Любовь и артиллерия

В тот год нам очень повезло с практикой: вместо положенного после первого курса крейсера и морской пехоты у нас был шлюпочный поход и учебный корабль «Гангут». Но от морской пехоты совсем отвертеться не удалось, и нас, уже почти второкурсников, повезли в Казачью бухту в бригаду МП для «ознакомительной экскурсии». Морпехи, надо отдать им должное, подошли к делу серьезно. Выкатили, выставили и выложили все, что у них было из техники и вооружения на тот момент. Нас разбили на группы, и мы передвигались от одного «экспоната» к другому, слушая комментарии представлявших оружие и технику офицеров-морпехов. Посмотреть на что было - вот тебе и плавающие танки, вот амфибийные высадочные средства, артсистемы, стрелковое оружие всякое-разное, начиная от знакомого калаша, заканчивая доселе нами невиданным гранатомётом «Пламя». Да и сами офицеры были очень колоритны: старлеи и капитаны с седыми висками удивляли нас, привыкших к высоким флотским званиям наших моложавых училищных офицеров, пожалуй, даже больше, чем само вооружение. Почти в самом конце нашего обхода мы добрались до невзрачной пушки. Уж чем-чем, а пушками поразить воображение севастопольских пацанов довольно трудно. Бастионы, 30-ая батарея, Сапун-гора -это далеко не полный перечень, где артиллерия разных времен и народов была облажена вдоль и поперек. Слегка удивил представляющий пушку офицер с необычно высоким для морпеха званием майор, но он удивил еще больше, когда начал свой доклад:
- Стомиллиметровая пушка калибром сто миллиметров использует стомиллиметровые снаряды, калибр снаряда сто миллиметров...
Несмотря на наши сдавленные смешки, он спокойно продолжил, и это продолжение достойно было бы гораздо большего, чем мое скромное перо. Я даже не могу с точностью сказать, что же мы услышали: гимн артиллерии, ода противотанковым пушкам, песнь песней стомиллиметровому калибру? Мы стояли как завороженные и слушали, слушали, слушали. Всеми фибрами души мы понимали, как не хватало такой стомиллиметровой пушки Красной армии, наши сердца возликовали, когда рассказ дошел до принятия ее на вооружение. Мы были там, в далеких сороковых, возле этой пушки, когда её стомиллимитровые снаряды остановили железные лавины панццергренадерских дивизий, мы видели, как ее стомиллиметровый калибр проламывает стены кенигсбергских крепостей. Мы были с этой пушкой в Корее и Вьетнаме, наши глаза наполнились влагой, когда мы узнали, как ее несправедливо сняли с вооружения в годы волюнтаризма, наши души воспряли, когда справедливость восторжествовала и стомиллимитровая пушка калибром сто миллиметров заняла свое достойное место в артвооружении Советской армии. Прекрасное не вечно, стихли последние звуки волшебной музыки, то есть, конечно, это майор закончил свой доклад.
- Какие будут вопросы, товарищи курсанты?
Мы стояли оглушенные, какие могут вопросы к Моне Лизе или Лунной сонате?
Что тогда меня дернуло поднять руку, глупое мальчишеское пижонство, желание пошутить, не знаю, но себе этого не прощу.
- Товарищ майор, а какой калибр у этой пушки?
Я физически ощутил, как волна ненависти поднимается и идет от моих товарищей. Стоит майору моргнуть глазом, и меня схватят мои же друзья, и как несчастного сипая привяжут к стомиллиметровому стволу и меня разорвет опять же стомиллиметровым снарядом на тысячи кусочков.
Но настоящая любовь, даже если это любовь к пушке, милосердна и великодушна, она выше всяких глупостей и неудачных шуток. Майор даже, похоже, ждал этот вопрос:
- Калибр пушки? Докладываю: сто миллиметров.
Конечно, я любил свой корабль, любил свой реактор и турбину, но тот далекий севастопольский майор навсегда остался для меня образцом высоких и чистых чувств к своей технике.

ЗАПИСКИ ИЗ НИИ
Сделано в...

