На утреннем разводе прапорщик Баранов взад-вперёд бегает по казарме и на чём свет стоит кроет японцев вообще и инструкцию к часам Casio в частности.
- Суки узкоглазые! - кричит налитой кровью прапорщик Баранов, тряся часами. - На хер знает скольких языках инструкция, а по-русски - ни слова! Что мне теперь с этими часами делать? В жопу себе засунуть? Вот ведь паскудство какое!
Тут что-то дёрнуло рядового Андрея Топоркова нарушить первую заповедь молодого бойца:
- Разрешите взглянуть, товарищ прапорщик.
- Ну...
- Вот, на английском языке инструкция есть. Я могу перевести.
Первая заповедь молодого бойца гласит - не высовывайся.
Весь строй с любопытством косится на Андрея.
- Ишь ты! - говорит прапорщик Баранов. - Ладно, держи часы и дуй в канцелярию. Я сейчас подойду.
Рота провожает Андрея неодобрительными взглядами: прогнулся, солобон.
Андрей сделал письменный перевод инструкции, настроил прапорщику часы и два часа перед обедом смог поспать на диванчике в канцелярии.

Вечером деды позвали его в каптёрку.
- Ты, значит, языки иностранные знаешь, - сказал, отставив кружку с чаем, замкомвзвода старший сержант Фаитов
- Да так, английский совсем чуть-чуть.
- А немецкий?
- Немецкого не знаю.
- Почему?
Андрей пожал плечами. Что значит «почему»? Потому.
- Придётся выучить.
Андрей вопросительно смотрит на Фаитова.
- Гребенщикова комиссуют, грыжу у него нашли, - поясняет Фаитов, - так что будем учиться, студент.
Гребенщиков считается знатоком немецкого языка.
Деды берут его с собой продавать немцам бензин, гоняют за пивом и водкой, также ночью он смотрит с ними телевидение ГДР и ФРГ и, с грехом пополам, переводит. Рассказывал, что восточные немцы по части комедий, эротики и ужасов значительно опередили западных, но те в свою очередь отличились концертами и боевиками со Шварценеггером и Сталлоне, а также антисоветской серией про Джеймса Бонда.
Телевизионная приставка и комнатная антенна передаются дедами из поколения в поколение.
- Вот тебе словарь, вот самоучитель, - Фаитов вытаскивает откуда-то две растрёпанных книжки, - и вперёд. Через неделю ты должен знать немецкий, пойдёшь с нами выкатывать бочку.
- Погоди, Рустам, - протестует Андрей, - язык нельзя выучить за неделю. Это, по крайней мере, полгода занимает, не меньше. Ну, месяца три в самом лучшем случае. За неделю совершенно невозможно. Я...
- Это всё меня не волнует, - обрывает его Фаитов, - через неделю ты должен знать немецкий язык. И не просто знать, а свободно владеть. Иначе труба, я тебе гарантирую.
- Вешайся, сука, - злобно шипит Ташматов.
- Придётся напрячься, - сочувствует Березин.
Боже, какие настали трудные времена после увольнения в запас москвичей Сорокина и Груничева! Теперь всем заправляют татары, и терпеть этот беспредел ещё больше двух месяцев.
- Рустам, я постараюсь, но...
- Всё. Свободен. И никаких постараюсь: или будешь знать немецкий, или я тебя реально выебу. Реально, понял?
Только этого не хватало.
Угрозу вполне можно воспринимать буквально. Ликин, говорят, пытался повеситься именно потому, что его изнасиловали. Дело замяли, Ликина перевели в соседнюю артиллерийскую бригаду, а Фаитова с тех пор все боятся как огня.
Андрей прижимает к груди две книжки и выходит из каптёрки.
Немецкий язык.
Придётся учить. Говорят, второй язык даётся вдвое легче первого.
В голове все перемешалось, Андрей забредает в умывальник, садится на батарею и открывает самоучитель.

Нет, шансов никаких, через неделю просто убьют. Фаитов давно имеет зуб, вот, нашёл повод. Зачем с этими часами вылез?
Что делать?
Андрей опускает взгляд на первую страницу.

Так, вступление, та-ра-ра..., язык Шиллера и Гёте, шли бы вы оба подальше, - по-немецки говорят около ста миллионов человек... гады, фашисты проклятые! Что дальше? Ага, карты ГДР, ФРГ, Австрии и Швейцарии, чтоб вам сгореть всем вместе...
Алфавит, буквы знакомые, некоторые с точками наверху, ладно.
Разрез головы в профиль с зубами и языком - отставить. Прикоснитесь кончиком языка к нижним передним зубам... Так, прикоснулись, дальше...

