Взято отсюда http://artofwar.ru/b/beshkarew_a_i/zaklinatelx.shtml

Бешкарев Александр Иванович "Заклинатель".

Батальон готовился отойти ко сну, когда кларнет старшины Кравченко начал издавать чарующие звуки вальсов. За вальсами последовали полонезы и кадрили. После десяти вечера над модулями и палатками ремонтно-восстановительного батальона зазвучало что-то восточное, чередуясь с молдавскими и украинскими мелодиями. В одиннадцать, когда батальон целый час должен был спать, в ночи послышались марши. Звуки из кларнета вылетали уже не такие чистые, как перед отбоем. Истинные меломаны чертыхались, слыша в самых простых аккордах фальшивые ноты. Чем дольше играл старшина, тем больше недовольных кричало в раскрытые окна палаток и модулей: "Заколебал уже, заткнись, лабух, спать не даешь!" и тому подобное. Но офицерам вставать не хотелось, а солдатам ссориться с начальником столовой не с руки, и все терпели.
В половине первого ночи при каком-то замедленном и шипящем исполнении старшиной Гимна Советского Союза не выдержал майор Хомейни - так меж собой звали солдаты замполита части за способность по любому поводу "толкать" длинные речи. Он вышел из своей комнатки на крыльцо командирского модуля в черных по колени трусах, в тапочках на босу ногу и подозвал дремавшего под караульным грибком дневального. Применяя не рекомендованную для политработников лексику, погнал бойца к столовой, чтобы передал музыканту о позднем времени, о тяжком ратном дне и, наконец, о давно наступившем комендантском часе. Солдат, гремя амуницией и автоматом, поднимая тяжелыми ботинками пыль, исчез за углом приспособленного под столовую железного ангара.
В столовской курилке под одним из немногих уцелевших от шальных пуль фонарей было любимое место репетиций переведенного из какого-то кабульского полкового оркестра старшины Кравченко. Старшина на прежнем месте службы, спасаясь от внезапного обстрела "духовскими" реактивными снарядами, прыгнул в окоп, подскользнулся и умудрился сломать на обеих руках указательные и средние пальцы. Для оркестра он как профессионал был потерян. После госпиталя старшину должны были комиссовать и отправить в Союз, так как функции поломанных пальцев полностью не восстановились. Но чтобы не портить отчетность, кто-то из штабных начальников принял решение не увольнять Кравченко по инвалидности, а дать дослужить полгода до пенсии на другой должности. Так и стал старшина начальником столовой. Но с музыкой не расставался, постоянно что-то напевал, а иногда наигрывал на кларнете. И в этот злополучный вечер, который запомнится ему на всю оставшуюся жизнь, он достал из футляра инструмент.
Хомейни успел только раз затянуться сигаретой, как в районе курилки прогремел взрыв гранаты и длинно на весь рожок застрочил автомат. Музыка, или то, что с трудом можно назвать этим словом, замолкла. Стрельба не повторилась и из тени модуля на лунный мартовский свет вышли боец и поддерживаемый им музыкант. Переполошив ночью стрельбой и взрывом весь батальон, солдат, оказывается, спас старшину... от змей. Репетируя, Кравченко музыкальным ритмичным отбиванием такта ногой, а может, плавным покачиванием кларнета привлек внимание охотившихся на мусорной куче после зимней спячки тварей. Они приползли к курилке, окружили со всех сторон музыканта и в паузах между мелодиями начинали громко шипеть. Поэтому играл старшина под звездным афганским небом, забравшись на спинку скамейки и обхватив фонарный столб, не переставая, почти три часа. Взрыв на мусорке распугал змей, и они устремились в темноту, преследуемые автоматной очередью дневального.
До отлета старшины домой его лучшими друзьями стали тот солдат и Хомейни. Все самое вкусное, самое свежее в любое время суток ждало спасителей бывшего музыканта. А инструмент, протертый фланелькой, Кравченко уложил в футляр и спрятал на дно своего потрёпанного немецкого чемодана. Смолк кларнет в батальоне, а вот прозвище "Заклинатель" прилипло к начальнику столовой до конца его афганской службы.

