Глава 1. Хорошевский

Подполковника Файзуллаева предупреждали, что от ротного Юрки Хорошевского следует держаться подальше, а еще лучше - отправить его куда-нибудь на повышение или на учебу в академию. Старлей обладал феноменальным даром притягивать неприятности - к себе и к тем, кто случайно оказался рядом и не успел спрятаться.
Началось все с того, что Юрка, едва приехав в Мирную и приняв должность, обронил в автопарке бумажник с документами. Рыская, словно ищейка, в его поисках, ротный не заметил открытой двери КамАза, разбил себе голову, помял саму дверь и едва не покалечил рядового Усманова, который как раз расположился в кабине покурить, свесив ноги наружу. Рядового спасли сапоги, а Юрке пришлось накладывать швы на рассеченную бровь.
Батальоном, который Юрка осчастливил своим присутствием, командовал тогда пожилой майор Твердохлебов. Закаленный долгими-долгими годами службы в суровом забайкальском климате, майор накрепко свыкся с мыслью, что звания подполковника ему не видать, к жизни относился философски, а к службе - с определенной долей здорового наплевательства, ласково называл солдат «бойчишками» и не докучал им излишними требованиями к дисциплине и внешнему виду. Зато среди гражданского населения Мирной добрых два десятка человек, осевших после дембеля в привокзальном поселке, по старой памяти называли его батей, приглашали на крестины и просто в гости, что делало жизнь одинокого разведенного майора если не приятной, то вполне терпимой. Не страдающий излишней мнительностью, чуждый всяких суеверий Твердохлебов не придал особого значения инциденту с головой нового ротного - бывает и не такое. Впоследствии он не раз корил себя за то, что не усмотрел в нем грозного предупреждения свыше.
Не успели швы на Юркином лбу как следует зажить, грянула новая неприятность. К Хорошевскому приехала бабушка. До сих пор бабушки никогда ни к кому в Мирную не приезжали - даже к солдатам, не говоря уже об офицерах, поэтому старлей из отдельного саперного батальона прославился мгновенно. Целую неделю личный состав всех мирненских частей, повиснув на заборах, наблюдал, как маленький непоседливый старлей чинно выгуливает по единственной кленовой аллее пожилую даму с седой академической прической. Дневной моцион обычно заканчивался в офицерской столовой, где дама вкушала мороженое и косилась на марширующих по прилавкам тараканов, а вечерний - в гарнизонном клубе, где местный киномеханик Дима без фамилии специально для Юрки и его бабушки крутил фильмы из личного НЗ, озвучивая сразу всех героев.
Когда неделя кончилась, Хорошевский вместе с бабушкой сел в поезд и уехал в Читу, чтобы там посадить старушку в самолет. Только исключительной Юркиной способностью находить проблемы там, где их быть не может по определению, можно объяснить тот факт, что бабушкин отъезд совпал по времени с традиционным летним наводнением где-то на полпути между Читой и Мирной. То есть добраться до областного центра и отправить бабушку на родину в Тюмень Юрке удалось. А вечерний поезд, который должен был доставить старлея обратно к месту службы, из-за наводнения был уже отменен. Так же, как и все другие поезда, следующие в сторону китайской границы. Причем на неопределенный срок. Не имея средств на гостиницу и обладая от природы общительным и дружелюбным характером, Юрка прибился к стайке вокзальных бичей. Они угощали его водкой, он их - сигаретами, и эта дивная взаимовыгодная дружба продолжалась три дня. На четвертое утро из теплой компании Юрку изъял патруль военной комендатуры.
Майор Твердохлебов, получивший из-за этого свою долю неприятностей, отнесся к происшествию по-прежнему философски и никаких выводов для себя снова не сделал. Он просто в доступных выражениях объяснил Хорошевскому, что за такие штучки недолго угодить под трибунал, и велел убираться с глаз долой. Почти месяц Юрка старательно не попадался комбату на глаза, втайне надеясь, что о нем вообще все забудут.
Но комбат не забыл. Получив авансом нагоняй от командования дивизии по случаю предстоящей грандиозной проверки из штаба округа, Твердохлебов призвал к себе старлея и объявил, что ему, как проштрафившемуся, поручается воздвигнуть недостающие сто метров забора в автопарке - со стороны, выходящей в степь. Причем не только воздвигнуть, но и раздобыть для этого соответствующий материал, а где - это не его, Твердохлебова, забота.
Горя желанием реабилитироваться, Юрка с небывалым рвением взялся за дело. Собственно, заборы строить он умел. Проблема заключалась в том, что строить было не из чего. Можно было бы, конечно, воспользовавшись казенным подъемным краном, стащить пару десятков бетонных секций из соседних парков. Но их в лучшем случае тут же стащили бы обратно. В худшем - могли бы дать по шее. Поразмыслив немного, ротный нашел гениальное решение.