В умывальник заходит ефрейтор Пищенко, чмошник на втором году.
- Ну что, учишься? Учись, студент.
Дать бы ему в морду, но пока нельзя. Откуда только узнал, скотина.
Воду до конца не закрыл, капает, звенит.
Андрей затягивает кран.

Апфель - яблоко, эпфель - яблоки.
Эссен - кушать, есть.
При образовании долгих немецких согласных губы сильно округляются и выдвигаются вперёд, а кончик языка прикасаются к нижним губам.
В общем, с кончиком языка все ясно - постоянно прикасается к нижним зубам.
Ладно, листаем дальше, за произношение тут никто оценку не снизит.
Ist das alles?
Ja, das ist alles.
Что ж, какое-то сходство с английским есть, это радует.

Про Андрея знает уже вся рота.
В умывальник заходят полюбопытствовать, некоторые пытаются подбодрить.
- Вот звери, - плюет на пол Тютчев, - надо же так докопаться, лучше уж сортир каждую ночь чистить.
- Не паникуй, тебе максимум слов двести нужно, - советует Нурушев, тоже студент, - а про всякие спряжения и окончания и думать забудь.

Neu - новый.
Baum - дерево.
Ага, стало быть, Розенбаум - розовое дерево, та самая хрень, которая здесь повсюду вдоль дорог растёт. Надо же, кто бы мог подумать.
Звук «ч» у них четырьмя буквами пишется, вот ведь уроды какие.
Deutschland.
Deutsche Demokratishe Republik.
Так, грамматика, спряжение глаголов в презенсе.
Ich lerne - Я учу.
Факт, учу.
Du lernst, er lernt, wir lernen.
Kommen - приходить,
Lieben - любить,
Spielen - играть.

Всё, в голове одна каша.
Андрей закрывает учебник, идёт в спальное помещение и запихивает книги под матрас.
Несколько минут ворочается, слова из учебника скачут перед глазами. Вспоминается Фаитова и вся компания, "я тебя реально выебу..."
Андрей встает, вытаскивает самоучитель и бредёт обратно в умывальник.
Дневальный провожает его сочувственным взглядом.
- Аллес гуте.
- Данке шён, бля.

Продолжение следует.

