Румын по имени Валера.

Эту историю рассказал мне наш зампотех.
Судьба сильно потрясла его. По воле обстоятельств он послужил и в ЗРВ и в ПВ, пожил и в Белорусии и в Грузии и в Приморье.
Исходя, из того, что старый, лысеющий подполковник служит сейчас в пограничных войсках и является одним из лучших зампотехов регионального пограничного управления, кидаю историю не в «Армию», а в «Щит Родины».

***
- Да, Борисыч, покидала меня судьбинушка. А вот я тебе такой случай расскажу из своей жизни. До сих пор смеюсь.
Был я сопливым лейтенантом, только-только закончил училище. И, на тебе - не успел в часть приехать, как нас срывают и везут куда-то. Из истерических команд и всеобщей неразберихи понимаю, что предстоит мне ехать на полигон Ашулук, аж под самую Астрахань для произведения учебных пусков комплекса С-175. Во, мля, как...
А мне, в принципе-то, что? С одного поезда сошел, на другой сел и поехали. Жены нет. Детей нет. Красота. Да и люблю я поездить. Жажда странствий у меня тогда была...Мда...
И пробыл я на постоянном месте дислокации всего один час и сколько-то там минут... Только и успел представиться командиру, да в строевую часть сбегать, где меня и направили к моему первому командиру роты Вите Степину. А Вите некогда было со мной рассусоливать. Быстренько познакомились и я получил свой первый офицерский приказ: «Берешь этих тридцать засранцев, сухпай на двое суток, оружие и экипировку проверь до тренчика последнего, если не будут слушать - в морду, погрузка через двадцать минут, размещение на тебе, доклад мне лично. Удачи.» И растворился, проговорив всю эту белиберду, и облегченно скинув часть груза с себя на меня.
Как я знакомился с любимым личным составом расскажу в другой раз, тем более и в морду приходилось и по всякому.
Ну, да ладно...
Прибыли мы. Определились со стрельбовой площадкой...
Ах, Ашулук...
В советские времена там стреляла половина Европы и даже часть Азии. Жил еще Варшавский договор... Жил... Небо над полигоном было дивно расчерчено инверсными следами... И палили в белый свет и русские, и венгры с чехами, и немцы с поляками...
Надо сказать, что курсантское ПШ у меня настолько растрепалось, что посмотрев на мой облик Витя брезгливо произнес спич о том, что в такой одежде неприлично появляться перед проверяющими и кинул мне в руки совершенно новенькую форму: «Носи, на тебя как раз будет, а от меня не убудет, благо начальник вещевого склада земляк мой». Так я в первый раз в жизни пощупал «афганку-песчанку»...

***
Стрельбовой площадкой командовал военнослужащий в звании капитана. По всему было видно, что он доволен своей службой. Площадка находилась на весьма выгодной позиции. Неровности ландшафта отсутствовали, что создавало благоприятное положение средствам наведения. Капитан был стар и мудр. Хоть он и видел нас в первый раз, но душевно рассказал нам про позицию, поделился особенностями ведения огня и, вообще, намекнул на то, что и выпить бы не грех.
Выпили. Покиздели. Сначала о жизни. Потом о бабах. После пятой, или шестой, завели как водится сугубо профессиональный разговор. У военных всегда так - как запендюришь, так и про службу.
Вдохновенный гомон прервал звонок потрепанного ТА-57 с которого свешивались сопли полевика уходившие куда-то в черноту бункера.
- Епть...Млять... Драть... Бочку соляры ... Сношать...
ГБ-10 в ташке была видимо новой, поэтому, даже сквозь покрасневшее ухо товарища капитана мы поняли, что если гостеприимный начальник стрельбовой не завезет бочку солярки на электропитающую станцию другой стрельбовой, то его подвешают за яички...