С благодарностью к лошадям!
История эта началась примерно через две недели беспрерывных вздрючек в учебке Серахского ПО. В одно прекрасное утро, после завтрака, перед разводом на занятия кусок Пролыгин, в просторечии Прошка, выстроив учебную заставу зачитал перед строем некий список курсантов. После этого добавил: - Это, значится, кавалерия! Ну, кавалерия и кавалерия, мало ли чего не придумают боги-вседержители типа старшины Пролыгина. Но когда после обеда тот самый Прошка прорычал фразу: - Ну что орёлики, сегодня, те кто останутся в живых позавидуют мёртвым! мы все поняли что песец всё-таки подкрался. Я очень долго думал, откуда же Прошка выкопал эту фразу? И наконец, совсем недавно, я её нашел. «Остров сокровищ» Стивенсона помните? Сильвер, попугай, пиастры! пиастры! Во-во, оттуда. Начитан однако был наш старшина учебной заставы. Но это так, между прочим. А в дополнение Прошка сказал что сегодня у нас, кавалеристов, первое занятие по кав. подготовке и что мы прямо сейчас идём знакомиться с лошадьми. Ну, конечно теорию мы уже читали, вчера на самоподготовке. Идея, конечно, хорошая. Типа, вечерком курсанты почитают Наставление, а утром полученные знания успешно и применят на практике. Только промашка вышла - ну кто же вечером читает? Вечером конспекты на Родину пишут или дрыхнут тихонько где-нибудь в бытовке. Вот таким образом теоретически подкованные мы и пришли бодрым строем на конюшню. Для тех кто не знает: конюшня - это такое помещение где лошади. И их много. И стоят они в аккуратных отсеках именуемых станками. И стоят они по обе стороны от центрального прохода попами к проходу. И чтобы войти к лошадке надо стать возле станка и, выбросив правую руку горизонтально вправо, громко скомандовать:- Принять! Если лошадка выезжена хорошо то она отодвигает попу вправо и можно заходить. Прошка раскидал нас по станкам и, показав пример, скомандовал начинать. Как говаривал незабвенный зам. нач. штаба капитан Коломиец основной принцип учёбы пограничника: - Краткий рассказ, образцовый показ и упорнейшая тренировка! Тренировка началась с полётов - некоторые курсанты, не дождавшись пока лошадка отодвинется в сторону решили заходить! Результатом было примерно восемь полётов через весь проход, благо он был достаточно широк! Наверное его делали с учётом таких ситуаций! А всё потому что лошадка, когда неопытный курсант слишком быстро подходил сзади, делала резкое движение левой задней ножкой и запускала молодого пограничника по параболе! Ну, когда все оторжались и отлетались, последовало само обучение. До сих пор помню кличку моей первой лошадки - Верба! Старшина вывел всех на манеж и, резво взлетев в седло, предложил нам сделать то же самое. Примерно тридцать гавриков, проклиная всё на свете, начали карабкаться в седла. Когда все стремена были разобраны и падения закончены Прошка медленно тронул свою лошадь шагом по манежу. А манеж в Средней Азии это совсем не то что вы думаете. Это просто отгороженный колючей проволокой кусок пустыни. Ну, с этим аллюром у нас проблем не возникло - сиди себе в седле да по сторонам поглядывай. Но тут песец подкрался во второй раз - Прошка скомандовал: - Рысью - марш! - и все лошади зарысили по кругу. Этто былло нечто ! Такого хаоса я не видел больше никогда в жизни! Половина курсантов слетело сразу, остальные судорожно хватались за переднюю луку в тщетных попытках удержаться на подпрыгивающей лошади. Нечего и говорить что все курсанты оказались не готовыми к такому повороту событий. А уж когда Прошка прорычал : - Учебной рысью. Марш! тут вообще началось неописуемое - учебная рысь это значит бросить стремя! То есть не опираться на стремена а все движения лошади компенсировать усилиями внутреннего участка ног от колена до бедра называемого шлюсс.