Трое суток кое-как отремонтированный канавокопатель, поощряемый пинками и одобрительной руганью, рыл широкую и глубокую траншею вдоль недостающей части периметра. Когда канава была готова, ее замаскировали ветками, дерном и бурой травой, и Юрка лично, для пущей конспирации, притащил из степи несколько засохших коровьих лепешек. Осмотрев сооружение, Твердохлебов потыкал носком сапога в дерн, согласился, что от возможных воров и злоумышленников замаскированная траншея защитит нехитрое хозяйство батальона лучше, чем бетонный забор, в щели которого спокойно могла проехать небольшая тачка, и даже одобрительно похлопал Хорошевского по погону.
Первыми в ту же ночь в Юркину ловушку угодили две местные коровы и УАЗик командира дивизии.
Животные проблем не доставили - их хозяева крепко спали и не видели, как поднятая по тревоге Юркина рота выталкивает их скотину из канавы. С УАЗиком пришлось труднее. Самое ужасное, что в момент падения внутри автомобиля находился его хозяин, генерал-майор Ванюшин, который к тому же сильно ушиб копчик. Комментарии генерала были слышны далеко за пределами военного городка.
После этого случая несгибаемый майор Твердохлебов угодил с сердечным приступом на госпитальную койку, где, едва оправившись, написал рапорт о своей отставке.
Назначенный на его место молодой и деятельный подполковник Файзуллаев, получивший звание пару месяцев назад на выпускном вечере в академии, навестил своего предшественника в госпитале, где Твердохлебов и рассказал ему о страшной угрозе, которая таилась в безобидном с виду старшем лейтенанте Хорошевском.

СЛУЧИЛОСЬ

Могло ли это не случиться? Могло, но случилось.
Мог ли он пройти мимо? Конечно же, не мог!
Совесть коммуниста? Нет - просто молодость…
Советская молодость. О ней - смешной, незатейливой, но честной.

Валера был молодым коммунистом, а мы - молодыми офицерами.
Он был мичманом, а мы - аполитичными юношами, желающими получить деньги. И пропить...
А Валера оправдывал флотскую поговорку о мичманах как о золотом песке в подшипнике боевой подготовки. У него фамилия была благородная - почти золотая. И должность денежная - корабельный финансист.
Инвестор?!!
Ноуп, скорее аутвестор. Подрыватель финансовой дисциплины. Не по призванию, а по безалаберности. И по молодости...советской.

Он был нам должен денег. Много. Сейчас хватило бы на новенький 'Ниссан'. Он нес морские деньги. Они назывались 'бонами', сейчас зовутся 'бонусами'. Много морских денег нес...за весь шестимесячный поход...всему экипажу, но вдруг пропал. Пропал и сопровождающий его старшина с пистолетом.
Слышали - намедни инкассатор перестрелял сослуживцев и скрылся с деньгами. Теперь его ищут.
А Валеру не искали - его ждали. Кто ж в наше время мог подумать, что он с этими бонусами рванет в Гонг Конг? Единственный вариант того времени - Одесса. Но надежный!
Валеру ждали сутки, а он не появился. Появился старшина с пистолетом и рассказал то, что рассказывать было не надо. И так все догадывались.
Проходя мимо рыбного порта, 'банкиры' увидели ошвартованное судно - плавбазу 'Советский Союз', только что вернувшуюся из ох.. длительного плавания. Просто ох! Население этого плавгорода было на 90% евами. Остальные 10% были адамами, сдавшимися Змею. Много ев и евушек стояли на юте этого мастодонта и наядами пели проходящим финансистам: 'Скорее лев откажется от мяса, чем девушка от ласки моряка'.
Валера вздрогнул, старшина вошел в резонанс. Валера побежал вверх по трапу, охраняющий кинулся за ним. За Валерой? За опечатанным портфелем? За резонансом, забыв о резонерстве! Такой вот соглашатель...Соглоеб. Лучше так.
Что ж там у них, на судне, мусульманский рай был? Да, рай! Но без девственниц.
Оба были сразу схвачены и утащены. Через сутки старшина, как малоопытный, сумел вырваться и доползти до своих, но без портфеля. С пистолетом…с кривым стволом.
За Валерой тут же снарядили экспедицию из старпома. Экспедиция работала двое суток и Валеру нашла, а 'бонус' не получила. Портфелек оказался утерянным в череде десятков кают, которые поменял мичман. Он еще и пил, гад. Поэтому ничего не помнил. Лежал в каюте, стонал и готовился к суду Линча. Прокуратура казалась ему детским садом.
Но красота спасает мир. Она и Валеру спасла…от прокуратуры.
Три грации стояли на причале и просили вахтенного вызвать командира нашего корабля. Чертили так скромно ножками сорок третьего размера по асфальту, выводя дугу вокруг кожаного портфеля.
- Гражданин капитан, мы вам денежки принесли. Там все! И еще тыщу сверху девчонки собрали. Вы нам только Валерчика еще на пару суток отдайте...
Отдали...на десять суток...на гауптвахту. Там и вылечили.

ДЕМБЕЛЬСКИЙ АККОРД ИЛИ КОНЬЯК И УРЗА.
(не судите строго новичков :))

УРААА!!! Ну надо же такое! ? Горбачев подписал приказ об увольнении всех студентов из армии!!! 89-й год, Строительный батальон, лето, г.Фрунзе (теперь Бишкек)...
Эхххх, как же мне повезло! А так бы еще целый год кирзачи топтать...