Святочный рассказ
Сегодня мой восьмилетний сын, читая какую-то книжку спросил меня, что такое святочные рассказы, я попытался на его языке объянить ему это. Минут через пятнадцать он вернулся и спросил, а бывают ли такие рассказы для взрослых, и добавил, а про войну? На основании этих вопросов, некоторого знания военного предмета и рассказов одного моего очень близкого друга и родился этот рассказ.
Целую ночь Нгури снился снег. Огромный океан снега и он купается в нем. Именно вчера, когда переменившийся ветер занес к ним первые лепестки этого вещества непонятной субстанции, у него было желание быстро собрать их и спрятать в конверт, дабы привезти к себе домой и показать сыну. Но россиянин Олег, посмеявшись, сказал, что снег все равно растает, а расстроившемуся нигерийцу, увидевшему как снег быстро тает на теплой балканской земле, сказал, что завтра этого добра будет очень много. И действительно проснувшись от шума вертолета, Нгури увидел, что земля буквально вся укрыта снегом.
- Эй, Нгури а ну подъем, я кому финики тащил, Густаву, что ли?- раздался знакомый голос украинца Руслана, офицера службы связи, у которого помимо его неизменной вализы, в другой руке, был молодежный рюкзак, набитый как знал Нгури, заказами офицеров их полицейской станции.
Нгури должен быть ехать в отпуск еще вчера, но у их патрульного УАЗа, полетела коробка передач, и француз Шарль, долго высказывал Олегу, что надо было брать не УАЗ, а Ниссан Пэтрол, на что Олег упорно доказывал, что «козлик», намного лучше, и он Шарль, об этом узнает, когда придет настоящая зима. И вообще завтра придет борт связи, и притащит новую коробку, да и все остальное. Под остальным российский майор, подразумевал продуктовые заказы для праздничного рождественского стола, потому что договорились, что каждый наблюдатель приготовит свое национальное блюдо, но когда полетела коробка, все любыми путями связывались с Русланом, что бы он доставил все необходимое.
- Руслан, ты как , с нами или дальше?
- Дальше. Вы же у меня не одни, надо еще на восемнадцатый пост, но на обратном пути постараюсь заскочить. Ухмылка на лице Руслана означала, что заскочит он в любом случае, дабы продегустировать продукт который они с Олегом поставили делать, в заброшенном доме, заботливо называя его лабораторией. - Да и Нгури же надо забрать.
- ОК. Мы вначале будем в приюте, детишкам решили праздник сделать, а потом так посидим. Так что просим к нашему столу.
Позавчера, поляк Вроцлав, ходил в детский приют, который размещался в километрах трех от их станции, чтобы починить стиральную машинку, а придя грустным и задумчивым, что-то долго рассказывал Олегу и шведу Густаву, постоянно сбиваясь с английского то на польский, то на русский. Нгури дежурил на радиостанции, и не мог прислушаться к их разговору, но когда вернулись с обхода Шарль и американец Джеф, понял, что ребята предлагают собственными силами поставить рождественское представление для детишек, а кроме того угостить их своими национальными блюдами.
Приводя себя в порядок, в маленькое окошко санузла, Нгури видел, как запрыгнув в люк вертолета, Руслан передавал Олегу, что-то белое и длинное, похожее на банную мочалку.
- Нгури, мы с Джефом пошли в приют, посмотрим, что там и как, а ты разбирай сумку
Рюкзак, обклеенный ярлыками различных авиакомпаний, назвать сумкой было тяжело, но именно его нигериец запомнил, когда впервые прибыл в Югославию в качестве офицера военной полиции ООН. Тогда он сидел возле кабинета начальника департамента, туда проскочил смуглый молодой парень в джинсах и футболке с рюкзаком на плече. Местный житель наверное, студент, принес какую-то ценную информацию, но когда его пригласили в кабинет, начальник департамента, высокий стройный англичанин, представил его студенту, который как оказалось был офицером связи, вернувшимся из отпуска. Потом уже, когда он был в форме и сопровождал Нгури на станцию, где нигерийцу пришлось служить, офицер оказавшийся украинцем, попросил его отклеить этикетку авиакомпании с его чемодана, оказалось, что он их коллекционирует.