А я не пил в то время. Так...рюмку-другую...
Стали рядить-гадать кому старшим машины ехать. Начальник стрельбовой (Васей его звали) с ходу заявил, что ехать старшим машины не имеет морального права, ибо пьян в сиську, поэтому ему нужен трезвый прапор, или, на худой конец - я. Компаньон ему нужен, короче говоря.
На худой конец я не хотел. Я вообще не хотел на конец. Ни на толстый, ни на худой. Но жажда странствий...
Смеркалось...
Загрузили в зилок бочку и с песнями двинулись.
«С песнями» сказано грубо. Водила угрюмо молчал, а я вежливо мычал. Пел Вася. Сначала он пел, про то, что «...старинные часы, еще, видите ли, идут...», затем плавно перешел на репертуар Софии Ротару и бессмысленно начал выкрикивать «...я, ты, он, она - вместе целая страна...» и неизвестно чем бы это закончилось, но, блеснул огонек катафота , Вася прервав лошадиный концерт, по кучерски заорал - «Тпру!!.. Стой, мать твою!!», и мы остановились.
Справа, на обочине, стоял ЗИЛ-157 с военными номерами. Рядом два мужика прикрывали глаза ладонями и безудержно матерились. На дверной приступке «сто пятьдесят седьмого» была разложена нехитрая закуска и высился дореволюционный, полуведерный штоф. Пустой.
(Сразу оговорюсь, что при выезде со стрельбовой площадки Вася кинул мне в руки тяжеленькую бутыль с румынским «Александрионом», пригодится типа, и объяснил это взяткой от румынских товарищей, которым он по благородству души обеспечил уничтожение цели. Как он обеспечивал, Вася умолчал.)
Велев водиле вырубить фары Вася подошел к мужикам и о чем-то заговорил с ними. Сначала они говорили спокойно, потом Вася начал яростно жестикулировать и со зверской рожей проводить резкими движениями ребром ладони по горлу. Мужики в ответ с не менее зверскими мордами проводили по горлу у себя.
Минуты через две видимо пришли к консенсусу. Вася замахал мне руками, иди, дескать сюда. При этом сделал международный жест растопырив мизинец и большой палец правой руки, а потом щелкнул себя в районе кадыка.
Прихватив коньяк я подошел.
Мужики оказались Васиными знакомыми из персонала обслуживающего как раз ту самую стрельбовую площадку. Сбежав от своих баб они обмывали завершение трудового дня, но за выпивку согласились доставить соляру на позицию, до которой было еще ого-го сколько пилить. Таким образом Вася убил двух зайцев сразу. Свалил доставку на местный персонал и обрел возможность освежить русский дух румынским коньяком.
Мужики пьяненько поздоровались со мной и я кивнул им в ответ.
Вася начал разливать коньяк и воззрился на меня, типа, будешь? Я опять в ответ кивнул.
Один из мужиков забухтел, что скоро в степи вообще не будет ни одного русского человека, мать их растак всех этих прочих, там, шведов. Тяпнули по первой, а потом и по второй. Вася с мужиками решали какие-то проблемы, а я тоскливо молчал, и собирался уже идти в кабину поспать, как капитан налил по третьей и вопрошающе произнес «За них?»
Что мне оставалось делать? Кивнув в третий раз я опрокинул «александриона» в глотку.
Напиток еще не дошел до моего желудка, как ближний ко мне мужик раскатисто заржал и заорал, что вот, бля, басурманин долбаный, а понимает, за что третью пьют! При этом он со всего маха вдарил по моему юношескому плечу. Удар накачанной руки (на зилу 157, как ты знаешь нет гидроусилителя) водителя поверг мое хрупкое тело в придорожный бурьян.
Натужно закашлявшись я встал и матерно выругался. Оба алкаша остолбенели, а тот что ударил меня растерянно произнес: «О бля, он еще и ругается, ах, ядрена мать, неужели Чаушеску учит их по русски ругаться?»
Я был уже достаточно пьян, поэтому, как советский офицер решил не спускать очередное оскорбление погонам. А на погонах моих не было звездочек, и мандавошек в петлицах не было, и на кепке не было кокарды, ибо я еще не успел оборудовать новую песчанку...
Для поднятия боевого духа, я еще раз выругался в три кизды и заорав, что «наших бьют» молодцевато влупил под дых политически-грамотному амбалу-водиле.
Водила, даже не покачнувшись, вытаращился на меня широко раззявленными зенками. В темноте они белели как у негра. Напарник его открыл рот, да так и застыл...
- Бля, так ты русский? - проговорили они одновременно.
- Нет, бля...
А я действительно не русский.
Папа у меня белорус и мама у меня белоруска ... Что я...Врать чтоль буду?...
- А откуда ты так здорово по русски говорить научился?
- Дык, епть... Это...
- Да ладно тебе, рассказывать (облегченно вздыхают). А мы-то и думаем, какого куя ты, русский, им служишь?
Тут уже я удивляюсь, в свою очередь:
- Позвольте, мать вашу, кому это «им» ?
- Дык румынам же! Форма у тебя румынская, коньяк румынский, по русски блеешь кое как, только киваешь...
Этот идиотский диалог прервали икающе-всхлипывающие звуки. Капитан Вася катался по земле и заливался идиотским смехом. Он ржал долго и страшно. На глазах его выступили слезы...
Стоило большого труда объяснить двум пьяным мужикам, что форма у меня наша, советская, только нового образца, и вообще я белорус, и зовут меня Валера, и фамилия у меня Грицкевич, и коньяк не мой, а Васьки, капитана-взяточника...

