-Вы, плебеи!!!, - начинал свою проповедь капитан Звездотух, предварительно закатывая глазные яблоки.
-Понесло Патрицию, - думал личный состав хозроты, приготовившись внимательно проводить время. Тот самый личный состав, который своими индивидуальными особенностями и способствовал закреплению за капитаном Куличом позывного "Звездотух". Затем начиналась пленарная речь, тщательно подготовленная накануне вечером, и несмотря на это, известная воинам до последней запятой. Речь длилась долго, изобилуя остроумными эпитетами, гиперболами, гротесками и другими обкатанными литературными приёмами. Кое-кто начинал клевать носом, упираясь в спину товарища спереди, кое-кто сочинял про себя стихи, а кое-кто повторял выступление про себя, стараясь не обгонять оригинал.
-Думать наперёд надо!, - привычным выражением заканчивал монолог капитан, для пущей доступности постукивая согнутым указательным пальцем по черепной коробке спереди. Потом звонко захлопывал боевую папочку и строевым шагом уходил в канцелярию.

Однажды, притулившемуся за курилкой комроты стало известно, что в отличие от офицеров, родные бойцы кличут его Патрицией. Капитан и обиделся и обрадовался одновременно. Обиделся, - потому что имя всё же женское, а обрадовался тому, что вряд ли во всём стройбате найдутся бойцы, мОгущие порадовать знаниями на тему социального устройства Древнего Рима. В тот период коллективная звезда хозроты, состоящая, в основном, из молодых, только начинала восходить на тусклом небосклоне обобщённого социального портрета воина-строителя. Каждый день приносил командиру роты новые сюрпризы. Он познавал бойцов, а они познавали его. Через верные уши ему, (и не только ему), стало известно, что рота ломится от талантов.
Константин Георгиади, одесский грек, умел, например, щёлкая себя ладошками по щекам воспроизводить гимн то-ли Мозамбика, то-ли Лаоса, впрочем, выдавая ЭТО за шестнадцатую симфонию Шостаковича.
Валера Гушкан, молдован из города Сороки, проявил себя настоящим чревовещателем. Науке, вряд ли, до смерти Валеры Гушкана и до полного его вскрытия будет ясно, каким образом он чревовещал. Однако, он это делал. Общественное мнение считало, что Валера на самом деле просто похабно отрыгивал, но эластичная его глотка модулировала сигнал, и переводила его во вполне знакомые "Отбоооой" и "Круууу-гоом". Валере было запрещено заниматься свободным творчеством после того, как натренированное чрево издало: "Здра жла тащ камандир" на вечерней поверке.
Следующим в списке звёзд шёл Венгер Саша. Еврей, вроде. Почему вроде? Потому что иногда, дюже заскучав, воин устанавливал своё необрезанное мужское достоинство по стойке "смирно" и, не прибегая к помощи рук и не двигая тазом, начинал размахивать предметом обсуждения подобно дирижёру "Виртуозов Москвы". Наибольший восторг публика выражала под звуки позывных радиостанции "Маяк" (купюра из Подмосковных Вечеров) каждый круглый час.
Ещё в распоряжении капитана Кулича был Вася Петров, из Киргизии. В один из первых, после карантина, дней службы он прицепил на бампер ротного ЗиЛа коробок спичек, разогнался и пошёл в лобовую атаку на бетонную стенку. Стенка со страху чуть не покинула поле боя, но помешало полное отсутствие конечностей. Потом грузовик экстренно затормозил впритирку к хищному бетону, а Вася вытащил чуть смятый коробок, гордо показал его старослужащим, получил поддых и отправился на губу.

В тот-же день в штабе и родилось прозвище "Звездотух". НШ, ВРИО комбата, нахмурившись прослушал сводку событий, с хитрым прищуром достойным ленинского, глянул на Кулича и изрёк:
- Мне, bлядь, ваши звёзды наhуй не нужны. Желаю видеть их потухшими. Выполняйте!

И с тех пор капитан Кулич тушил звёзды. Но звёзды не уставали загораться вновь и удивлять его. Пожалуй, единственным человеком, никогда не удивлявшим капитана был Арсен Клименко. Он НИКОГДА и НИЧЕМ не удивлял власти. Он просто ничего не знал и не умел. Из нерадивого и несмышлённого солдата Арсен стал чуть ли не любимцем комроты. В Арсене он был уверен. Арсен не отчебучит, не подведёт. Он не способен.

-Думать наперёд нада!!!, - по обыкновению говорил бойцам капитан Кулич, распекая л/с за очередной внос в дисгармонию между армейским сознанием и армейской-же материей. Арсена это не касалось. Он вообще не думал. Его "Я" обитал в ином измерении и пересекался с реальным миром только в столовой и в сортире. Арсена пытались бить. "Не умеешь - научим. Не хочешь - заставим", - гласил проверенный временем армейский девиз. На Арсене он утратил свою актуальность. Кулич воспринял Арсена, как личный педагогический проект и через голову взводного командования и старослужащих стал им заниматься вплотную. Плоды индивидуального подхода не заставили себя ждать. Уже через две недели Арсену можно было доверить с закрытыми глазами нарезание бумаги для штабного туалета. А перед Новым Годом Клименко удивил мир, самостоятельно включив гирлянду в розетку и не вызвав этим сбоев в энергоснабжении области. Капитан Кулич начинал уже гордиться собой, когда произошёл прокол. Арсену было поручено разобрать стеллажи в помещении старого склада, готовящегося к сносу.
-Ломать - не строить, - думал капитан, персонально давая приказание своему подопечному.
Из-за обитой жестью двери доносился рабочий грохот. Звездотух время от времени подходил к складу, прикладывал ухо, наслаждался и отходил удовлетворённым. На обед Арсен не явился. Гонец вернулся и объявил, что Клименко забаррикадировался и выходить не желает. Капитан сказал, что такого не может быть, потому что Арсен такого термина как баррикада не знает. И оказался прав. Рядовой Клименко в пылу трудового порыва рвал и метал, бил и крушил, заваливая стены демонтированной мебелью. Основной упор удара пришёлся на стенку, где находился выход. В помещении не было окон, а единственную выделенную лампочку-сиротку Арсен разбил как-раз под занавес работ. В результате удалой боец потерял ориентировку и уселся где-то посередине ожидать развязки. С Арсеном пытались разговаривать, давали ему ценные указания, но внутри было тихо и тоскливо. Тогда мудрый командир, решил, что если склад всё равно идёт под снос, дверь можно выдернуть. Сначала оборвали ручку. Потом к петле замка прицепили трос и дёрнули грузовиком. Двери, открывшиеся в непривычном для себя направлении потащили за собой косяк, а за ним и кусок стены. Из очищенного пролома вышел пропыленный и помятый Арсен. Первый раз в жизни капитан сказал лично ему

- Думать наперёд нада!