Олег с Джефом шли по направлению к приюту и разговаривали за жизнь. У них было очень много общего, начиная от того, что как оказалось у обоих есть дети-близнецы, и до того что жизненный путь их был приблизительно одинаков. Олег до армии работал слесарем в гараже, а у отца Джефа была своя автомастерская и он ему там часто помогал, срочную службу российский майор служил водителем в Афганистане, а Джеф был механиком-водителем танка во время операции «Буря в пустыне», после армии Олег пошел работать в милицию, и пять лет пока, заочно не закончил юрфак отходил постовым милиционером, Джеф же в свою очередь, по окончанию контракта, пошел в полицейскую академию и работал в патрульной службе полиции Балтимора. И хотя английский Олега желал лучшего, они прекрасно понимали друг друга.
- Ты пока поговори с хозяйкой, а я посмотрю что да как, - сказал Олег расставаясь с Джефом перед воротами приюта. Хозяйка, пожилая учительница, была очень рада приходу Джефа, да и вообще у них были с ней хорошие отношения, ребята часто ей помогали по хозяйству, а усатый поляк Вроцлав, отец троих дочерей, все свое свободное время проводил здесь. Месяц назад у Вроцлава был день рожденья, и детишки специально для него разыграли небольшой спектакль, разучив и станцевав краковяк. И никто не ожидал, что непьющий швед Густав, обычно спокойный и невозмутимый, прозванный за это Русланом, геттеборгским трамваем, расплачется, а потом залпом выпьет стакан зубровки, которую Руслан с Олегом вымутили специально для Вроцлава у какого-то поляка из Красного Креста. Как оказалось, швед сам воспитывался в приюте, и на следующий заход на станцию Руслан притащит ящик шоколадных батончиков, и широкоплечий скандинав раздаст их детям, во время сопровождения их на осмотр к доктору в местную больницу, сорвав тем самым какие-то анализы, и вызвав обильный диатез.
- Все пошли, я там одно местечко присмотрел, как бы там снайпер не завелся, надо будет сходить туда да поставить радиомаячок на всякий случай. Джеф знал, что перед тем как куда ехать или конвоировать груз Олег, очень часто проходил маршрут сам, замечая по пути места возможных засад. И сейчас вернувшись на станцию он нарисовал план приюта, указал огневые точки и составил карточки огня для каждого.
- Не будут, же они детям праздник портить - возмущался голландец Мартин, когда Олег показал ему возможную дислокацию снайпера - а хрен его маму знает, что у них на уме. Голландец на хрен его маму, уже не обращал внимания, такая идиома в его словаре уже была. - Так что если хочешь весело отпраздновать, пойди и поставь там маячок, потому что это место с поста наблюдения не видно, а если народец прознал про нашу затею, обязательно каку вставят. В свое время Мартин изучал в университете русский язык, и когда попал сюда, был очень рад живому общению с русским, но пока кроме ненормативной лексики, которую он так и не понимал, ничего нового не узнал.
Хлопнула дверь, и вошли Нгури с Густавом, вернувшись с патрулирования.
- Нгури, иди сюда, будем из тебя Деда Мороза делать, Санта-Клауса, понял. Как оказалось, Руслан помимо всего прочего притянул красный халат и мочалку, которая в близи оказалась бородой.
- Олег, может не надо из Нгури - как-то мнительно сказал Шарль, - он все-таки темнокожий
- Так в этом и весь смысл, где-такое еще увидишь, - ты главное камеру на подзарядку поставить не забудь
И весь день кроме дежурных связиста и наблюдателя станция готовилась к празднику.
Около пяти вечера небо начало сильно затягивать. Олег с тревогой думал о том, что не дай бог борт связи по такой погоде не пойдет к ним, и вдруг заметил черную точку вертолета. - Вот черти, рискнули все-таки. А рискнули из-за того, что если погода испортится, а она уже начала портится, ночевать им придется здесь, и тогда Руслан поможет ему и Джефу поменять коробку на УАЗе, а заодно и перегнать брагу. А брага знатная, из забродившего сливового варенья, найденного в подвале заброшенного дома. Ведь вертуны небось на брагу и купились.