Помирились. Посмеялись. Допили коньяк и разъехались разными дорогами...

Думаешь что я сделал по приезду на свою стрельбовую?
Хоть и пьяным был в сиську, навешал мандавошки, пришпилил звездочки и зубубенил в лоб кепки не защитную, а ОБЫКНОВЕННУЮ, краснозвездную кокарду. Я не менял эту кокарду не взирая на замечания командира дивизиона до самого окончания стрельб и прибытия на ПМД.
Пить я с тех пор бросил вообще.
Уж больно не хотелось мне быть больше «румыном».

© A.B. Ostrognikoff (Colonell) 2003. stgs@rol.ru

Боцман на даче

- Мяу!
- А, явился? Нет, не косись на мясо, это тебе не по чину будет. Сейчас кильку дам. Лови!
- Мря...
- Все-таки зря ты, Женька, хвастал, что твой кот уставы лучше старшины знает...
- Какие проблемы-то? Боевой приказ - патрулировать трюм - выполняет. Нарушителей торпедирует и сюда докладывает... Вот, два хвоста принес!
- А почему не мне рапортует, а тебе, лейтенанту - без году неделя?
- Ну, дядь Коль, я моряк, и Боцман у меня полосатый, а ты...
- А я по сухопутью пешкодралом! Но у меня с трех залпов и плавучие на воздух взлетят, и летучие на дно потонут! И скрипучие фальцетом запоют! Да хоть вы с котом в подводную мотокавалерию запишись - все я старше вас обоих вместе взятых! И в этом бедламе на шести сотках - я комендант! Тоже мне... Моряк - с печки бряк...
- Ладно, дядь Коль, не авраль на восемь баллов... Ну откуда ему знать, что ты у нас целый майор? Ты ж погоны надеваешь полтора раза в год, и то не при всякой погоде, да если б и носил - ему с палубы не видать, а меня уж знает...
- Да? Посмотрим... А ну-ка, товарищ хвостатый, ко мне!
- Ммя...
- Вот, гляди! У меня звезда хоть одна, да большая. Понял? Увидал? Даже обнюхал? Можете идти, товарищ кот!

* * * * *

- Мяу!
- Ну и что ты мне вчера там говорил? Опять к тебе прямым ходом с мышом, а меня и не замечает.
- Да отвали от моей лейтенантской мелочи, дядь Коль, и глянь под кресло! Он тебе там такого крупнокалиберного крыса положил - блеск! На кап-три точно тянет, а то и повыше будет... Сейчас, сейчас тебе кильку обеспечим...
- А-атставить! Смиррррнаа!! За образцовое выполнение боевой задачи по обороне погреба кот Боцман награждается ценным подарком - ветчиной! Держи!
- Мррряауу!
- А вам, тащлитинант, ставлю на вид неумение разъяснить подчиненному основы воинского этикета!
- ???
- Он, как тебе пошел рапортовать мышонка, у меня разрешения не спросил! Вольно! Закусить!

Из воспоминаний подполковника группы Вымпел.