Со временем капитан обнаружил, что Арсен, постепенно эволюционируя становится опасен. Из воина, неспособного к залётам и нанесению вреда, он превращался в звезду. Правда, несколько иной категории. Фраза "Думать наперёд нада" звучала всё чаще и всё злее. Арсен старался, но прогресс остановился. Неспешная резка бумаги превратилась в основную боевую задачу.
В один весенний день, после одного из последних снегопадов, кухонное командование решило реанимировать холодильные установки. Площадка между пищеблоком и холодильной камерой убиралась в этот момент от снега рядовым Клименко. Он делал это тщательно и без помощников (во избежание несчастных случаев). На площадку вкатилась машина. Из кухни высыпала ватага "наряднЫх" во главе с прапорщиком Подшиваловым. Прапорщик схватил в охапку замороженную ляжку говядины, подошёл к рефрижератору, дёрнул за ручку и... осел. Белое безмолвие заполонило морозильную камеру. Она была полна снега. Глаза прапорщика Подшивалова заметались в разных направлениях, пытаясь отыскать причину столь печальному явлению. Причина стояла совсем недалеко, нахохлившись и с любопытством рассматривая обнявшегося с куском мяса прапорщика. Подшивалов жалобно вскрикнул и побежал, не желая расставаться с ляжкой. Через пару минут он вернулся в сопровождении капитана Кулича, грубо выдернутого с совещания у комбата. У Подшивалова дрожали губы и колени. Правая рука Кулича крутилась в непосредственной близости от кобуры.
-Ты чего? Наhуя?- только и смог произнести комроты.
-А я чо? Я эта, как учили , тащ командир роты!
-Что? Чему я тебя учил?! - взмолился офицер, метнув взгляд в небеса и отыскивая там канцелярию всевышнего.
-Ну, эта, Думать наперёд учили!
-?????????????? Каааво? Куда наперёд, дебил? - выпустил на свободу коней капитан и принялся целиться в левое ухо солдата.
-Тащ капитан роты, я эта, если б я снег туда не сунул, растаял бы он. Вот, я наперёд и думал, - готовясь убегать объяснял Арсен.

Убегать не надо было. "НаряднЫе" валялись на свежеубранном от снега асфальте, прапорщик Подшивалов стоял столбом, всё также обнимая мороженную тушу, а Кулич уселся на подножку машины и пытался выровнять пульс посредством автотренинга.
Выражение "Думать наперёд нада" навсегда исчезло из его лексикона и педагогикой заниматься он бросил. В роте всё чаще были слышны его матюги. Звёзды, старые, новые и сверх-новые потихоньку угасли на небосклоне, а Арсен, тихо ухмыляясь продолжал нарезать бумажки для господ офицеров.

P.S. Я не стал бы в срочном порядке заниматься обработкой этой байки ещё об одном нерадивом служаке, если бы источник, опрокинув рюмочку не добавил бы одной пикантной детальки:

Ровно через год, дедушка СА, ефрейтор Клименко поменялся ролями со своим несостоявшимся педагогом и терпеливо обучал его, заочника чего-то, азам математики и физики. Впрочем, бумагу он продолжал резать и делал это усердно.

Ветер дует порывами. Слабенькая лампочка у входа в генераторную пляшет под дирижёрскую палочку северного ветра, без устали гоняя тени по участку, вверенному рядовому Ахтырскому. Тени пляшут и прыгают, сводя с ума глаза молодого воина, заступившего в караул. Ветер посвистывает в трубах из которых сварена вышка. Иногда гул его, поднимаясь по металлу вверх, вцепляется в тело солдата, резонирует с нервными окончаниями и вгоняет в непонятный, невнятный, но осязаемый страх. Жутковато.
Время есть. Есть ещё много времени до того, как разводящий приведёт такого же угловатого, в топорно сидящей шинели бойца второго периода и отведёт Диму Ахтырского спать. Потом он......Противный скрежет жестяного навеса прерывает его думы, на секунду перебивая дыхание. Ветер даёт пару секунд на размышление, а затем, словно потеряв терпение, набирает в ушат противной мороси и размашистым движением забрасывает его содержимое под охающую и ахающую крышу вышки. Ахтырский хотел матернуться, но снизу позвали.
-Уже? - подумал он. - Неужели заснул?
-Разводящий ко мне, остальные на месте. - Точно, заснул. Скорее, отрубился. От открытия бойцу становится не по себе и противная дрожь пробирает продрогшее тело. Вышка мелко вибрирует под тяжёлой поступью поднимающегося по лестнице человека. Почему-то тошнит. Фигура поднимается снизу, заслоняя синхронно кланяющиеся своему богу силуэты деревьев. Зажигается фонарь. Освещает лицо ночного гостя снизу. Голливуд, блин.

-Аааааааа!, - он не вскрикнул, он не мог кричать. Глотку как будто бы сжала чья-то рука. Он орал про себя....... Лицо было лицом начкара, но из приоткрытого рта выглядывали большие гнилые зубы и два окровавленных клыка. Наверное, боец побелел. И собирался брякнуться в обморок. Однако, прежде передёрнул затвор, получил тычок в грудь и уселся на задницу.
-Не шшшы, - прошепелявил начкар, капитан Климов и поспешил вынуть игрушечную челюсть изо рта.
-Чё, обосрался? Ха-ха! Капитан с довольным видом сунул челюсть в карман и отвёл ствол автомата рукой. Потом опять хихикнул, представив, как расскажет о шутке корешкам.
-Ну вас на хер, тащ капитан, - бесстрашно сказал Ахтырский, желая долбануть его прикладом в лоб.
-Ха-ха! Пушку разряди, боец.
Потом спустились. Кэп, всё ещё рискуя быть убитым пощелкал затвором, поднял с земли патрон, вернул бойцу и сказал:
- Щас в ДОС забежим, возьмём у меня штангу, скинем на релейном посту и спать пойдёшь.
Злость добавила Димке наглости и он заявил, что хочет спать сейчас, и что не по уставу это, и не по-человечески, на что капитан резонно заметил, что служить Ахтырскому ещё долго и встречаться им придётся часто-часто. На что боец не менее резонно сказал, что капитану служить ещё дольше, и что за клыки они обязательно поквитаются. Потом уровень андреналина в крови стал падать, солдат начал жалеть, что открыл рот шире чемодана, а на горизонте замаячил ДОС, взирающий на мир мёртвыми тёмными оконными проёмами.