Вертушка села разметая снег, которого набиралось уже довольно много. Открылся люк, и первым выскочил Руслан, который был не в каске как полагалось, а берете, лихо надвинутом на бок, но самое интересное было дальше ,когда он не отбежав от люка подал кому-то руку, и вытащил на свет Божий девушку в короткой курточке и вязанной шапочке на голове. Где он ее надыбал, интересно? Но следом выскочили два бойца из Укрбата и начали вытаскивать какую-то аппаратуру, за ними же выскочил здоровенный мужик с надписью «Пресса» на спине. Ага понятно швейцарцы-телевизионщики .которые работали на 18-й станции.
- Либе Линда, Дас ист майн фроянд Олег. Да не смотри на нее так, я же тебе Снегурочку привез, она согласна, особенно когда узнала, что Дед Мороз будет африканец.
- А интервью ты будешь давать?
- Не, не могу, я Кейт из Ройтарс поклялся верность блюдеть. И вообще этот мекс из пресс-хауза мне еще текилу должен за то, что я с ними таскаюсь радикулит, видите ли, его прихватил, а сам, небось, в бордель намылился.
- Ага, я вижу как ты блюдуешь - берет, аж за ухо скоро напялишь. Дать бы тебе наряд по уборке снега за нарушение норм личной безопасности, но нельзя, офицер все же. Ты спроси, у нее косметика какая-то есть, а то у нас только камуфляжный грим, а Нгури и так черный как ночь.
- Сам и спроси . Косметика по-английски мейк-ап. Так воины, сего Джордана ведите в станцию и не давайте ему снимать. У него на этот пост карточка не открыта. И вообще пускай идет на кухню Густаву помогает. А мы пойдем вареники лепить. Мне мамкины вареники с творогом уже месяц снятся.
- Густав остается на рации, Мартин на посту наблюдения. Через два часа их меняют Олег и Джеф, потом Вроцлав и я. Руслан, что с твоими солдатами?
- Одного я здесь оставляю, возле вертолета, второй пойдет со мной, потом поменяются. Экипаж идет с нами. У них даже баян есть. Шарль, баян, это типа, большая гармошка.
-Мартин, ты закладку на снайпера не забыл поставить? Ну че летс гоу?
Праздник действительно удался, особенно комичным был Нгури, который в смешанном наряде Санты и Деда Мороза вызвал не только улыбки на лицах у детей, а и очень задорный смех у девочки с огромными печальными глазами. Потом хозяйка рассказала, что ее родителей , владельцев местной аптеки, на глазах у девочки забившейся в собачью будку, расстреляли наркоманы-мародеры, и она очень благодарна господам офицерам за то что девочка наконец, заулыбалась И самым ценным рождественским подарком были не 26 маленьких подарочных наборов с небольшими мягкими игрушками, купленными в складчину, которые Линда, заметив как мучаются Вроцлав с Густавом, собрала очень быстро, немного расстроившись при этом, что нельзя сделать сюжет про это, а веселый блеск детских глаз и задорный девичий смех. А швейцарец оператор Джером бодро уминал вареники с сыром, сожалея о том, что не может угостить Руслана фондю. Начальник станции полковник Шарль показывал детишкам, а по большей части экипажу вертушки карточные фокусы, которым он научился еще будучи инспектором уголовной полиции.
Выйдя из приюта, Нгури бойко ухаживал за журналисткой, радостно рассказывая ей как он собирался отправить домой снег, она же ему рассказывала, что у нее на родине в горах снега очень много и пускай он приезжает и она будет учить его кататься на лыжах. Они оторвались немного вперед, и не услышали как зажав тангету Мартин говорит Олегу, что он понял про сработку маяка, и когда вступили в конус света фонаря возле ворот приюта, то успели почувствовать как сзади двумя руками кто-то их толкает вбок и кричит, что бы раз-бали на х-й фонарь, иначе этот п-дор всех к еб-ням положит и услышали шелк пули об каменный столб калитки. И только вылетая из светового круга и ударяясь головой о бронзовую ручку калитки Руслан понял, что раз он остался жив, то с утра возьмет лопату и пойдет чистить снег, честно отрабатывая за то, что нарушил правила личной безопасности и не одел каску и броник. А в куче снега лежал, плотно прижимая, к земле своим телом хрупкую девушку темнокожий офицер военной полиции ООН в костюме Деда Мороза думая о том, что вот теперь он по настоящему узнал, что такое океан снега. И стреляя навскидку в лампочку фонаря, тихо радовался голландский коп Мартин, тому что он, наконец, постиг тайну великого языка. Но самая веселая мысль витала в белокурой головке Линды, ведь она поняла, что сбылась ее самая тайная эротическая фантазия - побывать в объятьях огромного негра.