- Привет! Слушай, у меня фотик не работает! Что делать? Звонила моя подруга, которая уехала отдыхать на Средиземноморье и купила по этому случаю новенькую Соньку.
- А что говорит, что пишет?
- Да ничего! Все висит! Что делать?
- Фокусировка есть?
- Нет!
- Переключись в ручной режим...
- Сделала.
- Поводи объективом от тени к солнцу - экспозиция меняется?
- Не-а... Что? Он сломался?
- Да нет, не должен. Ставь выдержку 1/250, диафрагма 8 и снимай.
- Хорошо. Попробую...
Спустя неделю, когда она приехала домой, выяснилось, что она увидела лавку антиквариата и купила там себе за 5 евро старенький, но в хорошем состоянии Зенит-12. Купив к нему несколько катушек пленки, она сняла всю экскурсию, и эти снимки заметно превосходили полученные самой современной Сони.
- Я впервые в жизни заплакала, увидев Знак качества и надпись "Сделано в СССР"...

1988 год. Наш отдел в кооперации с заводами, серийно выпускающими наши передатчики, участвовал в выставке. Это уже не была "выставка достижений". Сюда шли не столько смотреть, сколько заключать договоры о поставке той или иной продукции. Все мы расположились рядом. Наш НИИ посредством отлично оборудованного опытного производства предлагал передатчики в исполнении для самых удаленных уголков нашей страны. Заводы предлагали разработанную нами и серийно выпускаемую ими аппаратуру.
Кроме нас, по велению времени, стоял стенд французов. Они предлагали такую же аппаратуру, сопровождая ее красивыми буклетами и длинноногими девицами около стоек и манерно подававшими кофе посетителям.
На наших стендах практически не было посетителей. Все столпились около французов, глазея на полуобнаженных девушек и красиво перемигивающиеся огнями передатчики.
По итогам выставки наш шеф был зол как собака. Наши передатчики были никому не нужны. Однако шеф договорился "махнуть не глядя" с французами нашу аппаратуру. Таким образом, спустя неделю в нашем отделе обосновался образец французкой технической мысли.
- Значит, так. Все ведущие разбирают блоки по своим направлениям, делаете анализ, измерения, заключение и затем меряем все вместе в сборе. Необходимо понять, чем же они так лучше нас...
Лично мне, так как КБ отказалось участвовать в этом шабаше, досталось проанализировать конструктивные элементы.
Две стойки, практически совпадающие по своим размерам, стояли рядом. Если не обращать внимания на совпадение размеров, то они отличались как небо и земля. Француз был покрашен кипельно белой эмалью, его светодиоды горели красивым, ярким огнем. Индикаторы вальяжно шевелились, и весь он представлял собой средоточие этакой утонченной элегантности.
Наш же был покрашен хоть и белой, но желтовато-серой, унылой эмалью, под светодиодами виднелись следы зенковки.
Вытащив наугад один из блоков, я удивился тому, как легко и мягко он поддался. Вытащив такой же блок из нашего передатчика, я стиснул зубы от металлического скрежета. Отгадка была проста: у французов были легкие, пластиковые направляющие. У нас же - металлические.
Заведомо сняв размеры с направляющих и убедившись, что их замена на отечественные потребует лишь нескольких взмахов напильником, я отнес пластиковую направляющую к "климатологам". То есть в отдел климатических испытаний.
Заключение пришло через два часа. "Настоящая конструкция рассчитана на эксплуатацию в диапазоне температур от -5 до +25. При температуре -25С конструкция разрушилась при нагрузке в 1кг".
Стало ясно, что француз не способен работать в условиях Крайнего Севера. При этом наше оборудование легко выдерживало от -40С до +50С. Француз был рассчитан на условия отапливаемого помещения.

Спустя какое-то время, все мы собрались в макетке. Речь держали все по очереди.
- Ну, в общем, так. В общем и целом, француз соответствует нашим ГОСТам. По деталям прошу высказываться.
- Ну... Видеоусилитель и модулятор промежуточной частоты имеет худшую нелинейность чем наш...
- Модулятор имеет коэффициент модуляции ниже нашего...
- Блок питания имеет большие потери за счет параметрического стабилизатора, имеющего достаточный коэффициент стабилизации за счет повышенного входного напряжения.
- Конструкция предназначена для использования в условиях отапливаемого помещения...

В общем и целом, французы лишь удовлетворились соответствием параметров нашим ГОСТам. И ни разу не задумались о том, чтобы их превзойти.
Впрочем, были и интересные моменты. Например, все более-менее высокочастотные соединения были выполнены не просто коаксиальным кабелем, но кабелем, убранным в металлическую трубку. Даже в пределах одной платы экранирующие коробки соединялись трубками, что давало дополнительную жесткость конструкции. А внешнее соединение блоков такими жесткими кабелями было вообще очень удобно.
Кстати говоря, экранирующие коробки французы делали примерно из той же жести, что и консервные банки. Наши же экраны были выполнены из качественной латуни, с весьма приличной точностью.
И еще я обратил внимание на то, что СВЧ контакты у нас выполнены с покрытием олово-висмут, а у французов покрыты серебром...

