефлорационных попыток ключа в замочной скважине, с оттенком
набухающей ярости. Безрезультатно. Толпа зевак бесстрастно наблюдала.
Владимир Дмитриевич, вы так и на выпускной вечер можете не успеть... не выдержав, с неподдельным, казалось, сочувствием заметил дзюдоист Вова.
Дядя Володя, Педрила, с ненавистью посмотрел на свои секретные бумаги.
Секретная библиотека была уже закрыта (в этот день она работала только до обеда, Отцы-Командиры все рассчитали точно), сейф не поддавался. Девать секретные бумаги было некуда. Часы неумолимо тикали, секунды и минуты уходили в никуда. В Строгино ждала авторитетная супруга и обожаемая дочка на выпуске. Под давлением обстоятельств Дядя Володя, Педрила решил наконец попросту бросить свои секреты в стол и запереть ящик выход естественный для любого нормального человека, только не для Дяди Володи, Педрилы, человека в футляре, председателя Общества трезвости и ходячего воплощения инструкций. Это непростое решение далось ему во внутренней борьбе с болью в сердце. Он опрометью бросился к своему столу, засунул документацию в ящик и захлопнул его со словами:
-Не украдут же... Кому она нужна...
И тут впервые обозначил свое присутствие в кадре Юра:
-Конечно, не украдут... Кому она нужна?
и он посмотрел на Дядю Володю, Педрилу, внимательным ласковым взглядом. И чем глубже проникал спокойный Юрин взгляд, тем отчетливей убеждался, наконец недогадливый Дядя Володя, Педрила, что реальность полностью соответствует самым ужасным его предположениям. И хотя вроде бы и не было в Юрином взгляде ничего такого, что предвещало бы написание ответной кляузы в секретную часть сразу же после ухода Дядя Володи, Педрилы, с работы но маячившая где-то на заднем плане угрюмая физиономия дзюдоиста Вовы не оставляла сомнений именно в таком развитии сценария. Круг замкнулся. Ситуация полностью повторилась с обратной симметрией. Уйти с работы раньше Отцов-Командиров стало совершенно невозможно. Осознав это, Дядя Володя, Педрила, побелел лицом, затем посерел, затем позеленел и впал в минутную неподвижность.
-Подсудное дело-то ведь получается, Володь.... отечески потрепал его по плечу Николай Николаевич, Серьезный документ, секретный, а ты в него чуть ли не рыбу заворачиваешь... Не знаю, не знаю... Будем думать, что с тобой делать... Будем думать... Возможно, придется сигнализировать...
Будь я толстовцем-непротивленцем, мне бы, пожалуй, стоило, по выражению
Диккенса, опустить завесу жалости над финалом этой сцены. Однако моральный долг перед Отцами-Командирами, да и забота об удовлетворении читательского интереса не позволяют этого сделать, а посему продолжим.
Это был просто бальзам, бальзам на исстрадавшиеся души Отцов-Командиров как Дядя Володя, Педрила, носился по всем отделам в поисках отвертки для
выковыривания скрепок; как все отделы злорадно отфутболивали его куда подальше; как он раз за разом, встревожено глядя на часы, звонил своей авторитетной супруге и, потея и покрываясь красными пятнами, оправдывался, юлил и заискивал в нескончаемом потоке своего сознания; как он найдя, наконец, отвертку, еще глубже затолкал скрепки в замочную скважину и в отчаянии, обхватив голову руками, сел обратно за свой стол скульптурным олицетворением безутешного горя. Впоследствии Юра признавался, что испытывал сильное искушение поднять трубку параллельного телефона и прослушать все те сладкозвучные эпитеты, которыми награждала Дядю Володю, Педрилу, его авторитетная супруга.
Давно уже закончился рабочий день в Террариуме, давно уже звучали щемящие ноты прощального школьного вальса, а Дядя Володя, Педрила, все сидел за своим столом, тупо уставившись в свою секретную документацию невидящим взглядом. Весь отдел опустел, и лишь за соседним столом Отцы-Командиры с преувеличенным увлечением играли в шахматы, попивая из термоса предусмотрительно принесенный из дома кофе, подкрепляясь бутербродами. Время от времени Дядя Володя, Педрила, без особой надежды обращался к Отцам-Командирам:
-А вы что домой-то не идете, ребята?..
-Много работы сейчас, Владимир Дмитриевич. Много работы... умело имитировали Юра с Вовой интонации руководства и озабоченно качали головами, Эскизный проект по теме, сроки поджимают... Шах!
И Отцы-Командиры продолжали баталию в черно-белых клетках под зубовный скрежет Дяди Володи, Педрилы...
Постепенно Террариум погрузился в сумерки, а затем и темнота короткой летней ночи скрыла его убогие очертания. Лишь три окна на четвертом этаже Проектного Центра продолжали светиться над Москвой-рекой. Затаившиеся в ветвях Филевского парка агенты империализма строчили своему начальству в Лэнгли рапорта о ненормальной проектной активности Советов, а в темных закоулках N-ской средней школы в Строгино вступающие в жизнь десятиклассники из горла нахраписто поили любящую дочь прохладным портвейном, заранее спрятанным в туалетных бачках. Жизнь продолжалась своим чередом, на полсуток исторгнув из себя Дядю Володю, Педрилу.
Выпив все кофе и съев все бутерброды, сыграв десяток партий в шахматы и угробив сотню диггеров, Отцы-Командиры покинули свой трудовой пост в 23-30.
Вслед за ними бледной измочаленной тенью прошмыгнул через проходную морально
уничтоженный отец семейства, Дядя Володя, Педрила....