-Пляди, опять света нет, - пробормотал Климов и смело вошёл в подъезд первым. Потом он споткнулся, приложил фонарь об бетонную ступеньку и всё вокруг погрузилось во тьму. До четвёртого этажа добрались наощупь. Ахтырский, пользуясь темнотой ещё раз подумал, что капитана надо шарахнуть по черепу сзади. Но что-то его остановило. Выбрались на нужный этаж и Климов стал наощупь отсчитывать двери от лестничной клетки. Пару раз сбивался на счёт и медленно, наощупь, вдоль стены, возвращался обратно.
-Вроде здесь, - резюмировал он несколько минут спустя, расположившись против своей квартиры. Тихонько постучал. Дверь неожиданно, почти сразу-же, открылась. Дрожащий, неверный свет свечи обозначил кусочек коридора. Климов, закрывавший от Димы дверь своим телом, подался назад, наступив бойцу на ногу. Боец отошёл. Потом капитан сделал ещё шаг назад и упал, как подкошенный. А взору Ахтырского открылась супруга капитана, державшая свечу на уровне груди, как сам капитан полчаса назад.
Теперь капитан неподвижно лежал на полу. Слегка улыбнувшись в бледном свете, капитанова супруга извиняющимся тоном сказала:
-Косметическая маска, французский рецепт..
Потом подумала и добавила:
-Из журнала «Бурда», на русском языке.

А из капитанова кармана нелепо торчала игрушечная челюсть.

Non solum nobis - 81 RAF.

Залив Островов. Здесь, в Вайтанги 160 лет назад был подписан договор между Британской короной и маорийскими вождями о присоединении Земли Длинного Белого Облака (Аотеароа) к Британской Империи. Этот район на севере Большой Рыбы неспроста называют землёй маори. Пожалуй, это единственное место на обоих островах Новой Зеландии, где большинство населения - маорийцы. Именно сюда, в поисках устриц, крабов, 30-килограммовых люцианов и королевских рыб отправились мы с Витьком в начале Пасхи.
Почему Большой Рыбы? По легенде, Мауи, младший сын бога Макеатутара и богини Таранги, будучи сообразительней и смелее своих братьев, преднамеренно направил их каноэ в глубокие воды. Пока братья ловили мелкую рыбёшку, Мауи забросил наживку поглубже и выудил огромную рыбу. Увидев её размеры, Мауи отправился к Тангароа, богу рыбаков, чтобы просить прощения за поимку рыбы и искать совета, как её разделить. Вернувшись с этим божественным инспектором рыбнадзора к братьям, Мауи обнаружил, что те решили его не ждать, и каждый уже отхватил себе по куску рыбы. Обалдев от такой наглости, инспектор Тангароа тут же отправил всех домой, а сам пошел разбираться с родителями браконьерствующих божеств. Так и остались на юге Тихого океана Те Фака Мауи (Каноэ Мауи, Южный остров) и Те Ика Мауи (рыба Мауи, Северный остров).

Километров за пятнадцать от Рассела моё внимание привлёк плакат на обочине “Пасека - в продаже свежий мёд”, и я предложил заехать. Сказано - сделано.
Ворота, как здесь общепринято, были открыты. Лавка - деревянное строение с традиционной маорийской резьбой на ставнях и карнизах - пустовала. На полках вдоль стен были аккуратно расставлены банки домашнего мёда разных сортов. На каждой банке - сделанная от руки надпись - вес и цена. Открытая касса на прилавке - символ доверия. Хозяин занят на пасеке, и лавка действует на полном самообслуживании - выбрал мёд, оставил деньги. Полиция здесь действует только на бумаге, на деле за порядком следит неофициальная Национальная Полиция Аотеароа, составленная местных племён, заодно промышляющих наркотиками и нелегальным экспортом устриц в Азию. И не дай бог местному алкашу или наркоману позариться на деньги в такой лавочке, ибо наказан он будет в соответствии с традициями, съесть - не съедят, но табу после избиения наложить вполне могут.
На одной из полок я обнаружил мёд из киви (который фрукт), и принялся разглядывать содержимое.
- Чего смотришь, отличный мёд, лучше не бывает! - раздалось вдруг над ухом.
- А ты откуда знаешь? - поинтересовался я, всё ещё разглядывая банку.
- Как откуда?! - возмутился голос. - Да я уже сорок лет пчёл развожу!
- Чего?! - Я поставил банку на место, обернулся и остолбенел. Вместо вышедшего покурить Витька на меня смотрел кряжистый старик в потёртых джинсах и застиранной синей футболке. Все руки и лицо его были покрыты великолепным моко - традиционной татуировкой маори. Правда, исполнена она была иглой, а не стамеской, но стамески уже лет пятьдесят не используются.
- Отличный мёд, - повторил маориец и широко улыбнулся.
- Киа ора, - выдавил я наконец. Что-то было не так. Где-то в подсознании я чувствовал это, но мозг отказывался воспринимать.
- Киа ора, - маори улыбнулся еще шире и пожал протянутую руку. - Молодец, язык изучать начал.
И тут я понял, что именно было "не так". Старик говорил по-русски. Говорил хорошо, почти без акцента. "Закусывать надо" - пронеслось в голове. Дожили.
Увидев мои глаза размером с двухдолларовую монеты, дед широко улыбнулся:
- Чего уставился? Маори не видел?
- Э...? - я всё еще пытался подобрать упавшую до пола челюсть.
- Ну да, я по-русски говорю, по-русски, - захохотал дед. - Уже лет двадцать не говорил, надо же, не забыл.
- Вы - русский? - выдавил я наконец.
- Какой я русский, что, моко не видишь? Ладно, шучу я. Я не маори. Присядь, поговорим, а то когда еще мне по-русски говорить доведётся. Товарищ твой в машине спит всё равно. - Старик присел на лавку у стены и не спеша раскурил трубку.
- Такое дело, понимаешь, - начал он. - Я лётчиком в войну был. Когда Германия на Советский Союз напала - ты хоть знаешь, что такое Советский Союз? - так вот, я тогда летал в 81-ой эскадрилье. Что, каких ВВС? Его величества короля Георга VI Воздушные Силы Соединённого Королевства. В сорок первом году получили мы приказ - летите помогать русским. Как сейчас помню, 1-ого сентября, прибыли мы в Ваенга. 81-ый и 134-ый эскадроны. Или эскадрильи. Неважно. Да. Пробыли мы там меньше двух месяцев, и отправили нас домой, а самолёты там остались. А я, такое дело, русский стал изучать, так когда все домой поехали, меня оставили в Мурманске, переводчиком. Такое дело, понимаешь. А мне русский язык понравился, ну и стал я брать уроки у одной девушки. Ком-со-мол-кой она была... Катя... Ты хоть знаешь, что такое ком-со-мол? Жизнь тяжелая была, но я ей помогал, как мог. Летать мне больше не давали, всё переводчиком работал. А в феврале сорок пятого, когда Черчиль со Сталиным и Рузвельтом на переговоры в Ялту ездил, меня туда направили, переводить. Да, такое дело...
Что, не веришь? - ухмыльнулся дед, заметив мой недоверчивый взгляд.
- Ну, почему... - обидить старика очень не хотелось.
- Да я не обижаюсь, поверить трудно. Ты оглянись назад.
Я обернулся. На стене, прямо под потолком, висела увеличенная копия старой фотографии в запылённой рамке. В кресле, с неизменной сигарой в зубах восседал У.С.Черчиль. За его спиной, немного в стороне, стоял молодой высокий офицер британских ВВС. Он был мало похож на моего татуированого собеседника, но всё же...
- А из Ялты меня отправили домой. С Катей я даже не попрощался. После войны писал ей, но ответа так и не получил. Такое дело, понимаешь. У меня друг был, из Новой Зеландии, он меня уговорил приехать. Первое время было трудно. Я пчел... спасибо, разводить стал, а местное иви меня не любило. Белый, белая свинья. Камни бросали, как это, ну, домики для пчел... точно, спасибо, ульи крали... Я месяца три терпел, а потом пошел к местному тохунга*, и тот сделал мне моко бойца местного иви, и я пошел на хуй.** Пришел, сел вместе со всеми, а старые... как? старейшины? ну да, они мне говорят - это не моко, это киритухи***, ты не пренадлежишь к нашему иви. Я встал и сказал им: “Я четверть венгр, четверть англичанин, четверть еврей, четверть поляк. Я родился в Англии и воевал в России. И пусть мне кто-нибудь скажет, что я не могу быть маори!” Они посмеялись, и решили меня принять. Вот такое дело. Сорок лет назад это было. Теперь веришь?
- Чего ж не верить-то? - я кивнул головой.
- По глазам вижу, не веришь. Ну, смотри. - старик закатал рукав футболки, оголив покрытое причудливым узором моко плечо. Но под сплетением волн и листьев папоротника угадывался рисунок, сделаный другой тушью. Пронзённая кинжалом кефаль, и под ней надпись - Non solum nobis - "Не для нас единых".