В общем, было ясно, что так или иначе, мы ничуть не уступаем французам. Вставал вопрос: а почему тогда их передатчики расхватывали как пирожки на вокзале, а к нам никто не подошел?
- Ну, какие будут соображения? - спросил шеф.
Мы молчали. Сказать было нечего. Неожиданно Саныч подошел к моему верстаку, достал здоровую отвертку, и матерясь сиплым шепотом, склонился за стойками. Даже таблички производителей находились на одинаковых местах.
Саныч отковырял маленькие, жестяные таблички, выправил их пальцами и молча положил на стол перед начальником отдела.
- Так. Made in France, - прочитал шеф.
- Сделано в СССР, - прочитал он вторую табличку.
Наступила тишина. Постояв около минуты, опустив глаза, мы молча стали расходиться.
Было понятно, что разница не в параметрах. Разница в ярких светодиодах, красивой эмали, длинноногих девушках на стенде, принимающих около стойки соблазнительные позы. В проспектах, в конце концов, в которых вечно улыбающиеся, счастливые молодые люди смотрят красивый телевизор...
Мы отличались только тем, что сейчас называется "маркетинг".

Только вот спустя два десятилетия девушка, которая в те времена только в детский сад ходила, с любовью смотрит на старенький "Зенит", который ее не никогда не подведет...

PS Отказ Сони был обусловлен тем, что температура внутри корпуса превысила допустимую. Через полчаса аппарат остыл и стал снимать, как и раньше. Только им уже не снимали.

Моё место - Севастополь...

Да-да-да. Этот украинский город славы русских моряков.
Севастополь, в который влетаешь лихим бронепоездом сквозь туеву хучу туннелей, краем глаза успев зацепить вырубленные в скалах монастыри и штольни... Севастополь, в котором небо мешается с морем и посередине этого странного пространства хлещет как из ведра... Севастополь, в котором всюду понатыканы памятники-памятники-памятники, а где нет памятников, есть якоря-якоря-якоря и безмерное количество магазинов женского белья... Севастополь, в котором асфальт полон изумительно красивых женщин, а гавань - удивительно засранных кораблей... Севастополь, в котором русские и украинцы дивно соревнуются, кто выше примандячит свой флаг... Севастополь, в котором ты садишься пить с одним шкипером буксира, потом тебя ведут за водкой на второй буксир, потом приходит харизматичный дядя Вася и все начинают пить за его новорожденного племянника... Севастополь, в котором ты, надравшийся в лоскуты с личным составом украинского флота за славу флота русского, под девизом "технику не пропьёшь!" тёмной ночью носишься по корабельным трапам, ласточкой сигаешь на другой пароход через планширь и невыясненное пространство грязной забортной воды и, как опупеоз, балериной гарцуешь по сходне... А НА УТРО НИЧЕГО ЭТОГО НЕ ПОМНИШЬ, НО ТЕБЕ СО СМАКОМ ВСЁ ЭТО РАССКАЗЫВАЮТ и ты таки действительно понимаешь, что ТЕХНИКУ НЕ ПРОПЬЁШЬ!!!.. Севастополь, в котором с чувством сдержанного благоговения ты ползёшь под вздыбленной взрывами тяжестью казематных плит 35-ой батареи, видишь её расстрелянные галереи и свежие гвоздики, заткнутые за раскуроченную арматуру... Севастополь, где курортный сезон выгоняет на улицу офицерские семьи, потому что офицеры не могут платить за съём квартиры столько же, сколько платят жирующие курортники... Севастополь, где пожилая тётка заботливо покупает утром в ларьке спортивную газету, чтобы её прочёл сын, "когда с моря вернётся"... Севастополь, где яркое солнце играет на строенных камуфлированных стволах чудовищных двенадцатидюймовок "тридцатки"... Той самой 30-ой батареи, все северо-восточные окрестности которой утыканы воронками в рост человека глубиной (ну так, ёбте, 305 мэ-мэ, это ж вам не гандон надуть!)... Севастополь, в котором холодом обречённости дышит каждый метр Херсонеса... Севастополь, в котором даже сортиры пахнут морем, а море - сортиром... Севастополь, в котором всё считают в гривнах, но купюры в одну гривну упрямо называют "рублём"... Севастополь, в котором катер или паром на Корабелку уже на вторые сутки начинаешь воспринимать на уровне маршрутного такси... Севастополь, в котором "Симпсоны" идут на ридной мове... Севастополь, в котором русские жалуются на Украину, а украинцы - на Кучму... Короче, этот самый Севастополь - действительно потрясающий город... И дикий смех начинает тебя трясти при виде путеводителя "Все исторические места Севастополя - за один день!.." Какой там, нах, один день? Я вот уже три дня бегаю - и всё набегаться не могу. Впрочем, и меру надо знать. Честно признаюсь - страшно соскучился по Жене, Андрюшке, Константинычу и Тёмису. Семья, я завтра с утра - на Сапун, потом - на Малахов, а вечером - к вам. Честно-честно!.. С грудой новокупленных книг, картами, кроками местности, гигом фоток и бутылками вина в охапку. Чмок! :)