(Кстати шенкель - это внутренний участок ноги от пятки до колена). Через примерно пол-часа занятия были окончены. И не потому что время вышло, нет. Просто больше никто из нас не мог держаться в седле. Внутренняя часть ног от пятки до бедра горела огнём. Но самый кайф пограничники Серахского ПО получили увидев нас возвращающимися с занятий! Все, увидев нас, сразу же начинали ржать буквально как лошади! А всё потому что попробуйте на досуге поставить ноги на ширине плеч и, не сгибая коленей, пройти таким шагом ну хоть десяток метров. Попробовали? Ну как? А теперь представьте что таким шагом в ногу идут примерно человек тридцать! Короче, отряд лежал! После осмотра Прошка сразу же погнал большинство из нас в медсанчасть, где нам смазали ссадины зелёнкой, а некоторым особо резвым даже наложили повязки!
На следующий день мы с ужасом читали расписание занятий и там , через день, опять обнаружили эту самую кав. подготовку! Вчерашний кошмар вставал перед глазами. Надо было что-то делать. Что-то предпринимать. И тут я обратил внимание что все кавалеристы отряда из седел не вылезают сутками - и ничего! Не, что-то здесь не так! В первую же свободную минуту я схватил то самое Наставление и углубился в него. Ну конечно! Ну мы и придурки! Всё оказалось очень просто - каждое седло можно подстроить под каждого конкретного человека. А поскольку конструкция седла вырабатывалась сотни лет то подстройка эта очень проста. Окрылённый таким поворотом событий я с книжкой в руках рванул на конюшню к своей Вербе! Сунул ей обеденный сухарь с солью и занялся своим седлом. Дневальный по конюшне удивлённо хмыкнул, увидев меня в такое время, но не сказал ничего. В общем кручу я это седло под себя и вдруг, через десять минут, слышу что дневальный кому-то чего-то докладает. Через буквально секунду передо мной нарисовался сам старшина Пролыгин.
- Чем занимаемся, орёлик? - вопросил старшина.
- Курсант такой-то! Да вот... товарищ старшина...тут...это...вот...
- Ага! До одного через задницу уже дошло! - радостно рявкнул старшина и спросил:
- До отбоя успеешь?
- Так точно! - радуясь что обошлось без вздрючки бодро ответил я.
- Продолжай!
Вернулся в казарму я прямо к вечерней поверке. Закончив перекличку Прошка хитро сощурился и, перед тем как скомандовать отбой , напомнил:
- Орёлики, (это его любимое выражение) завтра у вас кав. подготовка, не забудьте! А чтобы не было так мучительно больно (опять цитата из Островского Николая по моему!) рекомендую обратиться к курсанту такому-то! Он знает что делать! И после всего рявкнул:
- Застава! Отбой!
На следующий день кав.подготовка началась с настройки седёл! Каждого под себя! И как только мы это сделали странным образом у нас стало получаться почти всё - и рысь и кентер и прочие кавалерийские премудрости. А лошадок наших заставских я вспоминаю до сих пор с благодарностью и уважением. Вот по памяти все лошадки заставы Акация - Звонок, Буян, Майор, Орлик, Нрав, Майка, Марта, Белка, Вирта. Мой был Майор - почему такое имя? Очень просто - по традиции лошадников в имени жеребёнка должны быть буквы имён отца и матери. Мама была Майка, папа - Орлик. Майор! Очень просто! И служили мы с Майором долго и с приключениями. Но это уже совсем другая история.