Я и вправду не верил. Пока не нашел. Дед, прости.
http://airforce.users.ru/lend-lease/english/articles/sheppard/hurricanes/

*Тохунга - татуировщик
** Хуй - большой совет, собрание местных племён
*** Киритухи - бессмысленная татуировка, орнамент, в отличие от моко - традиционной татуировки, обозначавшей профессию и социальный статус.

По следам событий у ст.м. “Рижская”: “Люди, будьте бдительны!”
Или: “Чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак.”

Вчера (на след. день после взрыва на “Рижской”) вечером моя Ёжица рассказывает (её слова от первого лица):
— Да что же это такое?! Я так и буду как Мать-Тереза собакам помогать?! ну ведь уже третий раз за год!
Еду, на “Боровицкой” на платформе стоит Zольдаттен с Собаком системы Ротвейлер. Z — то ещё чудо, ВВ, срочная служба, судя по цыплячьей шее, болтающемуся х/б и потерянному взгляду — недавно призванный. Собак— хороший, взрослый, рабочий ротвейлер, явно немец, без примеси финнов, с накачанной грудиной, явно бывалый. Взгляд Р заставил остановиться, он явно не понимал, зачем это (т.е. Z) болтается у него на поводке и что вообще от него хотят, кроме того было в нём что-то ещё... Подхожу...
Ё: Вы тут что?
Z: А? Вот... это... поставили...
Ё: Когда поставили?
Z: В 5 утра...
Ё: [та-ак, время половина девятого] Ты собаку поил?
Z: А что, надо?! [и такое детское удивление во взгляде...]
Ё: [тв.м! О чём, вообще эти “отцы-командиры” думают] Дежурка где? Пошли!
Z: А он пойдёт?
[сажусь на корточки перед Собаком, даю понюхать руки, начинаю гладить пса... беру руку это “стража порядка”, и оглаживаю пса его рукой. В ответном взгяде — благодарность и преданность.]
[По дороге попадается “Красная шапочка” — Дежурная по станции...]
Д: Вы куда?
Ё: Туда! Вы-то куда смотрите?! Ну с этим-то [жест на Z] всё понятно, но вы-то! Собаку поили?
Д: Ой!... А у нас и не из чего...
Ё: Та-ак! Это что у нас, цветок? Тарелку из под него достали, помыли и налили собаке воде! [Быстро!!!]
Р [бесприкословно даёт снять с себя намордник, присасывается к тарелке с водой, приходится долить, в итоге выпивает около полулитра воды. Спокойно даёт снова надеть на себя намордник.]
Ё: [к Z] Ну а кормить, естественно, ни тебя, ни собаку никто не кормил? [к Д] И вы, тоже не догадались?
[одновременно] Z: Нет... Д: Ой!...Не-ет.
Ё: Смена когда?
Z: Не знаю... Ничего не сказали...
Ё: Деньги есть?
Z: Нет...
Короче пришлость быстренько прочитать “краткий курс” обращения с собакой: не бояться, не допускать вольности (но и не дёргать попусту), каждый час поить, периодически выводить на улицу. Дала денег, с условием половину на себя, половину на собаку. Никаких “пирожков-с-мясом” собаке, конфет/сахара, котлет с чесноком (специально для Д), пару персиков, банан, не более того.
Ё: [к Z] Вас здесь поставили, чтобы народу спокойней было. Не стой на месте, собаке тяжело долго сидеть, ходи по платформе...
Z: А он меня послушается? Я ведь не знаю как с ним обращаться...
Ё: У тебя младший брат/сестра есть?
Z: Есть, брат.
Ё: Ну вот, также как и с ним — спокойно и увернно. Ты — старший, поэтому он [рука на холку Р] просто будет делать так, как скажешь, потому что он этому обучен. [во время диалога уже медленно идём по станции, и хотя поводок в руках у Z, Р норовит занять место у моей левой ноги — смех и грех!]