Альбом не сделан? Да и черт с ним, фотки и в конверте можно увести! Парадку выправить успеем? Все прибамбасы есть, тем более, у меня, художника (а у нас в стройбате ДЕМБЕЛЬСКАЯ ПАРАДКА это не то, что вы подумали, это такое немыслимо-неуставное чудо ручной выделки)... Правда, время поджимает, увольняться скоро. Иду к замполиту части (мой босс).
- Что изволите на аккорд дать?
- Всю агитацию на плацу! И чтобы лучше чем у Связистов!!! (часть спецсвязи была за забором, там моих земляков с Алма-Аты целая рота была).
...Та-ак с первым разобрались... Плевое дело - намалюю шагающих оловянных солдатиков, кучу призывов о "правильной службе", стиль возьму, наверное, рекламный, как в журнале "Бурда", все будет тип-топ! Ага, а агит-щиты-то проржавели насквозь, жесть мля!... мдяяаа, придется на Ремсклад к Урзе на поклон иттить, у него все есть. Запасся бутылочкой Казахстанского коньячка (друзья ящик привезли) и потопал...
- Слышал, слышал! Ти у нас теперь дэмбэль почти настоящый! - кряхтит Урза.- Везет же тебэ, я вродэ как на дэмбэль осэнъю ухожу, а ты впэред мэня!!! Вай! С коньяком пришол! Ну нэту у меня ужэ золотынки, отдал послэдную зэмляку! - на всякий случай отмазывается Урза.
- Да я есть она у меня! ("золотинка" - золотистого цвета фольга, вынимаемая из генераторов, кажись, используется для изготовления объемных буквочек для альбомов) - Я к тебе просто пришел, так что готовь закусь (с этим проблем у него никогда не было - узбек, он и в стройбате узбек).
Выпили по одной...ух-ххх, по пищеводу жаркая струйка побежала, ляпота!
- Хитрий ты! Ко мне просто так никто не приходит! Ну че надо?
- Да мне аккорд замполит дал, жесть нужна листовая, семь листов дашь?
- Вай! СЕМЬ ЛИСТОВ!!! Да ти что! И по накладной не дам, а запросто-так просишь.
Ну что за натура такая? Не поторговаться - день не прожить.
- Урза, я тебе буквы на альбом наваяю, ни у кого таких не будет! Стопудово!
- Хм... - прищурился Урза - Ти наливай-наливай... Для хорошего человека не жалко, спроси у всех, Урза щедрый человэк! Целых пять листов дам!
- Урза, дай хоть шесть, не жмись.
- Ладно - соглашается подобревший после третьей стопки кладовщик - Бери!
... Полдела готово. С легкой коньячной эйфорией тащу с помощью ремскладовского духа добытую жесть в "художку". Два дня работы - плац готов.
Теперь к ротному - что ему понадобится от "без пяти минут дембеля".
- В ленкомнате бюст вождя облупился, обновить бы надо.
Думаю, ну это дело вообще пяти минут, бронзовый порошок где-то у меня валяется, олифа тоже, так что и здесь все ОК!
- Слушай, Урза комбату где-то колпаки красивые на его "шестерку" надыбал, сможешь достать?
А глаза такие хитрые, - типа, не достанешь, и дембель в опасности.
Ну что же, опять с коньком к Урзе.
- Больше жести нэту! - уже с порога начинает ныть Урза, но, увидев две бутылки "старлея" (трехзвездочный коньяк) и готовые буквочки (целых полчаса потратил на них), лезет в шкаф за закуской.
- Что опять от бедного Урзы надо?
Ха! Бедный он - два раза в отпуск съездил уже.
- Хамидыч, - говорю, разливая, - Тут ротный слышал про комбатовские колпаки, очень уж ему они понравились...
- Да пошел он жопу! - кричит раскрасневшийся Урза, - Я их комбату достал, хачу в золотой вагон попасть.
- Ох, простая ты душа, тебе все равно надо замену готовить, склад надо передавать, так что, ну никак не попадаешь, - пытаюсь переубедить его.
- Они дэнги стоят, я их на свои покупал, - опять торгуется он.
- А я тебе, Урза, кальки на альбом нарисую, таких нигде не увидишь! - чем окончательно ломаю его (а у меня целый набор готовый был).
Так, с замполитом все ОК!, ротный радовался как ребенок новым колпакам, теперь надо к Палычу (мой мастер-начальник на Строй-колонне), что он захочет? - домой хочется, аж писец!
Повел он меня на гаражную площадку.
- Вот, - говорит показывая на старенький облупленный автокран "Ивановец", - чтобы к завтрашнему был как новый, он после ремонта, а завтра должен на объект ехать!
Блиин! Во попал! Где ж я столько желтой нитрокраски-то возьму? Его же, кроме кабины, весь красить надо. До дембеля оставалось еще пять бутылок коньяка...
- Урза, я тебе кальки принес, - и вываливаю их на стол вместе с бутылками коньяка.
- Вай, как красыво, спасибо тебэ, настояший хюдожник ты, а?
- Надо пять ведер желтой нитрокраски - начинаю давить на него, дефицит однако.