Соломатин А.В.

Праздновать в тот раз начали вечером седьмого. Нет, мы, конечно, знали что сам праздник восьмого - но здраво рассудили что нечего время зря терять. Да и коллектив как-то стихийно собрался - почему бы и не провести генеральную репетицию?
За присутствующих прекрасных дам, потом за авиацию, потом просто за прекрасных, потом просто за дам, потом откуда-то появилось пиво, потом просто за присутствующих, потом еще за что-то, потом еще пиво, потом снова за прекрасных, потом снова за авиацию, но уже с песнями... По лежбищам разбрелись ближе к рассвету.
Утро восьмого началось тоскливо. Сочетание «коньяк-водка-пиво» в очередной раз подтвердило свою разрушительную силу. Измученные тушки, с трудом осознавая себя в пространстве - времени, сползались на кухню. Тяжело...
Но хорошо, что есть в этом мире и нормальные люди! Появились наши барышни, принесли пива (милые солнышки!) - и началось: «ну-ребята-ну-что-вы-так-неужели-обязательно-напиваться-и-вообще-это-наш-праздник-а-вы-вы-вы...»
Ужас.
- А мы вчера... не восьмое марта... праздновали... - сегодня с речью у товарища проблемы, но тут главное ошеломить.
- А что?!
- Двадцать третье февраля... по юлианскому календарю...

Байка сия передаётся от призыва к призыву и живёт среди солдат-срочников составляющих гордое сословие технарей ВВС АОИ.
Во времена оные, былинные существовала на базе "Хацерим" (которая является израильской Лётной Академией) хорошая традиция. Технаря, назначенного отличником боевой и политической (эт я уже заврался) подготовки, награждали полётом, в качестве пассажира, на учебном F-4 "Фантом".
И всё было хорошо, пока очередной технарь не доказал, что "рождённый ползать - летать не моги". То ли пилот-инструктор перестарался с кручением всяких бочек с петлями, то ли просто технарь высоты боялся, только щёлкнул в технарских мозгах какой-то предохранитель, и улетела технарская крыша в свободный полёт. Стал технарь в кабине бушевать и требовать вернуть его немедля на землю-матушку, а ежели его немедля, вот прям щас не вернут, то он вот энтот рычажёк промеж ног дёрнет и катапультируется к такой-то матери из этого грёбанного пепелаца. А катапульта ведь так хитро устроенна, что за рычажёк может и один дёрнет, а вот выкинет из самолёта обоих, и отправиться самолёт по курсу "куда Бог пошлёт". Пилот, знамо-дело, перестремался, на землю доложился и начался там на земле шухер великий. А ведь "Фантом" не кукурузник, его вот так, с бухты-барахты, не посадишь, надо с диспечером договориться, на посадку зайти, "коробочку" сделать и т.п. Короче, притащили на КП из санчасти психолога, и он технарю зубы заговаривал пока лётчик в экстренном режиме самолёт сажал. Ну а как сели, так технаря сразу в санчасть "душу причёсывать" и крышу на место ставить, лётчика к начальству, сношать без всяких смазующих и предохраняющих, дабы знал когда можно вы_бываться, а когда нельзя...
И поломали хорошую традицию, теперь технарей-отличников только на симуляторе катают, там катапульта не работает. :))