То есть, для “общественного успокоения” выгоняют солдат-срочников, придают им всех собак, коих могут найти по служебным питомникам и вперёд, успокаивать граждан внешним видом. При этом никто не интересуется, умеют ли люди опыт общения с собаками. Никто не проводит никакого, мало-мальского инструктажа. Никто ничего не объясняет, ни когда сменять ни для чего вобще эти патрули. Никто не задумывается об обеспечении едой и питьём...
По поводу “третьего раза за год” — зимой, после врыва в метро, жена в подобной же ситуации малость облегчила жизнь молодому доберману, который, вместе с подобным Zoльдаттеном стоял в вестибиле “Первомайской” — прямо напротив входа, на каменном полу под постоянным ледяным сквозняком... Из ближайшего ларька реквизировала картонную коробку в ближайшем ларьке и, разодрав, сделала импровизированную подстилку и посадила пса в менее продуваемое место. Когда она уходила, доберман завыл ей вслед...
Слов на описание эмоций уже не остаётся...

Собачники, будьте бдительны, пожалйста! Видите такого “бойца” — поинтересуйтесь ситуацией. Собаки не виноваты, что у нас, людей полный умственный коллапс приключился.

БАЛТИЙСКАЯ БЫЛЬ

(рассказ бывшего офицера)