- Да хоть дэсять! Эти бочки завезли мнооого, - и снимает казанок с электроплитки, запах знаменитого плова Урзы я учуял еще метров за 20 от его вагончика.
- Ну и до кучи два ведра красной? - начинаю наглеть я.
- Есть дарагой, дам, а теперь за дэмбль! - чокнулись и накинулись на плов... мммм, во рту тает!!!
Изрядно окосевший "недодембель, матерясь на еле дышащий компрессор, поливает краскопультом стрелу "Ивановца". Весь в желтизне нитры, пару раз рухнувший на землю, но весь в азарте выполняемого аккорда!
- Та-аак! - оглядываю критическим взглядом свою работу под светом луны и висевшего фонаря на столбе, ночь.
- Хорошо получылся, как новый! - комментирует Урза, притопавший с какой-то коробкой.
Из коробки попахивает, кажется, хавчиком? Это явный намек на оставшиеся две бутылки "старлея"! Ухххх, а в сон так и клонит. С помощью пьяного Урзы (он мне буквочки трафарета держал) набиваю губкой слово -ИВАНОВЕЦ- на стреле крана. И в самом деле красиво!
- Мара! Я не рюсский, но ты ошибся!
- Где? - меня аж озноб пробил, уже светать начинает.
- Ты читай ?И-В-А-Н-О-Е-Ц, -В- пропустил. - хех, думаю, где же ты раньше был, когда трафарет держал.
Настроение поганое, это же все переделывать. А спать хочется жутко.
- Да ну их Урза, авось никто и не заметит, наливай по последней и пошли спать!
Уже засыпая в коньячной эйфории, рисую себе как послезавтра ловлю такси на автовокзале и за каких-то двадцать пять рублей через четыре часа я дома...Предки, встречайте дембеля!!!

ЗЫ: Через два года после дембеля я этот автокран видел - название так и осталось -ИВАНОЕЦ-.

А ПОЗНАКОМИЛИСЬ МЫ ГОРАЗДО ПОЗЖЕ...

Я познакомилась с ними спустя почти год после событий в N-ской войсковой части - сначала с Толяном, потом с Юркой. И предшествовала нашему знакомству целая череда печальных обстоятельств.
Для начала от Юрки уехала жена. Впрочем, жены уезжали от многих офицеров. Используемые для этого предлоги разнообразием не отличались: уход за престарелыми родителями, проблемы с собственным здоровьем, необходимость дать образование ребенку.. Для надежности Юркина жена использовала сразу все три типовых предлога, хотя ее родителям не исполнилось и пятидесяти, а ребенок не умел еще толком даже агукать.
В Юркином подъезде сразу же запахло грозой. Соседи, опасающиеся новых пожаров и наводнений, начали всерьез подумывать о том, чтобы установить возле Юркиной квартиры круглосуточное дежурство. Развитие событий непроизвольно ускорил сам Юрка. Прежде всего, в целях борьбы с регулярными отключениями электричества, он приволок откуда-то и установил у себя в туалете самый настоящий дизельный генератор. Генератор занимал своим телом почти все имеющееся пространство, и посещение туалета стало для Юрки серьезной проблемой. Что касается же, например, жильцов снизу, то не только посещение туалета, но и вообще вся жизнь в их квартире стала практически невозможной. При всех своих очевидных прочих достоинствах генератор производил очень много шума, а от сопутствующей шуму вибрации в смежной квартире соседнего подъезда стала трескаться и отваливаться кафельная плитка со стен. Обозленные жильцы с третьего по пятый этаж под предводительством бескомпромиссной Ольги Петровны Маковкиной написали кляузу гарнизонному прокурору - единственному человеку, кто, по их мнению, мог хоть как-то повлиять на беспокойного Хорошевского. Гарнизонный прокурор, Володька Чичеватов, разгильдяй, бабник и пьяница, напуганный подписью Ольги Петровны, провел тщательнейшее расследование. В результате в гарнизоне было выявлено четырнадцать фактов пропажи дизельных генераторов, причем в двух случаях следы вели прямиком в штаб дивизии, к высшему дивизионному начальству. Дивизионного начальства Володька боялся больше, чем Ольгу Петровну, поэтому расследование немедленно прекратил и оставил Юрку в покое.
Роковым для Хорошевского стал тот день, когда у него на лестнице лопнул целлофановый пакет с двумя килограммами красного перца. И хотя он провел потом полдня, размазывая рыжевато-бурую массу по ступенькам мокрой тряпкой, жизнь в подъезде была надолго парализована. Вышедшие на прогулку собаки жалобно скулили и отказывались возвращаться домой. Жильцы старались без крайней необходимости не высовываться из своих квартир, а если жизнь все же заставляла их выйти на улицу, старались как можно дольше не возвращаться и передвигаться по лестнице только быстрыми марш-бросками, закрывая лицо мокрой тряпкой. При малейшем колебании воздуха на лестничной площадке невидимые частички перца взмывали изо всех щелей. Поэтому Ольга Петровна страдала от невозможности устроить очередной скандал - при каждой попытке что-либо сказать Юрке, она принималась чихать и ронять совершенно несолидные слезы из покрасневших глаз.