События в данном рассказе имеют лишь некоторое историческое значение, действующие лица практически выдуманы

В далекие 80-ые годы был я на наладке в Омском танковом училище, ставил комп такой большой, ЕС-1035. Выч. центр там только образовали, и со штатом еще не устаканилось, он состоял из трех человек - 2 капитана и начальник ВЦ, полковник или п/п-к, не помню. Маленький седой крепыш с прической-ежиком, прямо Н.Крючков из "Трактористов", и голос такой же зычный.
Один из капитанов был генеральский сынок и вечно линял с рабочего места(город далеко, если слинял - сегодня уже не будет)
Итак, наладка близилась к концу, бригада моя квасила в гостинице, а я со вторым капитаном Толей, интеллигентнейшим парнем, перепаивал чипы в ТЭЗах памяти. Заходит начальник
-Где второй?
Толя, не поднимая головы, тыча паяльником в плату:
-Не знаю, что я, следить за ним должен?
Полковник:
-Поступила вводная:надо сдать анализы мочи. Пойдешь в санчасть, и за того лоботряса тоже сдашь.
Толя:
-Не буду я за него сдавать...За себя схожу, сдам, а за него не буду..
Полковник, обращаясь ко мне(фразу он начал печально, а закончил прямо как Геббельс):
-Владимир, ну ты видал, что за офицер пошел?Раньше шел один, и ссал за всю роту...Ведро!!!