Здравствуйте, дорогие ребята и уважаемые товарищи взрослые. Я скажу честно - те, кто посчитает данные рассказ плодом больной фантазии, шизофрении или белой горячки - разубеждать не буду. Но после достаточно долгих мучений понял - рассказать хоть как-то надо. Смешно, скорее всего, не будет. Так что если кому-то из вас, друзья, неинтересно читать несмешную непроверяемую документально повесть, то лучше не надо.
Для остальных - я не буду клясться и божиться, возможно, мне это все действительно показалось. Единственно, что я знаю наверняка - ни до, ни после со мной ничего такого не было. Это совершенно точно. Нужно это кому-то из вас или нет - решайте сами, но я лично больше с этой историей один на один жить не могу. Да и не хочу. Надеюсь, вы мне это простите.
Началось все так, как я уже однажды описывал в каком-то из топиков "Обсуждения":
был сильный туман, мягко плывущий внутри ранней балтийской осени, было спокойное ночное море и был буднично-деловитый в своей невыспанной красноглазости ПСКР, который вез меня на замену начальника поста технического наблюдения на один из островов...
Странное ощущение - когда в ночном тумане с дрейфующего кораблика спускается моторный катер, кажется, что воды вокруг - ровно на большую городскую лужу, а там, за пределами тумана, твердая поверхность, земля, по которой можно уверенно идти. Поэтому кораблик воспринимается неким ночным автобусом с желтоватыми окнами, подошедшим к заметенной пургой остановке на проселочной дороге - и ты с него сходишь в ночь - в другой мир, другое измерение. Внутри все явно подчеркнуто мягкими тенями, светятся приборы, гудят движки, посвистывает и поскрипывает аппаратура, слышны голоса - вовне все тонет в белом молоке сверху и черной воде снизу.
Катер вез на остров не только меня - несколько мешков цемента для ремонта кубриков, какие-то вещи, продукты... не помню. Помню выражение лица штурмана, моего одногодки, в профиль над картой, в полутьме...
- В тумане к пирсу... нет, товарищ командир. Пусть идут к мысу - там над прибрежными камышами туман всегда реже, землю хорошо видно.
- Куда?
- Вот к этому мысу. Ну, там протащите "чирок" через камыши...
- Без проблем. Я здесь - гость, мыс так мыс...
Пологий песчаный мыс на северной оконечности, чуть на запад от маяка. Название мыса я на карте не прочитал. Во всяком случае, я его тогда не выделили вниманием и не запомнил.
И еще одно странное ощущение, оставшееся еще с дальних походов и южных морей - когда ты ночью в тумане очень близок к воде, кажется, что вокруг - огромный океан и на тысячи миль нет ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Только звезды, которые сегодня не видны...
Берег, невзирая на посулы штурмана, выехал из тумана резко, я едва успел скомандовать "стоп" рулевому. Открывшаяся мне картина - высокий камыш, растущий прямо из тумана, над ним - седая проседь дымки и, еще выше - огромные черные кроны плотного-плотного леса, и сквозь все это - легкий, почти незаметный, но уверенный в себе ветерок вдоль берега. Крик какой-то птицы. Лишь много позже, начав изучать психологию, я понял, что чувствовали древние, описывая берега Леты или Стикса. Вот примерно такой же длинный, гулкий, протяжный вой архетипов из немыслимой глубины естества я тогда и ощутил каждой клеточкой, продолжая всматриваться в надвигающийся на нас ночной остров.
Однако, не желая быть заподозренным бойцами в обычном для молодого офицера ступоре несоответствия между желанием что-то скомандовать и непониманием, что же именно нужно скомандовать, я просто спрыгнул в воду (по эти самые дела, которые канделябры) и махнул рукой матросам - мол, приехали, потащили "чирок" на пляж. Оглянулся на стену тумана там, где остался корабль и привычная мне вселенная, и, буднично поправив пилотку, опять взглянул вперед.
И застыл на месте.
Прямо у береговой черты, не доходя двух шагов до уреза воды, на песке стоял человек. Зрительная память обычно не подводит меня, и я опять вижу - кожаный шлем с очками военного летчика 30-х годов, планшет на бедре, сапоги, и наполовину черное лицо - как будто покрытое не то маскировочной краской, не то запекшейся кровью. Средний рост, широкие скулы, большой нос. В общем-то, в смятении, я сделал что-то типа взмаха рукой, обратным движением протерев мокрой ладонью глаза и лицо.
НИКОГО!
Здесь, вот только что здесь стоял человек. А теперь его нет.
Если бы не разговоры бойцов, толкающих катер, я бы подумал, что я сплю, ущипнул бы себя за руку, или что-то в этом роде. Но я не спал. И как только я понял, что потом мне придется искать объяснение этому видению, из леса стрельнул одинокий луч ФАСа, потом второй, и на мыс из чащи стали выходить люди - начальник поста, в кожаном реглане, с радиостанцией и каким-то портфельчиком, старшина, несколько матросов. Им по УКВ с корабля сообщили, что мы пошли на мыс, и поэтому они слегка запоздали. Внимательно разглядев Серегу, штатного начальника поста, на котором не было, естественно, никакого шлема с очками и маскировочной раскраски, я пришел к однозначному выводу: прямо сейчас, по прибытии, завалиться спать, а все приемы дел - уже завтра... Сказано - сделано.
Следующий сюрприз остров преподнес мне на следующее хмурое утро. Позавтракав и перекурив, я не стал дожидаться, пока Серега разведет народ на работы, и пошел на пост дежурного осматриваться и осваиваться. И первый же объект внимания - большая карта-планшет острова - тут же резко выдернул этот вчерашний эпизод, который я уже согласился считать глюком усталой психики, обратно - я высаживался на мыс, носящий мою фамилию!!!
- А кто это, этот Т.........в? - спросил я дежурного старшину
- Не знаю, тащ старшлетенант, - оттарабанил тот, - Герой какой-то. Это вам надо у маячников спросить.
Мда. Я не большой любитель Стивена Кинга, но после сопоставления факта и давешнего видения мне стало несколько не по себе.
Однако, служба есть служба - Сергей передал мне дела, пост, технику, оружие и л/с, а вместе со всем этим - очень толкового, хоть и молодого, старшину Юрика, выросшего в тайге и, по большому счету, бывшего в состоянии рулить постом самостоятельно, с минимальным моим участием, и явно к этому стремившегося, хотя и подчеркнуто вежливого.
- Юра, - сказал я в тот же вечер, - Есть ли на поту такие дела, которые ты не можешь делать без меня?
- Книгу службы подписывать и приказ зачитывать - не могу, не положено.
- Да это ерунда. Я имею ввиду - есть у тебя проблемы с бойцами и есть ли техника, которая дышит кое-как и не имеет ЗИПа?
- Ну... такого вроде нет.
- Давай, дорогой, так - я все это проверю в течении недели, сделаю пару-тройку учений, всё такое. А ежедневной охраной границы будешь руководить ты - и пока ты не попросишь, я слова не скажу. Идет?
- Спасибо, тащ старший лейтенант... за доверие.
- Знаешь, так как я иронии не увидел и не услышал, то - договорились.
Таким вот образом я и обрел некоторую возможность выяснить - пишу, а у самого горло сжимает, - а кого же это я видел на пологом песчаном мысу одного балтийского острова туманной осенней ночью 19.. года?
У одного из маячников, еще не старого, добродушного и очень толстого Федотыча, я оказался парой дней позже. Познакомившись с хозяйством, поцокав и повздыхав, оглядывая летний охотничий домик бывшего главкома ВМФ, собственно сам маяк - очень старый и коттедж служителей - очень навороченный, и засев за "знакомственным" столом, я как бы невзначай и спросил:
- Федотыч - я чего этот мыс так называется? Фамилия, я имею ввиду?
- Ты знаешь, - пожал плечами маячник, - разное говорят. Тут был аэродром во время войны - постоянно никто не базировался, но иногда садились-взлетали. Это называется, - он поучительно поднял палец, - аэродром подскока. Так вот, не долетел до него как-то самолет подбитый наш - зацепился за деревья и упал на этом вот мысу. А летчика не нашли - то ли выпрыгнуть успел, то ли сгорел. Документы нашли - ну, фамилия откуда - партбилет, что ли. А самого - нету. Ну, по документу и назвали - мыс такого-то. А что?
- Да ничего, так просто, - хотя в голове у меня словно родилась сверхновая, я сделал, вроде бы, лицо отсутствующего интереса - Фамилия та же, что и у меня.
- А-а-а-а.... Бывает. А ты вообще надолго к нам?
Так, беседуя, я и застал вечер. Что и говорить, ночная дорога с маяка на пост (между двумя единственными обитаемыми точками острова) МИМО этого мыса, ничего особенно приятного мне не обещала. Но... а ля гер?... а ля хер. Натянув на улице реглан, я переломил обрез (у Юрика при стрельбе патронами самопальной набивки разорвало ствол; так что теперь это был обрез вертикалки 12-го калибра) и вставил в нижний ствол жакан. Стало чуть веселее. Передо мной лежала ночь, наполненная шелестом крыльев ночных птиц, туманом и высоченным лесом, и, возможно, каким-то человеком в кожаном шлеме. Погибшем в этих краях полвека назад моим однофамильцем...
Я шел и было жутко. Вокруг, в лесу, не было крыльев, и плотно, ощутимо, в полной готовности взорваться веткой под ногой, шагом или кашлем, звенела тишина.
Но ничего не случилось. Ночью на маяк запускать им дизель бегали трое моих мотористов - давно служащие здесь парни, вроде бы, никаких людей в шлемах не встречали, опасений не высказывали и вообще, начни я агитировать за свои страхи, покрутили бы пальцем у виска.
Так прошла неделя, забот хватало, мы на всякий случай провели учения по отражению десанта на пост со стороны моря - с занятием огневых позиций и ДОТов. Пост по л/с - фактически застава, только без автопарка и кинолога. Поэтому два ПК, два РПГ-7 и двадцать пять автоматов, как свидетельствовал полувековой же давности опыт соседнего островка, могли бы сдержать весьма солидный десант, до роты включительно. Интересно было то, что бойцы раз десять спросили - "тащ командир, а вот интересно - кто нас сюда захватывать придет?" "Для хорошего военного, - говорил тогда я, - существуют стандартные ответы, исчерпывающие ситуацию - на "кто? где? когда?" - "враг", "где прикажут", "своевременно". Ваше дело, Петров - стрелять из пулемета. Ваше, Анисимов - уничтожить секретные документы и поддерживать связь на переносных станциях, ваше, Ильясов... не проебать штык-нож" - тем не менее, сквозь общий смех пробивалась явная натянутость ситуации, которая, впрочем, была ясна и мне самому...
Приключения начались однажды вечером.
- Вот две радиограммы, тащ командир, - прогундосил вахтенный радист, которого я давеча, проверяя радиодисциплину всей бригады по полномочиям флагманского связиста, всю ночь продержал за настройкой передатчиков, - и еще информация от оперативного. Она без номера и подписного времени, но передали по ЗАС. Ее как регистрировать?
- Никак. Давай, спасибо. Журнал с решением я занесу позже.
Опа. Опппа. Ну только наши квелые оперативники могли так поставить вопрос. типа, мы предупредили, но неофициально. Записка проводом, бля.
" Главари террористических организаций, действующие на территории Ичкерии, в высказываниях корреспондентам иностранных СМИ прямо называют следующие объекты своих вылазок - например, Ленинградская АЭС или остров... в Финском заливе. На настоящее время оперативных данных нет, но командованию частей и подразделений КСЗПО надлежит проинформировать командиров на местах о повышении контроля за службой караулов, гауптвахт и внутренних нарядов с целью недопущения завладения оружием... бла-бла-бла".
Мда. Я смотрел "Чистилище". Я разговаривал с инженером автослужбы бригады, ездившим в Самашки.
- Радист, сделай мне "дельту" с оперативным.
- Есть.
- Сан Семеныч, добрый вечер. Не могли бы Вы подробнее насчет вот этой информации - что именно мне ожидать и что делать, прием?
- Да перестань... это зам сунул, мол, типа прессы.
- Ни хуя себе пиво и "Таймс". Здесь же Басаев обещает вокруг моего поста грибы собирать!
- Да нууууу... А кстати, есть грибы?
- Есть... Семеныч, а все-таки - что мне делать? Запросить официальной телеграммой, или шифровкой даже, свои действия?
- Не надо, остынь. Ну, организуй патруль вдоль береговых отмелей. как там по уставу.. на НВ ДНГ... хотя не вовремя Сергея в отпуск отпустили - он же настоящий погранец, сухопутный, знает, как взвод окопать, сектора огня определить...
- Короче, я назначаю вооруженный патруль, и пишу - по согласованию с ОД.
- Нет! Не вооруженный! А перестреляют твои бойцы друг друга?! Ну, штык-ножи им выдай... Все, так и пиши. Давай, у меня звонок из округа...