Юные техники.

В теперь уже далеком лейтенантском детстве заступаю вахтенным офицером на верхний мостик. Февраль, ночь. Все свищет, поливается водой и превращается в лед. Потом опять поливается и все время свищет. Ору на сигнальщика, который вздумал на минуту отцепить цепь, которой пристегнут к мостику, чтобы не смыло волной:
- Тебе-то дураку что? Упал за борт и утонул, а мне - строгий выговор?! (обычная воспитательная фраза в таких случаях на всех флотах).

В самой же подводной лодке благодать, люк вниз прикрыт... Тепло, светло, мух нет. Вахтенная смена в центральном посту иногда лупает глазами на стрелки, а так занимается кто чем. Здесь главное - найти себе интересное занятие.
- Мостик
- Есть мостик!
- Ну как там? (это штурман).
- Поднимайся, увидишь.
- Ага, дурак я чо ли? Я лучше в перископ посмотрю!
- Ну, посмотри-посмотри, там щас темнее, чем у меня в валенках.
- Василич, а Василич? Здесь меня твой боцманенок достал.
- Что ему нужно?
- Да говорит, ты ему приказание дал бинокли в порядок привесть?
- Ну, дай ему пипку (микрофон).
- Ф,Ф, Алё... (хохот рядом с микрофоном).
Командир крепко спит в центральном посту на короткой тахте, закрыв голову канадкой.
- Тащь старший лейтенант, чо с биноклем делать? Он внутри весь мокрый, может, его разобрать, протереть?
- Я тебе разберу! Я тебе протеру! Потом его только веником можно будет в мусорку смести!
- Да нет, Тащь. Мы его тут со штурманом аккуратненькооо...
Я живо представил похороны очередного бинокля. Нет, этого допустить никак нельзя, потом сам разберу аккуратненькооо, а этим только доверь...

- Нефиг туда лезть своими сарделечными лапами, там просто нужно заменить батарейки в блоке подсушки и стекла сами высохнут (вру в последней надежде остановить преступление).
- Какие-такие батарейки? - вмешивается штурман.
- Штурман, бинокль не трогать!
- Да ладно...

Вроде бы успокоились, юные техники...
Ныряю головой под козырек мостика. ААААА!!!!
Бабаххх! Не успел. Ледяные струйки воды скатываются от неосторожно подставленной шеи по животу в трусы. Сигнальщика сбивает волной и он повисает на цепи внутри ограждения рубки. Через пару секунд в проеме появляется его мокрая рожа:
- Тащь, можно закурить?
Я кручу заледеневшей рукавицей в районе перемороженной головы.
- Мостик штурману.
- Есть мостик.
Через пять минут поворот вправо на курс... на курс...
- Что мычишь, штурман, на какой курс?
- 270 градусов.
- Есть штурман.
Он, наверное, сейчас кофей горячий глотает! Морда.
- А где их брать?
- Кого, штурман?
- Батарейки.
- Их химик на базе получает.
Расчет простой: химик сейчас спит, его смена отдыхает. Пусть попробуют его разбудить, а разбудят, может и в глаз заехать.

- У химика нет, уже спрашивали...
- И чо? - Мое удивление нескрываемо.
- Сказал, что прибьет, если еще раз разбудим.
- Прибьет точно, а батарейки у него есть, я видел, просто жмется гад, как обычно. Я завтра утром из него их вытряхну.

Холод, темень. Правда, поливать стало поменьше, подвернули на волну.
Из разрыва между туч край луны... и опять темень...
Вахта неумолимо подходит к концу, скоро начнут будить новую смену, а я стяну с себя мокрую одежду и тяпну горячего чайку.
- Мостик, а где они стоят?
- Кто?
- Батарейки.
- Какие батарейки?
- В бинокле.
- В каком бинокле?
Я уже неосторожно забыл про юных техников.
- Ну, ты говорил, в бинокле батарейки в блоке сушки, мы все разобрали до последнего винтика, нет их тут!

ОБМАНУЛ, ДАаааа???
А.В.