Поскольку никто не мог выдвинуть сколько-нибудь разумных предположений, откуда у Юрки красный перец в таком количестве, а главное - зачем, в его действиях немедленно заподозрили сознательную и тщательно спланированную диверсию.
Хорошевский не стал дожидаться, пока перечный туман окончательно развеется, и соседи получат долгожданную возможность высказать ему свои претензии. Он быстренько собрал свои нехитрые пожитки, запер дверь на два замка и перебрался жить к Толяну.
Толяном назывался долговязый и сутуловатый капитан дивизионной финслужбы. У него было длинное угрюмое лицо и неуставная челка, не то выгоревшая, не то травленая перекисью водорода, которая то и дело падала ему на лицо, достигая кончика носа. Выражением лица и вообще всем своим обликом Толян напоминал разочаровавшегося в жизни отощавшего попугая. Внешность, однако, была обманчива. В его мрачновато-печальной голове, не утихая, бушевали вулканические мысли, и словно гигантские пузыри на поверхности кипящей лавы, вызревали, раздувались и лопались один за другим планы невероятного и молниеносного обогащения. В повседневной же жизни Толян был добродушен, безотказен и абсолютно безалаберен. В общем, он был очень славным парнем, и в конце концов, моим соседом.
С Толяном я познакомилась еще в конце зимы, вскоре после того, как он с женой и четырехлетним сыном въехал в долго пустовавшую трехкомнатную квартиру справа от моей. Первая наша встреча была довольно драматична. Во время очередного отключения электричества, то есть между 20.00 и 21.00 (по лампочкам в офицерских жилых домах можно было сверять часы), я возвращалась с работы. Кромешная тьма в подъезде меня не смущала - я знала наизусть каждую выбоину на ступеньках и могла найти и отпереть свою квартиру с завязанными глазами. На площадке между первым и вторым этажом я поздоровалась и перекинулась парой слов о погоде с одиноким сигаретным огоньком, который ответил мне голосом майора из двадцать третьей квартиры, на втором - споткнулась и опрокинула какое-то пустое ведро, почему-то оказавшееся в неположенном месте под дверью двадцать шестой, и оно запрыгало вниз по лестнице. А на третьем на меня с грохотом обрушился тяжело дышащий, фосфоресцирующий монстр о шести ногах. Во всяком случае топал он шестью ногами, но может быть, их было больше. Я завизжала и отскочила к стенке, а монстр с пыхтением пробежал по моим туфлям всеми своими конечностями, со скрежетом пробуксовал на повороте и ринулся вниз по лестнице, уже откуда-то снизу отчаянно крикнув мне:
- Извините!!!
Вот так мы встретились впервые, и эта встреча наложила отпечаток на все наше последующее знакомство. Только спустя несколько недель шестиногое чудище в моем сознании разделилось на Толяна и его немецкую догиню Грету мраморного окраса.
Соседей, как и родителей, не выбирают, и постепенно нам пришлось сдружиться, насколько могут сдружиться две офицерские семьи, волею судьбы заброшенные в отдаленный гарнизон и случайно поселившиеся на одной лестничной клетке. То есть здоровались при встречах, стреляли друг у друга разные хозяйственные мелочи и иногда, когда хотелось выпить, но было не с кем, составляли друг другу компанию.
Однако семьями мы дружили недолго. Толикова жена, с которой мы так и не смогли как следует найти общий язык, продержалась в Забайкалье только до апрельских снегопадов, а потом за два дня собрала чемодан и вместе с сыном отбыла на запад. Толян, ничуть не огорчившийся, стал дружить с нами без нее. Иногда он заходил к нам один, иногда с Гретой, а в один прекрасный день привел с собой приятеля. Приятель был ростом по плечо Толяну, у него были неопределенного цвета кудрявые волосы и ярко-голубые наивные глаза. Лицо его показалось мне знакомым.
- Вот, познакомьтесь, - отрекомендовал Толик, - Это Юра из саперного батальона. Он будет у меня жить - вдвоем-то веселее. Так что прошу любить и жаловать.
Юра выдвинулся из-за плеча моего соседа и, сияя дружелюбной улыбкой, протянул мне руку:
- А мы с вами, кажется, уже встречались!
При этом было совершенно очевидно, что он забыл, где и при каких обстоятельствах состоялась наша встреча. Я вспомнила, но сочла за благо не напоминать, чтобы не омрачать знакомство.

Так случилось, что вскоре после первого появления Хорошевского в нашем доме моему мужу пришлось уехать на полтора месяца в командировку. Прознав, что я осталась одна, мои соседи принялись дружить со мной с удвоенной силой. Поначалу меня это раздражало, потом я смирилась и постепенно, тихой сапой, долговязый невозмутимый Толян и маленький подвижный Юрка стали привычной деталью моей квартиры. Теперь, по прошествии нескольких лет, я понимаю, что дело было не в моей личной привлекательности. Просто, будучи сотрудником военторга, я всегда располагала кое-каким запасом дефицитных продуктов, и кроме того, у меня было такое бесспорное достоинство, как цветной телевизор.