... как поет под ногами песок. Я давно не слышал, как поет под ногами песок.
Нас трое - я и двое старшин. У меня - все тот же обрез, у одного из бойцов - радиостанция, "айвушка", связь с дежурным по посту. Докричаться можно и до соседнего острова, но это и все. Мы идем на прожекторную позицию - где-то там, на другом конце острова, стоит здоровенный прожектор Б-200. Естественно, он неисправен. Кроме того, туда нет питания. Было, но где-то обрыв. Последний раз прожектор эксплуатировался в 19... году. Как его еще не с3.14здили вообще хозяйственные маячники или приходящие дозиметристы с ЛАЭСа, это вообще загадка. А вот теперь есть формальный повод проверить его состояние.
Смеркается. Опять туман. Но оно и понятно - было жаркое лето...
- Вооон он, виден уже, - бормочет один из бойцов, - минут через пять будем на месте.
- Идите, я догоню, - бросаю я и направляюсь в сторону, якобы отлить, а на деле - зарядить обрез. Я - параноик. И это - в лучшем случае. Сначала какой-то фантом, теперь вот какой-то мифический Басаев...
Котлован. Небольшой, но зачем-то его вырыли... Зачем здесь котлован? Блин, темно-то уже как. И опять тишина. Опять тишина, а от моря-то всего метров сто...
... это кошмарное ощущение - когда тебе сзади кладут руку на плечо. Могильный холод волнами по телу - и еще, и еще.. а может, это не рука - ветка?
- Не оборачивайся. Тебе нужны будут нервы, побереги их.
Металлический лязг сзади. Сейчас пуля в затылок - и привет. Боже, если ты есть....
- Тебе опасаться нечего. Они придут западнее. Они будут, и скоро. Тебе надо предупредить своих западнее... Ты должен стоять, пока снова не услышишь тишину. Тебе лучше стоять, не оборачиваясь.
Час? Два?
- Тащ команди-иии-р! Вы где-еее??!!
- М...м.....ммм... А....Ага...Йа.. я здесь, иду....
- А чего вы, прожектор смотреть не будете?
- К...Коля - дай станцию.... нет, лучше сам - передай старшине, пусть поднимает пост "В ружье" моим приказом. Немедленно. Побежали..
...из-под реглана падает зараженный обрез... Нельзя доверять оружие людям, которые про него забывают напрочь. Нельзя доверять оружие непрофессионалам. Нельзя доверять оружие мне. Это я в штаны нассал или просто холодно? Хоро-шо-живет-на-свете Вин-ни-пухххх...
- Что случилось? Что такое?!! - Юрик белый, как мел
- На острове посторонние. Минимум один человек. Вооружен. Сколько фонарей?
- Пять
-Мало. Давай сам бери восемь человек - к маячникам, там Р-619 на связь с бригадой, остальные со мной будут ждать утра здесь...Радист - связь с Полетом-12.
Полет - это сменный позывной поста на другом острове.
Западнее.
- Дима, Дима, извини, что поднял - как у тебя обстановка? Часовой поста вооружен?
- Бля... да все тихо... вооружен штыком
- Выдай ему автомат, а еще лучше - подними пост в оборону!
- Ты... тебя чем Федотыч угощал? У него настойка есть с калганом... у-у-у-у!
- Бля... (ну что я ему скажу? Газетная статья и мое буйное помешательство - основания для войны?) Ты... это... у тебя ж вечно на острове полно левых людей - ВМФ, маяки, ПВО - никого незнакомого не видел?
- Да постоянно - тут после гибели "Эстонии" кого только не было... Каждый день...
- Дим, слушай, ну вот просто поверь - выстави хотя бы двух часовых с радио и автоматами и сам засядь на вышке - мало ли что
- Закусывать надо, Макс. Закусывать. Давай в парно-выборочную связь, а то если тебя щас слушает вся сеть, завтра весело будет всем.
- Дима, я все понимаю... но... ты же нормальный пехотный погранец, не то что я, офицер корабельной службы - сколько надо времени, чтобы перерезать твоих бойцов на посту ночью?
- Не шути так. А язык вроде не заплетается-то...
- Не шучу. Усиль хотя бы РЛ-вахту...
- Не могу. Первая МР-10 уже неделю как молнией убило, знаешь ведь, а на второй сегодня клистрон полетел. Последний. Если завтра будет погода, то будет и вертолет. С клистроном. В жопе. Флагман в курсе.
- Дима, это пиздец! Я тебя прошу - пошли бойцов наверх, на МРТВ, у них, флотских, хоть и бардак, а с ЗИПом всегда получше... пусть там или у ПВОшников возьмут этот клистрон гребаный...
- Да опер в курсе - он знает, что я по технике сегодня только визуальную проводку целей могу...
- Дима.... введи в строй одну 10-ку, прошу.
- А-а-а-а-.. это у тебя опять коротнули щит? Опять без питания? Так ты тоже фарватер не ведешь?
- Да!! Не веду!!! (вот оно!!) Выручай, старик!
- Вы, моряки, просто пиздец какие гламурные! Накрылась техника - так и скажи! А то - "поднимай поооост! Ладно, введу десятку. Прямо сейчас пошлю метристов.
- Ага. Спасибо тебе! И лучше двойную смену посади. И на радио тоже.
- Стоп, а ты откуда со мной говоришь?
- Э-э-э...от маячников
- А-а. И "дельта" у них есть?
- Как видишь. Вернее, как слышишь.
- Ну окей. Давай, выходи на связь, если что.
Фух... фух... это - всё. Будет утро и будет, наверно, рыжая дива в окне. Что же это такое? Господи, я же не пью почти, ну за что мне это? Глазные яблоки не давятся уже - все на месте, все нормально, все реально вокруг. Щипаю - больно. Что же это такое?
В состоянии, близком к истерике, я вышел из рубки, шатаясь, прошел по коридору.. умывальник... зеркало... Морда с черными кругами под глазами и огромными зрачками. Господи.... а это что?...
Я положил свои пальцы на то место на плече реглана, за которое меня держал Некто в темноте. Руку на фоне зеркала - помню. Тусклый свет лампы....
На пальцах была кровь
........................................
Говорят, я потом просто осел по стенке.
Очнулся уже утром - Юрик, разумеется, никуда не ходил - наблюдал за мной через окно. И когда я отключился, разогнал и уложил бойцов, а меня притащил к себе домой, укрыл и напоил чем-то....
- Ничего, - сказал он мне утром, - Обычная история. У маячников и не так самогоном упивались.
- Юра, ты, конечно, не поверишь, но я выпил последний раз позавчера две - в скобках прописью - две! - рюмки.
- Ну, так там крепость какая! И еще, говорят, траву какую-то добавляют...
- Три дня прошло! Да и не пахнет от меня ничем!!!!
- Да ничего, ничего... вы... ты... это, если все нормально, то надо бы вертолет принять - НШ летит.
- Блядь. Скоро?
- Да нет - он идет обратным кругом с обедом на Л...............и.
- А чего он так начал?
- Да тут, как вы... ты.. отключился, такая чехарда началась - вдруг ввелась в строй МР-10 на Полете и тут же взяла среднюю неопознанную, которая шла на Ф.......р без оповещения. Эстонцы, наверно, хотели на заброшенных артскладах поковыряться - но эфир, видимо, пасли, потому что сразу по запросу на опознание ломанулись обратно. Корабль 4-го района цель до эстонских тервод не догнал...
- А там что за артсклады?
- Да флотские, годов с 60-х не охраняются... остров контролируется технически, маячники там живут, чего их трогать? Там все развалилось уже, снаряды под ногами валяются. Год назад там каких-то черномазых поймали, рыбу ловили, дети Кавказа. А так вообще тихо там, спокойно. Чего там эстонцы удумали - ума не приложу.
- А кто сказал, что это эстонцы? Мало ли какой сброд там у них визы получает? Может, чеченцы это за боеприпасами приехали?
- Ну не знаю. Во всяком случае, там сейчас два наших корабля и тралец ВМФ. Так что переполох был - будь здоров. Я все боялся - тебя... вас на связь звать будут...