Большой прапорщик

Тихий сибирский вечер опустился на аэродром, боец по прозвищу Студент устало щелкнул последними тумблерами ВИСПа (Выносной индикатор системы посадки - КБ) и поспешил в комнату отдыха дежурного летчика, чтобы успеть увидеть несколько мгновений эротики в фильме «Маленькая Вера», просмотр которого был так некстати прерван посадкой самолета. Это была неповоротливая громадина пассажирского Ту-134, и взлетно-посадочная полоса, привыкшая к небольшим и юрким МиГам, тяжко вздохнула под весом этого чудища. Чудище пробежало до конца полосы и застыло, не решаясь свернуть на рулежку, боясь задеть своими могучими крыльями растяжки многочисленных антенн, в великом множестве раскиданных по летному полю. Так и осталась она стоять на полосе, высокомерно поглядывая на убогость пожухлой аэродромной травы. В старое доброе время ее никогда не сажали в подобные места, но сейчас это был единственный действовавший военный аэродром под Новосибом, где ей досыта наполняли керосином ненасытное чрево.
Немногочисленная дежурная смена СКП (стартовый командный пункт - КБ), не обращая внимание на полтора десятка человек пассажиров с самолета, увлеченно продолжала просмотр известного кинофильма. Конечно, они знали, что прилетело несколько генералов с Дальнего Востока, которые направлялись в Москву, но слышали и команды командира полка по телефону диспетчера о подготовке бани и пельменей для гостей в «генеральском домике» на озере Яркуль, расположенного неподалеку от Купино. Отправка самолета планировалась ближе к обеду следующего дня.
Студент вместе со всеми смотрел фильм, поигрывая тощей связкой ключей на ремешке-«плетенке» из солдатского ремня, и, хотя время приближалось к полуночи, в кубрик его никто не гнал, здесь он был своим. И вот в один из самых острых моментов фильма скрипнула входная дверь, Студент машинально повернул голову и в темноте коридора, освещаемого лишь всполохами телеэкрана, увидел незнакомого пожилого старшего прапорщика с совершенно белой головой. Он был невысокого роста, коренаст, с удивлением смотрел на экран телевизора. В неверном свете телевизора солдату звезды на погоне прапорщика показались неестественно большими, причем их было почему-то четыре, медленно опустив взгляд, он увидел лампасы, двумя змеями сползавшие по брючине прапорщика. Генерал армии, постояв еще мгновение, уверенно двинулся в сторону комнаты дежурного авиадиспетчера.
"Генерал как беда, один не ходит" - тревожно подумал боец, одновременно застегивая пуговицы ХБ и пряжку поясного ремня, другой рукой при этом нахлобучивая пилотку, до этого лежавшую на колене, после чего с тихим шепотом:
"Шухер" он устремился к выходной двери, но было уже поздно - внешняя металлическая лестница гудела под ногами генеральской свиты. Студент развернулся, и почти не касаясь сапогами пола, пролетел мимо открытой двери диспетчерской в зал управления полетами, надежно укрывшись за блоками аппаратуры. Место он выбрал точно, зал освещался только несколькими настольными лампами во время работы, а сейчас там стояла благословенная темнота. Перед его глазами открывалось ярко освещенное окно комнаты диспетчера, где генерал разговаривал по телефону.
- Девушка, дайте мне Москву, Генштаб.
Что ответила дежурная телефонистка, Студент не слышал, вероятно, посоветовала абоненту проспаться, так как генерал армии, краснея на глазах, прогремел:
- Это говорит Главнокомандующий ракетных войск стратегического назначения генерал армии Сергеев!
К концу фразы он рычал словно раненный лев, как осталась в живых телефонистка, Студент не понял, и мысленно снял пилотку перед ее мужеством, но с Москвой она соединила буквально в несколько минут, в течение которых на СКП стояла звенящая тишина.
- Генштаб? Сергеев говорит.
И тут прозвучала фраза, которая елеем окатила израненную душу солдата:
- Дежурного генерала к телефону.
Братва, и генералы в наряды ходят!!!
- Сергеев говорит, какая блядь распорядилась меня в этой дыре в бане парить, да пельменями кормить?
Видимо «блядь» оказалась ранга немалого, так как он коротко завершил разговор:
- Я вылетаю немедленно!
Повернувшись, главком РВСН вышел в коридор, Студент невольно повернул голову за ним и чуть не зажмурился от блеска звезд - в тесном коридорчике, уже освещенного пыльной голой лампочкой, находились генерал-полковник, пара генерал-лейтенантов, несколько штук генерал-майоров и, как ефрейтор в офицерской столовой, сиротливо забившись в угол, среди них стоял наш командир полка в чине полковника. Сергеев, безошибочно определив в сироте местного командира, подошел к нему вплотную и спокойным, но не терпящим возражений тоном отдал приказ:
- Полковник, в течении часа обеспечить дозаправку самолета и вылет!
- Есть обеспечить вылет в течение часа! - отчеканил командир немного дрожащим голосом.
И тут, сам не зная почему, боец принял ответ полковника как приказ к действию, и рванул тумблера ближайшего блока ВИСПа в положение «Вкл». В кромешной тьме зала, на границе которой стояли Сергеев и полковник, один за другим, будто повинуясь голосу своего командира, стали вспыхивать мониторы, включаться радиостанции и диктофоны. Отцы-командиры вздрогнули от неожиданности, генерал армии усмехнулся, буркнул что-то вроде «Ну, вы, блин, даете» и пошел к выходу, полковник, ошарашено глянув в зал, поспешил за ним.
А театрализованное действие по отправке главкома, так неожиданно начатое импровизацией Студента, только разворачивалось. Выскочив из аппаратки после включения подходов и других аэродромных огней, солдат с изумлением увидел два здоровенных топливозаправщика, подруливавших к просыпавшемуся самолету и дежурную «шишигу» с РП и его группой, весело скакавшей к СКП по магистральной дорожке. И все это в первом часу ночи, уже в воскресенье! Через несколько минут ТУшка прощально ревя турбинами растворилась в ночном небе...
Студент домывал полы в зале управления полетов, готовя зал к утренней сдаче смены, когда услышал доклад командира полка об отправке самолета Сергеева, как он понял из разговора, на их аэродроме пытались задержать возвращение Сергеева в Москву, план не удался, но наш полковник подстраховался и держал заправщики и РП наготове, что в общем-то и спасло его от гнева главкома.
Вскоре все главные участники этих событий получили повышение, полковник ушел в штаб армии на генеральскую должность, генерал армии Сергеев стал маршалом и министром обороны, а Студент стал Дембелем и еще неизвестно, кто радовался больше!