ТВОЙ ВЫХОД, КУРСАНТ

Пятница. Вечер. Любимое время у курсанта. Только что сходили в баню, смыли с себя всю грязь и пот, въевшиеся за неделю лагерной жизни. Завтра после обеда - увольнение. Можно будет сходить в город. Или просто поспать. А сейчас - сидим в клубе. Смотрим кино. Уже близок конец, но сюжет закручен так, что еще ничего не ясно. Пятьсот молодых загоревших ребят смотрят, затаив дыхание - что будет?
- Четвертый курс, на выход!
Нет, дежурного по клубу, прокричавшего эту фразу, убивать не хочется. Он ни при чем. Он просто рупор. Железка. Как матюгальник на столбе. Выходим. Остающиеся сочувственно молчат и провожают взглядами, ни одного смешка или шуточки - завтра на нашем месте может быть любой. Команда строиться. Становимся. Перед строем - начальник курса, подполковник Евсеев. 78 пар глаз - глаза в глаза - ненависть. Нет, не так - НЕНАВИСТЬ. Как только асфальт под ним не плавится? Не понимаю.
Командует тихо, еле слышно. Напра... во. Бего-о-о-м... арш. Знает, что его голос услышат все, даже Мячиков - самый маленький, последний курсант на фланге. Не посмеют не услышать. Бежим к палаткам, надеваем снаряжение. Снова строимся. Евсеев проверяет вещмешки. Подходит к Кольке. Брезгливо смотрит на маленький обмылок в его мыльнице. Еще вчера Колька гордился своей хитростью - положил обмылок, и мешок стал на 100 грамм легче. Сейчас, похоже, он об этом уже жалеет.
- Товарищ курсант, вы бы еще надувное мыло себе положили, - подполковник подходит к Кольке и снимает у него с пояса саперную лопатку. Через секунду колькин мешок становится тяжелее на два килограмма жирной болотной питерской глины. Сыплет прямо сверху, на чистое белье, подворотнички... Вот, так лучше. Вес снова нормальный. Лопатку отдает, отходит. - Напра... во. Бего-о-о-м... Арш.
Колькину спину узнаю из тысяч. Изучил каждую черточку. Выше он был на полсантиметра, и мое место было следом за ним. Видел ее и на параде в наглаженном чистом кителе, вижу и сейчас. Вижу, как постепенно появляется маленькое темное пятнышко. Больше, больше. Темное пятно во всю спину, от шеи до ремня. Потом оно высохнет, и останутся только причудливые разводы белой соли. Но это потом. А сейчас - вперед, вперед, вперед...
Уже потом, после выпуска, мне довелось увидеть Евсеева и спросить - зачем? Ответ был очень прост. Вот он, этот ответ - Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ В СВОЕЙ ЖИЗНИ НИЧЕМУ НЕ УДИВЛЯЛИСЬ И НИЧТО НИКОГДА НЕ МОГЛО ВАС СЛОМАТЬ. Насколько он был прав, я понял уже очень скоро. А тогда, глядя ему в глаза, я даже не мог себе представить, как я буду благодарен этому человеку через несколько лет.

Экипаж, вернувшийся из рейса, рассказал про Ан-12 в одном из африканских портов. Каждое из десяти колес самолета было наполовину выкрашено белой краской - как будто бы сумасшедший маляр разделил каждое колесо напополам по диаметру и красил только одну половину. Все строили догадки, кто и зачем так покрасил колеса.

Удивлялись они не долго. Выезжая за территорию аэропорта, они увидели цветочную клумбу, разбитую еще при СССР. Клумба была традиционно огорожена списанными колесами, наполовину вкопанными в землю. Надземная часть колес выкрашена в белый цвет. Многих колес не хватало...