Наткнулся на воспоминания очень интересного человека, выбрал из его книги истории, подходящие для сайта bigler.ru. Понял, что специфический юмор имеется не только у моряков, подводников и стройбата, но и у спецслужб. Оригинал ищите на lib.ru

Олимпиада-80

В начале 1980 нам объявили, что вся Минская школа будет задействована на обеспечении безопасности Олимпиады-80. Сверх установленной учебной программы начались дополнительные занятия. Лекции читали представители Советского Национального Олимпийского комитета, известные спортсмены,
медики, сотрудники внешней разведки и контрразведки. От врачей мы узнали
"главную Олимпийскую тайну": о том, как обмануть допинг-контроль.
Оказывается, только в двух странах мира имеется технология выявления
применения анаболиков: в Советском Союзе и Великобритании. На предыдущей
Монреальской Олимпиаде-76, из Канады в Англию ежедневно гоняли специально
зафрахтованный американский сверхзвуковой бомбардировщик с анализами мочи участников соревнований.

Рано утром 1 июня 1980 года эшелон со слушателями Минской школы прибыл
в Москву. Нас разместили на первом этаже казармы военного училища авиационных техников ПВО неподалеку от Олимпийской деревни. На втором этаже поселились будущие особисты из Новосибирской школы КГБ. Их одели в милицейскую форму и поставили старшими над курсантами училищ МВД.

Наша учебная группа в полном составе попала в центральный пункт
аккредитации, который размещался в Лужниках. Мое рабочее место находилось в
комнате за железными дверями, на которой висела грозная табличка:
"Посторонним вход запрещен". В комнате стоял бронированный агрегат с
револьверной подачей полок, которым заведовал гражданский парень из
оргкомитета по имени Олег. В этом агрегате хранились все Олимпийские
карточки. Согласно многолетней традиции, они делятся на категории А, В, С,
D, E, F и являются документом, по которым в период официального проведения
Игр разрешается свободное пересечение государственной границы принимающей
страны без паспорта и досмотра багажа! Для владельцев этих карточек не
должны существовать закрытых зон и городов. Представляете, какой соблазн
испытывали зарубежные спецслужбы? И какой колоссальный объем работы
проделали наши органы безопасности, чтобы предотвратить нежелательные
эксцессы?

Несколько слов о большом олимпийском компьютере. Эту совершенно
секретную американскую разработку удалось заполучить благодаря Президенту
МОК Майклу Килланину. Однако американцы по - видимому что-то там подпортили, и компьютер часто барахлил. Тогда Олег предложил старый и надежный способ учета: ручную картотеку. Все Олимпийские документы были ксерокопированы в трех экземплярах и разложены в трех картотеках: по номерам, по фамилиям участников и по странам. В нашей секретной комнате стоял телефон закрытой связи, соединенный с наружным наблюдением. "Наружка" постоянно просила проверить по картотеке интересующих их лиц. Однажды ребята поведали по телефону забавную историю:
-- Пришел к нам вчера сердитый генерал и устроил разнос. Потом протянул
листок с несколькими номерами документов и потребовал установить их
владельцев. Я вышел в соседнюю комнату и позвонил вам. Через три минуты
вручил генералу полные установочные данные на затребованных. От такой
оперативности он охренел, и объявил всем благодарность. Все-таки компьютер
-- великое дело!
Если бы он знал, какой у нас "компьютер".