Все наши дни начинались по одному и тому же сценарию. В половине седьмого раздавался стук в стену - это Толян ботинком давал знать, что мне пора подниматься и ставить на плиту чайник. Без четверти семь со страшным грохотом из его квартиры вырывалась скулящая от нетерпения Грета и увлекала своего хозяина во двор. Иногда я видела их из окна - Грета носилась кругами, а Толян, больше обычного похожий на сутулого тощего попугая, сидел, нахохлившись, на железной ограде детской площадки. В семь пятнадцать, довольные тем, что доставили мне радость своим посещением, мои друзья уже звонили в дверь.
До восьми часов я поила их чаем и кормила бутербродами, в восемь Толян вскакивал и с криком «Опаздываю!», дожевывая на ходу, убегал на службу. Служил он в Безречной, и ему еще предстояло добираться туда десять километров на попутках. Юрке добираться до своего штаба было легче, поэтому он еще какое-то время покачивался на табуретке, досматривая последний сон. При этом ни мне, ни им даже не приходило в голову, что такая традиция может нанести серьезный урон моей репутации (о своей собственной мои друзья давно уже не заботились).
Прапорщица Балабанова из квартиры слева уверяла знакомых, что неоднократно видела Толяна, выходящего утром из моей квартиры. Сплетница Нюрка Крышалович из квартиры сверху с пеной у рта доказывала, что это был не Толян, а ротный из саперного батальона, и что она лично видела, как он поутру курил на моем балконе. К моему полному удовлетворению они поссорились, хотя обе были правы.
Через неделю нашего идиллического соседства Толик с Юркой вызвались в знак признательности получить и доставить мне на дом продуктовый паек моего мужа. Глупо было отказываться от подобной любезности, и я неосмотрительно согласилась. Они притащили мне не только мой, но и два своих пайка. Гора продуктов заняла весь стол и две табуретки.
- Ой, ребята, да что вы, это-то зачем? - расчувствовалась я.
- Да ладно тебе, - снисходительно утешил меня Толян, - Нам-то ни к чему, мы все равно все это только перепортим. А ты, может, сваришь чего....
- А мы уж как-нибудь бульонными кубиками, - поддакнул Юрка.
И опять я не учуяла подвоха. Они явно били на сострадание и не ошиблись. В припадке материнской жалости я в тот же день сварила им борщ, чего давно уже не делала даже для собственного мужа. И тем самым подписала себе приговор.
С этого дня они взяли себе за правило все добытые продукты тащить ко мне. Сначала с благодарностью съедали то, что я им готовила, потом, уверившись в моей безотказности, начали намекать, что неплохо бы мне к вечеру сбацать... Разброс их кулинарных пристрастий оказался широчайшим, и я сбивалась с ног, чтобы не ударить в грязь лицом. Как говорится, «назвался груздем...»
Мое терпение лопнуло в тот вечер, когда, уничтожив полторы сотни пельменей, на которые я затратила несколько часов своей жизни, Толян умиротворенно расползся локтями по столу и мечтательно вздохнул:
- Эх, блинков бы завтра... По случаю выходного.
И искоса бросил на меня быстрый взгляд, проверяя реакцию.
- Во! Точно! - воодушевился Юрка, - А мне как раз селедки обещали...
Это было уже слишком. Во-первых, суббота была у меня рабочим днем, а во-вторых, я рассчитывала заняться генеральной уборкой квартиры.
- Толик, - проникновенно отозвалась я на его наглые притязания, - Может, тебе еще и за пивком в Безречную сбегать? Ты скажи - я мигом.
Добрый наивный Юрка не заметил чудовищной иронии, которую я попыталась вложить в свои слова, и инициативу охотно поддержал.
- А и правда, Лен... Я слыхал, в военторг китайское пиво завезли. Вот если бы ты подсуетилась...
Если бы Юрка не был Юркой, он не сходя с места превратился бы в кучку пепла под моим взглядом. Толян тем временем, поняв, что ляпнул лишнее, пошел на попятную:
- Ну, я хотел сказать... То есть, если тебе некогда, мы и сами можем. У меня еще какие-то продукты остались. Ты нам только напиши, как их делать...
Он явно вновь пытался вызвать сострадание, но на этот раз безуспешно. Не без злорадства я отыскала чистый лист бумаги, подробно изложила на нем рецепт и очередность действий и вручила Толяну. Они с Юркой по очереди прочитали мою инструкцию, не пропуская ни слова, заглянули даже зачем-то на обратную сторону листа и хором заявили:
- И только-то?!!!!
После этого они одолжили мою сковородку, выпросили еще кусок колбасы, чтобы веселее было работать, и отправились к себе.

Не было их очень долго, и я даже начала беспокоиться.
Несколько раз я выходила на лестничную клетку понюхать, не пахнет ли паленым. Паленым не пахло, впрочем, как и блинами.