Когда я улетал с острова, инцидент был почти забыт. Ну в самом деле, чего не бывает?
Каким-то чудом я умудрился не уронить свой офицерский авторитет ниже плинтуса.
Так вот, когда я улетал, а это было ясным и уже холодным днем, вертолет сделал круг над северным маяком, уж не знаю зачем. А я, сгорбившись у желтого бака Ми-8Т, припав к иллюминатору, жадно выглядывал пологий песчаный мыс, чуть на запад от маяка. Какой-то миг всего, когда мыс промелькнул под вертушкой. Никого. Никакого человека в галифе, кожаном шлеме и с планшетом. Это все мне почудилось. Померещилось. Надо меньше пить, надо бросить курить, надо, в конце концов, ненавязчиво показаться невропатологу. Я рассеянно и задумчиво смотрел на проплывающий лес... потом вертолет перепрыгнул мачты какого-то сухогруза и взял курс на Березовые острова, увозя меня над морем восвояси...
Рядом со мной на десантной лавке сидел относительно молодой мужик в очках с очень толстыми стеклами - я знал его, его сын одного из маячников, он иногда летал к отцу нашим вертолетом, я сам вписывал его в полетный лист у оперативного...
Когда вертолет сел в базе и выключил движки, техник открыл створки грузового отсека - часть груза было удобнее выгружать оттуда. Я же, выпрыгнув из салона, стоял на бетоне и тряс головой, в надежде избавиться от шума турбин.
Человек в толстых очках подошел ко мне и стал рядом. Я вопросительно повернулся к нему.
- Видите ли, есть такая история - чуть северо-восточнее острова лежит с войны немецкий самолет, "юнкерс". Мы, кажется, нашли родственников погибших пилотов. Вы не можете рассказать, какие документы им надо собрать, чтобы попасть в погранзону?
- Я лично не знаю, но могу узнать. Как срочно?
- Как получится, - ответил мне человек в очках, и понизил голос, - У павших времени нет. У них есть только их память. Ну, и кое-какие дела в мире живых. Если живым недосуг.
Я потом ходил в церковь, ставил свечи, молился. Да только обряд не поможет, коль не причастен таинству.
Это было давно.
Но.
На Балтике приливно-отливные явления заметны не сильно, во всяком случае, влияние астрономии на них минимально. Но и сейчас, в период наибольшего отлива, на одной из каменистых банок недалеко от острова можно иной раз видеть правую стойку шасси лежащего на спине под водой "лапотника". Левая давно отвалилась. Просто с некоторых пор отлив вместе с избитой морем и временем ногой самолета обнажает и небольшой протестантский крест из гранита, прямо рядом с самолетом. Хоть какое-то упокоение тем, кто устал от вечной войны.
А я иногда собираю грибы - их в лесной Белоруссии осенью много. И иногда вижу незатянутые раны земли, оставленные войной - старые окопы. И каждый раз думаю - а вдруг тот, кого, возможно, вот здесь убило, сейчас смотрит на меня, неважно откуда? И тогда я тихонько молюсь за его упокой. Вспоминая черную громаду балтийского острова, растущую навстречу мне из моря и тумана, и спокойного человека в кожаном шлеме на пологом песчаном мысу.
Если верить карте и преданию - моего однофамильца.