Учеба в диверсионной школе

В середине февраля 1982 года я приехал в подмосковный город Балашиху на
Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР. Вновь
медкомиссия и серия тестов на пригодность к службе, связанной с парашютными
прыжками и подводным плаванием, С 1 марта приступили к занятиям. Много
бегали по ночному лесу, ломая тонкую корку льда, и проваливаясь в ямы с
водой по пояс. Изучали иностранное оружие и минно-взрывное дело. Боролись и
дрались. Лазали по скалам и прыгали с парашютом. Нас натаскивали замечательные педагоги-практики, имевшие опыт боевой работы во многих странах мира.
Физическую подготовку преподавал Александр Иванович Долматов. Он
превратил наши мускулы в железо, приучал не бояться мордобоя. Учил метать в
цель ножи и топоры, пользоваться подручными средствами в рукопашном бою с
более сильным противником и драться одновременно с шестью партнерами. Этот
вариант схватки так и прозвали: "Долматовская шестерка". Александр Иванович
высоко ценил в своих воспитанниках задатки агрессивности и всячески их
развивал. На занятиях он никого не делил на весовые категории:
спарринг-партнером стокилограммового "бивня" мог оказаться "мухач" в два
раза меньшей комплекции.
Как-то на занятия приковылял, опираясь на палку, "каскадер", только что
вернувшийся из Афгана. Снял шапку перед строем, поклонился в пояс Александру
Ивановичу:
-- Мужики! Если бы не долматовские уроки, не стоял бы сейчас перед
вами. Попали мы в горном ущелье в засаду. БТР горит, валяются трупы, стонут
раненные. Мы, как учил Долматов, рассыпались, разбежались в разные стороны,
попрятались за камни. Отбили атаку "духов", продержались до прихода подмоги.
Самой лестной похвалой для слушателей было получить от него прозвище
"лось" или "зверь".
Огневой подготовкой заправлял Быстряков Федор Степанович, ветеран
Великой Отечественной войны, великолепный рассказчик и балагур, любивший
розыгрыши и подначки, про которого много лет назад сложилась присказка:
-- Кто вас учит, мудаков?
-- Дядя Федя Быстряков!
Он умел за одно занятие доходчиво объяснить принцип действия десятков
систем оружия, которые знал в совершенстве. К метанию ножей относился
скептически:
-- Ребятишки, зачем спецназу нож? Если думаете, для того, чтобы резать
часовых, заблуждаетесь. Нож спецназу нужен, чтобы порезать колбаску или
сало! А для часовых у нас припасены бесшумные пистолеты.
На стендах в классе у него висело множество пистолетов иностранного
производства с самодельными глушителями, изготовленными слушателями в
качестве курсовых работ.
Помню соревнования между учебными группами. В ночной лес поодиночке
забрасываются слушатели, которые в обусловленное время должны прибыть в
пункт сбора. Собравшись, группа с помощью радиопеленгатора начинает поиск
груза и находит тяжеленный, опломбированный ящик без ручек. Притаскивает его
в расположение. Затем бегом в тир. Нужно собрать пять пистолетов разных
систем из множества деталей, перемешанных в одном ящике. Из этих пистолетов
каждый слушатель должен выпустить по одной пуле. На каждую группу выделяется одна мишень. Кто из бойцов попал, кто промахнулся -- неизвестно. С последним выстрелом щелкает секундомер. Мишени вывешиваются в фойе. Подводится итог. Аналогичный метод обучения я потом применял в работе с Афганским спецназом.


Служба в "Вымпеле"

Я пришел в "Вымпел" 20 октября 1982 года. Вначале выпускники КУОСа в
подразделении составляли большинство. Средний возраст -- около 30 лет.
Воинские звания от старшего лейтенанта до майора. Это были в основном
умудренные в житейских делах специалисты, имевшие не только
контрразведывательное образование, но и гражданскую специальность. Многие
получили боевое крещение в Афганистане в составе отрядов "Зенит" и "Каскад".
Кроме бывших контрразведчиков в нашей части служили и ребята из числа
профессиональных разведчиков, "засвеченных" перед иностранными спецслужбами.
Так, у нас был парень, много лет проработавший в Латинской Америке под
дипломатическим прикрытием. Другой -- переводчиком на Ближнем Востоке.
Третий -- бывший нелегал. Были и кадровые военные, представители почти всех родов войск: десантники, танкисты, летчики, моряки, пограничники.

В подразделении обеспечения служили и солдаты срочной службы. Помню принятие Присяги молодыми бойцами. Новоиспеченные солдаты,
вытягивая тонкие шеи, старательно печатают шаг по плацу, а их родители
изучают трибуну и гадают, в каких войсках служит сын? Командир части Эвальд
Григорьевич Козлов, капитан второго ранга в черной морской форме с "Золотой
звездой" на груди. Рядом красуются полковник-авиатор подполковник-пограничник. Командуют парадом офицеры с петлицами связистов. А по территории части слоняются расхристанные парни в импортных джинсах.