Рагу из трех баранов
(продолжение «За оказанную местным жителям...» http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=1773)
Вот казалось бы, ну что могут сделать три худосочных барана боевой машине, прославленному и всем до боли знакомому вертолету Ми-8? Но! Все зависит от того, где находится эти самые бараны. Так, например, вычищенная совместными усилиями от содержимого их, как выяснилось, весьма объемных желудков, вертушка стояла на прежнем месте, издавая своеобразные запахи из смеси нефтепродуктов, хозяйственного мыла, зубного порошка и, простите, говна. Бараньего. Этот запах вплетался в прочие, как тонкий тенор в басы хора Советской армии и флота, придавая им некоторую пикантность, коей они были лишены по определению. Виновники, приговоренные к смерти, третий день паслись на пологом склоне, привязанные репшнуром, чтоб не убежали. Прошедшие дни несколько сгладили их впечатления от первого и последнего в их короткой бараньей жизни полета, а в первый день, когда их кое-как извлекли из вертолета, они шатались от слабости и не могли стоять на ногах. Теперь же оклемались и освоились.
А вот двуногие ничего не забыли. Причем пострадавшими безвинно ощущали себя не только прапорщик Г. вынужденный по их милости неоднократно отмачивать и стирать свой камуфляж в ледяной воде, но и экипаж боевой машины, временно утратившей боеспособность, а равно и все бойцы, мобилизованные для расчистки «авгиев». И неоднократно во взглядах, бросаемых на мирно пасущихся парнокопытных, сквозило нечто такое... хищное. И сжимались непроизвольно челюсти и кулаки, и бледнели лица. Все жаждали крови.
Промежду тем жизнь снова покатила по наезженной колее, выходы-дежурства-наряды. К своеобразному запаху, плывущему со стороны вертолетной площадки, несколько попривыкли. И перестал расстраиваться дежурный повар, что приготовленную им пищу опять не доели; аппетит снова неизменно торжествовал, ложки мелькали, котелки блестели, требовалась добавка. Душа, которая, несмотря на уверения замполитов, есть даже у рядовых, требовала нечто эдакого, отличного от тушенки с кильками. Свежая баранина, например, жареная кусками на камнях. Или тушка жареная на вертеле целиком. Или плов. Или шашлыки. Один фиг, хана теперь зверушкам!
«Исполнителем» вызвался быть прапорщик Г., с чем никто не стал спорить. Доблестный прапорщик извлек свой тесак, размерами соответствующий пропорциям самого Г., - небольшое мачете, от вида которого киношный Рембо обзавидовался бы черной завистью, с клинком длиною почти с локоть, и принялся выводить лезвие фирменным оселком. Поскольку делал он это регулярно, много времени это у него не заняло. Бойцы тем временем отделили одного барана, предназначенного к закланию в котел и связали ему ноги. Баран жалобно блеял и брыкался. Прапорщик Г., слыша эти звуки злорадно улыбался и продолжал размеренные движения оселком.
Подтянулись зрители, бойцы оставили в первом ряду места для экипажа и офицеров. Преисполненный важности момента, Г. вышел в круг с видом профессора хирургии, входящего в операционную. В эту минуту даже баран замер, почуяв приближение неизбежной своей сугубо кулинарной участи. После чего забился с новой силой, изгибаясь и пытаясь привстать.
- Держать! - рявкнул Г. Трое бойцов одним прыжком преодолев расстояние намертво зафиксировали жертву, позволив ей лишь косить карим глазом в сторону блещущего клинка. Прапорщик присел подле барана и левой рукой ощупал его шею и грудь, после чего оглянулся на меня и комроты.
- А где у него это... сердце? - сдавленным голосом спросил Г. и в его взгляде читалось недоумение. Мы с комроты переглянулись, почти одновременно пожав плечами. Бараньей анатомии нас не учили.
Г. повторил вопрос громче, обращаясь ко всей аудитории. Моментально выяснилось, что ни баранов, ни свиней никто из присутствующих не резал и даже не видели, как это делается. Пилот летающей бетономешалки из первого ряда, которому кто-то из коллег когда-то рассказывал о том, как режут баранов, предложил перерезать барану горло и, выпустив кровь, начать потрошить. Предложение обсудили и приняли большинством голосов.
- Василь Кузьмич, - напутствовал капитан. - Ты только это... поаккуратней, что ли...
Прапорщик приподнял голову барана, с сомнением заглянул тому в глаза и стал примеряться. Вздохнул и одним заученным движением полоснул, оставляя темнеющую полосу на горле животного. Баран захрипел и из раны с бульканьем забила темно-вишневая пряно пахнущая струя, оставляющая на камнях черные пятна. По телу барана прошла судорога и бойцы приналегли, удерживая его ноги.
- А дальше чего? - спросил Г. у старшего по званию.
Капитан вопросительно посмотрел на военлета.
- Так это... потрошить. То есть разделывать. - сказал пилот, привставая, поскольку ручеек крови плыл ему под ноги.
Наш комроты посмотрел на прапорщика, сидящего на корточках над тушкой барана, потом снова на пилота.
- А как?
- А хрен его знает! И вообще, я что, шеф-повар из шашлычки? Нашли, блин, специалиста! - пилот сделал обиженное лицо и отступил еще на два шага.
- Я вам говорил, что надо вызвать дока, тот хоть резать умеет. И вдоль и поперек. - встрял замок-два.
- Ага, бля, скальпелем. Барана. Молчи, Живот.
- Резать мы и сами могём. Тут потрошить надо. Ты возьмешься?
- Не-е, я - только рыбу...
Неизвестно, чем бы закончилась возникшая дискуссия, но тут произошло следующее событие.
Во-первых, бойцы, державшие барана, решили, что их миссия выполнена и прекратили удерживать уже поверженное тело. Во-вторых, прапорщик Г., с задумчивым видом продолжавший сидеть над бараном, решил попробовать сделать разрез, в медицине именуемый полостным сечением. Но, как только он, разрезав путы на ногах и приподняв заднюю ногу барана, проткнул ножом тонкую кожу в бараньем паху, считавшийся мертвым баран неожиданно ожил. С трудно передаваемым хрипом, условно считаемым блеянием, брызгая каплями пузырящейся у горла крови, эта недорезанная скотина саданула нашего боевого прапорщика копытом в лоб, вскочила на ноги и с болтающейся набок головой бросилась дикими скачками в сторону ближайшего склона.
В одной из книг я читал пространную главу, где обсуждался так называемый «эффект неожиданности» и его роль в современной военной науке. Так вот этот самый эффект в полной мере проявился в данном конкретном случае. Это как если бы на похоронах главный герой мероприятия, покойник, вдруг вскочил бы из гроба и, делая неестественные движения телом, рванул бы на выход с кладбища. Неожиданность была на все сто двадцать процентов! Прошло несколько секунд, прежде чем самые проворные кинулись вслед убегающему ужину. И не успели. С края старой марены мы наблюдали как тушка барана кувыркаясь и подпрыгивая летела по стометровой крутой сыпухе вниз, вызывая мелкие обвалы и целые облака пыли. Докатившись почти до края, тушка ударилась о выступающую скальное основание и, взлетев в воздух, сделав кульбит, упало прямо в горную речку, бесследно скрывшую ее от наших глаз.
- М-да, поели мясца, бля!... - разочарованно произнес голос сзади.
- Я так и знал, что это ничем хорошим не кончится! - это уже бортмеханик вертушки.
Мы продолжали стоять на краю площадки, с грустью вглядываясь в бегущие внизу серо-зеленые волны неширокой речушки. Некрупные камни продолжали сыпаться вниз; стукаясь, они издавали щелкающие звуки.
- Где эта блядь?! Порву на х...! - к нам присоединился прапорщик Г., обладатель красного, на глазах набухающего синяка точно промежду глаз.
- Успокойтесь, Василий Кузьмич. Все уже кончилось...
Солнце, скатываясь за перевал, освещало багровыми бликами ледники и возвышающиеся над нами скалы, последние его лучи скользнули по нам и поднялись выше, воздух вокруг сразу посинел. Да, на сегодня все уже кончилось. Но не бараны. Продолжение следует.