P.S. Впоследствии, когда на гражданке он рассказывал, что смотрел в армии телевизор вместе с главкомом РВСН Сергеевым, причем фильм «Маленькая Вера», ему никто не верил, а зря, ведь в этом рассказе почти все правда...

Вчера показали по телику военную учебку с камерами слежения. Очень неплохое решение, хотя не до конца доведенное. Надо изображение с камер пускать на инетский сайт онлайн. Представляете, приснился маме солдатика тревожный сон - побежала она в инет кафе (если своего инета нет), зашла на сайт, и вот он родненький, сопит на своей коечке, ногой во сне дрыгает, лапушка. Или стоит на часах, носом клюет. Очень успокоило бы родственников. Хотя...
В 1969 году послали моего батюшку-полковника с инспекцией в войска. Дело было летом, у мамы - сессия, у меня - каникулы. Мама категорически настояла, чтоб меня взяли с собой - и под ногами мешаться не буду (у мамы), и буду (у папы).
А я в свои 8 лет стрижку предпочитала короткую, а одежду ту, что от старшего брата досталась. Во-первых, раз на мне одежда старшего брата - значит я уже большая, а во-вторых, если порву-измажу не так ругать будут, все равно она уже старая.
Прибыли мы в часть, встречает дежурный майор, все как положено - "смотрит чертом, стоит "фертом", рапортует так, что сразу ясно - всех победим. Ну, папа в штаб, а меня этому майору под ответственность -"Накормить и разместить". У майора своих дел хватает, он ловит первого попавшегося лейтеху и повторяет тот же приказ. Лейтеха поймал сержанта, сержант вручил меня "духу" как круглосуточный индивидуальный наряд.
Меня вкусно покормили в солдатской столовой (не хуже, чем в пионерлагере, только порция больше)и пошли размещать. Солдатикам я, как объект опеки, очень понравилась, ибо не капризничала, ничего не просила, слушалась, и!!!! по их просьбе, сказала дежурному по роте, что я часто хулиганю и присматривать за мной нужно минимум пятерым.
И вот картина - пять освобожденных от тягот повседневной службы солдатиков, переодетых в связи с оказией в форму первого срока (а вдруг инпектирующий проверит кто его чадо стережет), гуляют где хотят, я с ними за компанию, даже к связисткам в гости на коммутатор полковой сходили, и в санчасть прогулялись, разве что в город не пошли, на завтра отложили.
К отбою отвели меня в казарму, постелили лучшую верхнюю койку и, вроде бы спать можно, но... Остальным солдатикам завидно, что так пятерым свезло, вот и стали они меня задирать. "Пацан, а пацан, а слабо тебе на лампочку поссать?" "А как это?" " А вот учись!" - радостно оживилились воины и, проводив меня в туалет, стали демонстрировать ловкость и мастерство. Зрелище было забавным - казарма высокая, 19-го века, не всем защитникам родины этот трюк удавался. Дошла очередь до меня.
Я сразу честно сказала, что так не смогу. "Что, слабо? А еще отец - полковник!" "Я - Девочка!" Очень тихо и очень быстро все вернулись в казарму и легли спать. Даже разговоров не было...