Начальником штаба в "Вымпел" пришел подполковник-пограничник Феликс
Александрович Макиевский. Как любой кадровый военный, он начал с наведения
порядка во вверенном хозяйстве. Появился приказ: всем подстричься, побриться
и облачиться в единую военную форму! Первыми взроптали моряки. Ссылаясь на
морские привелегии и многозначительно кивая в сторону командира части, они
отстояли свои бороды и черные мундиры. Один участник Эфиопской кампании по
кличке "Матрос" даже кобуру с пистолетом носил принципиально морскую: она
болталась на ремешках ниже колена! Оперативники КГБ заикнулись было, что в
контрразведке военную форму одевают всего два раза в год: на первомайские и
ноябрьские праздники. А сотрудники внешней разведки вовсе не имели мундиров,
шинелей и сапог. Однако начштаба был непреклонен. Тогда "штирлицы" начали
обсасывать идею как-нибудь заявиться на строевой смотр в американской,
немецкой или французской форме, поскольку в Уставе не оговорено, что
военнослужащий обязан носить именно Советскую форму!
Дальше -- больше. Начали нас, сугубо штатских, задействовать дежурными
по части. Представьте себе развод караулов, священный для военных ритуал. А
меня смех разбирает: стою, ладонь под козырек а на лице идиотская улыбка
шесть на девять. В полночь -- телефонный звонок: дежурный горотдела милиции
сообщает, что наши офицеры опять устроили дебош в ресторане "Бычий глаз", в
данный момент держат круговую оборону и сдаваться милиции не желают.
Придется вызывать подмогу из военной комендатуры.
-- Стоп, братан! Никого вызывать не надо. Сейчас приедем, разберемся. C
меня причитается.
Посылаю помощника на оперативной машине с задачей замять инцидент,
дежурного милиции отблагодарить, ребят развести по домам, особо
нетранспортабельных доставить в расположение. Под утро возвращается
смертельно усталый помощник и заплетающимся языком сообщает, что все в
порядке. С чувством исполненного долга заваливается на кушетку. В 8 утра
прапорщик из КПП сообщает, что прибыл командир (в то время командиром части
уже был Владимир Александрович Хмелев). Положено выбежать на улицу, зычным голосом прокричать: "Смир-р-на!", даже если никого вокруг нет, и
докладывать. Военные так и делают. Выглядываю в окошко, на улице зябко.
Зачем командира держать на морозе? Дожидаюсь, когда он входит в вестибюль,
делаю пару шагов навстречу:
-- Товарищ контр-адмирал, за время Вашего отсутствия происшествий не
случилось.
Командир морщится:
-- Не за время моего отсутствия, а за время Вашего дежурства.
Я возражаю, что дежурство мол еще не кончилось. Командир ехидничает:
-- Логика Ваших рассуждений резонна, товарищ майор. Однако рекомендую
почитать Устав!
Возвращаюсь в дежурку и открываю Устав внутренней службы. Черт возьми,
действительно, командир прав.
Через полчаса он вызывает на ковер:
-- Почему не доложили о ночном происшествии?
-- Так мы сами во всем разобрались, зачем было Вас беспокоить по
пустякам?
-- Ваша инициатива и забота о командире похвальна. Но я обязан знать
обо всех чрезвычайных происшествиях в части. Понятно?
-- Понятно.
Начальник штаба, прослышав об этом диалоге, пришел в ужас. Вскоре нас,
"пиджаков" перестали назначать дежурными по части.