Воровато оглянувшись по сторонам, я даже, вопреки своим правилам, прижалась ухом к их замочной скважине, пытаясь уловить отголоски хоть какой-нибудь деятельности. Но в квартире Толяна стояла мертвая тишина. Зато в этот момент раздался страшный звон в моей. Подозревая самое худшее - крушение полки в шкафу, где у меня хранились добытые с невероятным трудом две бутылки шампанского, я кинулась в свою кухню и обомлела. Шампанское было цело, а звон происходил от разбитого вдребезги оконного стекла. Часть осколков оставалась в раме, остальные ровным слоем покрывали пол. В том, что окно было разбито кем-то сознательно, сомнений не оставалось: там же, на полу лежало орудие злодеяния - увесистый обломок кирпича. Конечно, высунувшись в окно, я никого во дворе не обнаружила. Как-никак дело шло к полуночи, да и вряд ли неизвестный вредитель стал бы дожидаться, пока я выгляну с ним познакомиться. Мысленно я составила список подозреваемых, в который вошел малолетний, но перспективный бандит - сын военторговской сторожихи, мой водитель Витя Рогулькин, с которым как раз накануне мы крупно поругались по принципиальному вопросу, и грузчик Андрей Семенович, которому я в тот день отказалась выдать зарплату, так как он был пьян настолько, что не мог воспроизвести в ведомости свою подпись.
Продолжая кипеть от негодования, я кое-как смела осколки в кучу, еле-еле успев до очередного отключения света. А спустя еще четверть часа в мою дверь постучали.
На пороге стояли Толян и Юрка. Их волосы были слегка присыпаны мукой, лица выражали невиданную покорность судьбе. У Хорошевского была обожжена щека, у его приятеля - палец. Юрка держал в руке свечу, Толян держал подмышкой блин.
- Ну как? - спросила я, чтобы вызывать у них хоть какие-то человеческие эмоции, - Получилось?
- Вот, - отрешенным голосом сказал Толян и, не дрогнув лицом, протянул мне свой продукт.
Блин был огромный, твердый как фанера, квадратный и почему-то синий. Я не рискнула взять его в руки.
- Мы, наверное, что-то не так делали? - Хорошевский с доверчивой надеждой заглянул мне в глаза, - Они какие-то твердые получились...
- Очень твердые, - подтвердил Толян и в доказательство попытался сложить блин пополам. Блин скрипел и лишь слегка гнулся.
- Они? - удивилась я, разглядывая диковинное кулинарное творение, - А у вас их что, много?
- Было пять штук, не считая пригоревшего, - пояснил Юрка, - Но четыре штуки мы съели.
- Подгоревший тоже съели, - добавил Толян, - они, пока теплые, были ничего
- А этим хотели тебя угостить, но вот... видишь... - вконец расстроился Юрка.
- Может, если его в горячей воде подержать, то можно разгрызть? - предположил Толян и поверх моей головы выразительно посмотрел в сторону кухни.
- Ну ладно, заходите, - вздохнула я, - Разберемся.
Мои друзья моментально оживились и резво протопали прямиком в кухню, по пути больно задев меня своим блином.
- Ребята, а почему он у вас квадратный?
- Меня больше интересует, почему он синий, - ответил Толян, разглядывая блин, словно там мог быть написан ответ.
- Квадратный - потому что на противне жарили, - охотно пояснил Юрка.
- На противне?! В духовке, что ли?
- Нет, на плите. Все конфорки включили, поставили... Думали - чем четыре маленьких, лучше один большой. Возни меньше.
- А потом, у нас на сковородке плохо получалось. Она у тебя, наверное, неисправная.
- Сковородок неисправных не бывает, - авторитетно заявила я, - Неисправными бывают только руки. Вот тащите ее сюда, я вам докажу.
Мои соседи переглянулись, и Толян смущенно кашлянул.
- Видишь ли... У нас, когда они не получались... В общем, мы рассердились...
- И что? - я представила себе, как флегматичный Толян в ярости топчет мою сковородку ногами, и не удержалась от улыбки.
- И это... Выбросили ее в форточку.
- Правда, промахнулись, - уточнил Юрка, - она вылетела в окно. Окно разбилось.
- Ты уж прости нас, а? - жалобно попросил Толян.
- Ой, Толик, да не бери ты в голову. Завтра найдете.
- Да мы ее уже сегодня нашли, - вздохнул Юрка, - она на дереве застряла. Там как раз развилка такая... Мы пытались кирпичом сбить...
- Только промахнулись, - перебил Толян и тут же осекся, увидев осколки в моей оконной раме.
Я сделала вид, что последней фразы не расслышала.
Загадочный блин мы изучали почти до утра. Результаты исследований оказались таковы: он слегка обугливался на свечке, не размокал в воде, будучи согнутым, тут же распрямлялся и принимал первоначальную форму. Кроме того, на нем можно было писать карандашом. В завершение наших экспериментов, желая проверить его на прочность, Толян встал и с размаху ударил блином по столу. Блин треснул, пластиковое покрытие моего кухонного стола - тоже. Юрка издал свистяще-шипящий звук и затряс в воздухе рукой, на которую пришлась часть удара. Пока Хорошевский пытался вырвать у Толика его кулинарное орудие, чтобы дать сдачи, блин окончательно сломался пополам. Чтобы их примирить, мне пришлось вытащить свою драгоценную заначку.