АНАБАЗИС РЫЖЕГО ГУСЯ
(окончание)

Через месяц Вольского вызвали в штаб.
- Нашлась бабушкина пропажа! - сообщил НШ, с отвращением копаясь в груде папок цвета запекшейся крови с надписью «Личное дело. Секретно», - угадай с трех раз, где!
- И где?
- В Караганде, бля!
- В Казахстане?! - ошалело переспросил Вольский. - Он же из Сибири...
- Из Сибири?! Вот! - НШ потряс мятым бланком телеграммы, исчерканным разноцветными резолюциями, - обратный адрес: «Военная комендатура города Москвы». Там он! На губе!! Ордена Ленина Московского военного округа!!! Поезжай за ним, у тебя, вроде, сестра в Москве живет? И заодно спроси у этого землепроходца, как ему удалось добраться от Комсомольска-на-Амуре до Москвы. Без денег. Без билета. Без жратвы. Не спрашивай - зачем. Просто спроси - как?!
Перелет до Москвы запомнился Вольскому тем, что в носовом салоне первого класса кроме него оказался только пожилой охотник, который летел со своей лайкой на ВДНХ. Оценив ситуацию, стюардесса не стала возиться с рюмками, а оставила им бутылку положенного по билету коньяка и периодически забегала освежиться бутербродом с красной икрой, которую вез охотник.
Сестра жила в Лефортово и была замужем за полковником-танкистом, с которым Вольский немедленно и надрался в честь приезда.
Субботнее утро встретило Вольского чудовищной головной болью. Кушетка под ним тошнотворно и беззвучно вращалась. В голове резонировало, слух обострился настолько, что он отчетливо слышал, как где-то в глубине сталинской квартиры, построенной еще до войны для комсостава, жужжит электробритвой свояк.
Вошла сестра.
- Плохо тебе? - участливо спросила она.
Вольский ответил невнятным жалобным звуком.
- Может, капельницу поставить? Сразу полегчает. Сестра работала в хирургии и в борьбе с похмельем полумер не признавала.
- Ы-ы-ы! - решительно отказался больной, придерживая на всякий случай кушетку.
- Понятно... Мой такой же, - не обиделась сестра, - пиво в холодильнике.
Все выходные Вольского готовили к походу в комендатуру. На шинели расшили встречную складку, обметали заново петли, полковник лично проверил, чтобы на всех пуговицах звезда не была повернута кверху ногами.
- Тэк-с, - задумчиво бормотал свояк, осматривая Вольского,- Бритвой по шее тебе пару раз провести надо - это раз. Зарос ты, братец. Каблуки стоптаны, это два, ладно, мои ботинки возьмешь, вот шапка у тебя похабная какая-то...
- Нормальная шапка... у нас все такие носят, с удлиненными клапанами.
- А здесь не носят! Мою полевую возьми, только кокарду сними. И это... Уставы, что ли повтори. Вдруг спросят?
- Фу, водярой от тебя прет, - ханжески поморщился хозяин, который вчера выпил вдвое больше гостя, ну, да это не запрещено. Может, за своего примут.
В комендатуре города Вольский с удивлением почувствовал, как откуда-то из глубин его подсознания всплывает опутанный различными страхами и комплексами, как утопленник водорослями, курсант первого года обучения. По коридорам, высекая искры коваными подковами сапог, шлялись откормленные сержанты, офицеры даже в помещении не снимали каракулевых шапок и были обильно увешаны разнообразными знаками, значками, шевронами и бляхами. На уставной нонсенс в виде майора с голубыми просветами на погонах смотрели с нескрываемым удивлением, но, не обнаружив явных нарушений формы одежды, теряли к нему интерес.
Заложив три круга по периметру комендатуры, Вольский все-таки сумел вызволить Рыжего Гуся из темницы. Правую руку ломило от многократного отдания воинской чести, а во рту пересохло от «Так точно!», «Есть!» и «Разрешите идти?».
Напоследок дежурный помощник коменданта сделал Вольскому небольшой сюрприз, сообщив, что «у вашего парня, вроде, «не все дома», и порекомендовав на обратном пути быть «повнимательнее».
Рядовой Гусев, и правда, выглядел не слишком интеллектуально, но, вспомнив его родню, Вольский решил не заморачиваться и повез его на аэровокзал, брать обратные билеты. В троллейбусе Гусь вел себя на удивление тихо, по сторонам не смотрел, а на вопросы отвечал кратко и невнятно.
Спустились в метро. На станции «Лермонтовская» Гусь неожиданно оживился. В ожидании поезда он бродил по перрону, гладил мраморные стены, разглядывал светильники и пассажиров. Постепенно он отходил от Вольского и вдруг, перескочив через перила, прыгнул на пути и побежал в туннель. На платформе завопили. В туннеле страшно завыл поезд, заскрежетало железо. Вольский немедленно представил, как он будет укладывать в казенный, занозистый гроб разрезанного на куски Гуся, каковые истекающие кровью куски еще предстоит собрать. Его затошнило.
Из туннеля выполз поезд, двигавшийся непривычно медленно. В кабине почему-то горел свет. Приглядевшись, Вольский увидел рядом с машинистом... невозмутимую рожу Гуся, пребывающего в целости и сохранности.
Еще через два часа уже не ожидающий ничего хорошего от жизни инженер по авиационному оборудованию майор Игорь Вольский трясся на железном сидении военной санитарки, следующей по направлению к психиатрическому отделению Наро-Фоминского госпиталя.
Напротив него, прикованный наручником к борту, щербато улыбался Рыжий Гусь. Его анабазис продолжался.