Курбан - майрам

Командир оперативного полка (тому времени наш батальон вырос до полка)
приглашает советников на праздник "Курбан-майрам". Но руководство, опасаясь
возможных эксцессов, не разрешает участвовать в мусульманском празднике.
Афганцы дуются на нас. Тыловик полка сокрушается:
-- Мы накупили закусок на 20 тысяч афгани, а вы не пришли! Это
смертельная обида. Серега мне как мусульманину поручает уладить инцидент. К
тому же в это время я был в командировке в провинции, поэтому вроде бы не
имел отношения к случившемуся.
Я клятвенно заверяю партнеров, что советники тут ни при чем, и что мы
также переживаем о случившемся. Готовы искупить свою вину.
На следующий день всей группой приезжаем в полк. В автомашине --
"таблетке", кроме нескольких литров коньяка, водки, шампанского и ящика
сухого вина, везем несколько разнообразных стволов. На полковом стрельбище
расстилаем плащ-палатки. На них укладываем немецкий пулемет МГ-42,
прозванный "пилой Гитлера", пулемет ПК, американскую винтовку М-16, а также
наши РПК, АКС-74.
Два солдата-переводчика набивают рожки и снаряжают пулеметные ленты.
После трех обязательных тостов, объявляю соревнование: чарку спиртного
тому кто попадет в мишень! Афганцы стараются: грохочут очереди. Постепенно
все входим в азарт. Боковым зрением замечаю, что Дин Мамад, как только
начинается стрельба, потихоньку уползает назад. И пока все соревнуются в
меткости, он успевает опрокинуть лишний стаканчик, услужливо подставляемый
переводчиком, и приползти обратно на огневой рубеж. Нам всем нравится МГ-42:
скорострельность 1300 в минуту и почти полное отсутствие рассеивания: на 800
метров в небольшую мишень всаживает очередь!
Расстреляв боеприпасы и лакирнув шампанским, в обнимку с партнерами
возвращаемся в штаб. Инцидент исчерпан. Дин Мамад -- здоровенный, слегка
сутулый малый, прибывший в батальон из "коммандосов", ручищи -- грабли до
колен, гудит мне на ухо: предлагает поехать в Кабул к девочкам. У него там
где-то неплохой "курятник". Однако сил у него хватает только добраться до
своей койки. Так и отрубается, бедолага, с открытыми глазами. Закрываю ему
глаза:
-- Спи спокойно, друг Дин Мамад...

В отпуск за квартирой

В конце лета 1983 года меня пригласил на беседу командир "Омеги".
Валентин Иванович сообщил, что Руководство решило досрочно выделить мне
трехкомнатную квартиру в Подмосковье.
-- Только квартира на последнем этаже нового девятиэтажного дома. Не
будешь возражать?
-- Господи! Какие могут быть возражения?!
-- Тогда распишись, -- протянул мне какой-то листок бумаги.
Кроме меня квартиры получили еще несколько ребят из "Омеги". Нам тут же
оформили отпуска, чтобы могли перевезти семьи. В августе я приехал в
Кировку, где проживала жена с детьми.
Приехали в город Железнодорожный. Наш восьмиподъездный дом возвышался
как авианосец на рейде. Строили его солдаты. Ну и, естественно, было много
недоделок. Получили в нем квартиры одновременно 75 наших ребят. К нам
потянулись бригады "халтурщиков" отциклевать паркет, переклеить обои,
вставить стекла, прикрутить краны, потому что вся округа знала: "афганцы"
при деньгах, то бишь чеках "внешпосылторга".
Пролетел месяц, полтора. Наконец и наша квартира засияла. Купил две
кровати, кухонный стол. На том деньги кончились.
Послезавтра должны спецрейсом возвратиться в Афган. Однако кто-то из
ребят случайно прокололся. Узнав, что вместо месяца отпуска мы загуляли в
Союзе почти два, начальство рассвирепело:
-- Чтобы сегодня же духу вашего в Москве не было! Завтра позвоню в
Кабул. Если вас там не будет, пеняйте на себя!
Делать нечего. Купили билеты до Ташкента. Родная часть выделила
автобус. Поехали всей компанией в Домодедово. Настала пора расставания. Жены
дружно заголосили, ввергнув всех пассажиров в недоумение.
В Ташкенте встретили наши ребята, проходившие обучение на специальных
курсах, помогли разместиться в гостинице. Договорились с военным бортом,
наутро улетающим в Кабул. Началась беготня по гастрономам, затаривание
"шурави бакшишом", то есть водкой для братвы.
Вечером, весь потный, с двумя полными сумками, я втиснулся в
переполненный молодыми людьми лифт. Бутылки звякнули, на что мгновенно
среагировало окружение. Несколько симпатичных девчат азиатской внешности
звонко рассмеялись:
-- Может, пригласите в гости?
Я растерянно огляделся. Народ еще больше развеселился. Один парень
представился:
-- Администратор ансамбля "Гульдер". Приехали на международный
Ташкентский фестиваль искусств.
Решение созрело мгновенно. Я выдернул его из лифта:
-- Земляк, братишка! Утром улетаю в Афган. Окажите честь, загляните в
номер такой-то, спойте нам на прощание!
Парень проникся уважением. Договорилсь на восемь часов вечера. Девчата
придут в национальных костюмах.
Вечером в нашей комнате собралась братва. Улетающие и провожающие.
Сизый дым коромыслом. На столе бардак, окурки в закуске. Без пяти восемь я
встаю и прошу слово:
-- Братцы, а не пригласить ли нам цыган?
Дружный хохот:
-- Давай, Бек, приглашай!
Поднимаю трубку телефона:
-- Товарищ майор, пришлите цыган в такой-то номер. Что? Цыгане заняты?
А кто есть?
Прикрыв ладонью трубку, оборачиваюсь к ребятам и совершенно серьезно
говорю:
-- Цыгане кончились, остались только казахи.
Народ смеется:
-- Давай казахов!
Ровно в восемь раздается стук в дверь. Я иду открывать. В комнату
входят девчата в национальных платьях с музыкальными инструментами.
О-о! Вы бы видели лица наших ребят! Карьеристы мгновенно испарились. Не
шелохнулись только матерые: Григорий, "Чифтон", "Доктор" и Цой.