Блеклый мирненский рассвет застал нас троих на моей кухне. Мы сидели вокруг стола: я, невыспавшаяся и злая, Юрка в заношенном «домашнем» х/б, Толян в тельняшке и тренировочных штанах. Они были заляпаны мукой и маслом, у Юрки на щеке багровел недавний ожог (я так и не спросила, как он ухитрился обжечь лицо при попытке испечь блины на противне), у Толяна на большом пальце левой руки красовался огромный набалдашник из грязного бинта. Половинки их блина мы прислонили к стенке, чтобы они не занимали место на столе. Под ногами у нас хрустели осколки моего кухонного окна. При этом мы пили шампанское, закусывая его консервированными ананасами.
Когда я достала вторую бутылку (обстоятельства прямо-таки вынуждали меня это сделать), Толян блаженно, с хрустом, потянулся и вытянул ноги до середины кухни:
- Эх, а хорошо-то как! Я вот думаю, Юр, может мы сегодня на обед голубцов сварганим? Ленка, рецепт дашь?


ПОСЛЕСЛОВИЕ
С восходом солнца загадочный блин был завернут в газетку и отнесен на экспертизу поварихам офицерской столовой. Те безошибочно определили, что при приготовлении теста в него вместо муки было всыпано большое количество крахмала и еще какого-то неизвестного в кулинарии вещества. Может быть, даже ядовитого.

Хех... Продолжу я пересказ историй от "подполковника Икаровича".
История 4. Про Курилы.
Это был тяжёлый год. Наш народ тогда понёс тяжёлую утрату в лице орденоносного бровеносца...
Служил я тогда на Курилах. И вот такая приключилась там история.
В один погожий день советский воин вытащил заряд из гильзы 152-мм гаубицы. Но подумал, что нести в расположение - глупо, потому спрятал. В снег... Чуть позже мимо того места проходил офицер, покопался в снегу и узрел заряд пороха. Взял и отнёс в расположение, отдал дневальному (первогодке) и сказал: Высушишь и отдашь мне!
Дневальный недолго думая стал сушить... Да так, чтоб побыстрее... Нет, не на батарее, и даже не на печке... На электроплитке!
Порох занялся. Реакция дневального - выкинуть с глаз долой! Выбегает в предбанник, но так как там места меньше, порох начинает гореть сильнее. Недолго думая, дневальный закидывает его на чердак. А на Курилах и на Сахалине чердаки очень часто утепляют сушёной морской капустой. Она тут же очень весело занялась!
Через какое-то время на дневального сверху стала сыпаться горящая труха. Верно оценив положение, дневальный подошёл к отдыхающим "дедушкам" и сынам гор и сказал: А мы, кажется, горим..., и тут же быстро удалился на улицу...
"Дедушки", обдумав фразу, сказали дневальному: Так потуши!, и продолжили отдыхать. Через какое-то время на них стала сыпаться горящая труха. Оценив положение, они решили выбираться из расположения, однако выход через предбанник уже был полностью объят огнём. Некоторые решительные бросились через огонь, остальные решили искать выход в другом месте. Так как в расположении была оружейная комната, на всех окнах стояли решётки. Прибежавшие на помощь стали ломать решётки с улицы ломами, но это не получалось в связи с тем, что решётки были закреплены изнутри. Тут уже и "дедушки" решили приложить свои руки к своему же спасению и попросили, чтоб ломы передали им. Со всем старанием подойдя к вопросу спасения своей жизни, они выломали не решётки, а часть стены, в которой были окна с решётками... В результате всей истории сгорела казарма, а вместе с ней и двое детей гор...
По поводу сего печального факта из Москвы была послана комиссия "для уточнения обстоятельств гибели двух военнослужащих". При подлёте к острову штормовым зарядом самолёт с комиссией разбивает о вулкан. Погибли все.
По поводу сего печального факта из Москвы была послана комиссия "для уточнения обстоятельств гибели комиссии, посланной для уточнения обстоятельств гибели двух военнослужащих". Добрались они благополучно. Как обычно, всю комиссию сначала везут попариться в баньке, а затем за стол. Вместо баньки комиссию повезли на горячие источники, благо что они всего в 3-х километрах от расположения части. Пока все дружно отдыхали, пришёл ещё один штормовой заряд, принёсший снег. Пока погрузились в штабной УАЗ, поняли, что из-за такого количества снега машина до части просто не доедет... Подполковник, начальник части, предложил: А давайте прогуляемся до расположения, а оттуда вышлем МТЛБ за машиной!
На что был получен ответ от начальника комиссии: Негоже нам, полковникам, гулять по снегу пешком после бани! Ты лучше сбегай до расположения и приезжай на МТЛБ за нами, а мы пока в машине посидим, погреемся.
Нечего делать, пошел наш подполковник в часть... Пока дошёл, пока нашли водителя на МТЛБ, пока завели, пока то да сё, пока доехали... Прошло 2 часа... А снеговые заряды на Сахалине и Курилах до 3-х метров выпадают... В общем и целом, вся комиссии задохнулась под снегом в штабном УАЗе.
Так вот, комиссия "посланная для уточнения обстоятельств гибели комиссии, посланной для уточнения обстоятельств гибели комиссии посланной для уточнения обстоятельств гибели двух военнослужащих" в часть не приезжала...