Когда меня спрашивают, каким образом я устроил себе такую карьеру,
попав из провинциального района в Москву, отвечаю:
-- Хорошо работайте и от вас наверняка постараются избавиться.

До понедельника на нашем сайте новых выпусков историй не будет.
Давайте просто помолчим и подумаем.
Нам всем есть о чем помолчать и о чем подумать.

Угораздило меня попасть служить во флот. В одно своеобразное подразделение. Чтобы мы не теряли своей боевой формы во время "отдыха" в базе, наши отцы-командиры частенько устраивали для нас небольшие "игры на свежем воздухе" с условным захватом наших родных военно-морских объектов, их условным минированием и т.д. и т.п.
Скажу сразу, что поставленные перед нами задачи мы всегда выполняли, за что нас недолюбливали моряки, но что поделаешь, не мы такие, а работа у нас такая. Чтобы выполнить ту или иную задачу, приходилось порядком изощряться, т.к. после каждого нашего "миниучения" резко возрастала подготовка моряков и закрывалась очередная дыра в обороноспособности ВМФ.
Однажды во время очередной учебной вылазки нам пришлось взорвать по настоящему одну из линий электропередач. Командование сильно осерчало, но под трибунал отдавать не стало. Приказали лишь срочно восстановить линию. На наше счастье, соседом нашего командира роты оказался стройбатовский комбат. После небольших переговоров нас выдвинули на место нашей ночной "диверсии" встречать воинов-созидателей. Стройбатовцы прибыли на удивление быстро. Со столбом, шанцевым инструментом, проводами и похмельным старшим лейтенантом во главе. Старлей торжественно вручил нам своё войско, наказав внимательно присматривать за своими воинами, т.к. эти уроженцы среднеазиатских гор склонны к побегу, а до границы - сами понимаете, рукой подать. После этого он сел в грузовик и поехал в городок за пивом, пообещав и нам привезти.
Мне с приятелем доверили охранять одного стройбатовца которого посадили в полутора километрах на сопке возле трансформаторной будки бдить у рубильника, остальные воины-строители под бдительной охраной наших ребят стали возводить столб и натягивать провода. Лежим мы значит, на солнышке загораем, "своего" бойца пересчитываем, да в бинокль поглядываем на бодро вкалывающих стройбатовцев. Курорт да и только.
Когда работы близились к завершению. "Наш" воин уже осмелел и попросил поглядеть в бинокль. Да пожалуйста, нам не жалко. Он долго рассматривал своих однополчан, потом вернул нам бинокль и поблагодарил. После этого он сел на траву и призадумался. Вдруг спустя минут десять мы слышим лязг рубильника и вопли вдалеке. Соскакиваем и видим как вдалеке со столба падают стройбатовцы. С криками типа "ты что ё..., какого х..., и т.п." мы подскочили к "нашему" бойцу. В ответ он нам простодушно ответил, типа хотел проверить, что если быстро включить и выключить рубильник, успеет ли ток добежать по проводам до его друзей или нет.
От самосуда его спасло чудо, явившееся на грузовике в виде пьяного стройбатовского старлея (без пива), который с помощью матюгов и пистолета построил свой взвод, предварительно упрятав незадачливого "Фарадея" в кабину грузовика и отбыл в расположение своей части. Что было с горе-экспериментатором после нам не известно.