Акупунктура

Доктор в плавсоставе - должность редкостная. В том смысле, что постоянное окружение из вызывающе здоровых организмов ничего хорошего совершенствованию профессиональной подготовки не сулит. Более того, обычная статистика: за полгода три поцарапанных пальца и один подавившийся тефтелей, нагло стянутой на камбузе, - наносит явный ущерб авторитету хирурга, шесть лет упорно грызшего гранит суровой медицинской науки...
А потому врач на корабле или на лодке ищет утешения либо в бурной общественно-политической работе, либо сугубо в теории. За первое увлечение он обычно получает кличку «Вымя», ибо является как минимум десятикратным членом разнообразных советов и комиссий, а вот со вторым вариантом случаются изыски...
...Когда на третьи сутки только что начавшейся полугодовой боевой службы к начмеду БПК «Строевой» Феде Ведмидю прибыл старший матрос Ташпулатов, глаза последнего вопреки всем этническим правилам, напоминали глаза Надюши Крупской, впервые увидевшей обнаженного Ильича. Правая щека старшего матроса вызывала мысли о запасливом хомяке, приступившем к обеспечению полярной зимовки.
- Буб! - внятно и просительно сказал он. - Буб баббит!
- Зу-у-уб? - испытывая сложно-смешанное чувство радости и растерянности одновременно, протянул лейтенант. - Зуб, говоришь?!
Следующие пять минут Федор витиевато, но доходчиво объяснял матросу, что, когда экипаж водили на предпоходовый осмотр к стоматологу, надо было не прятаться по гальюнам, а честно разевать пасть и латать легированной сталью все изъяны. А теперь пусть пеняет на себя, потому что вообще-то начмед может этот долбаный зуб только выбить, а потом уже попробовать вылечить. К тому же надо учесть, что лейтенант, как бы это ни было удивительно Ташпулатову, жил активной интимной жизнью с его зубом, с этим кораблем, с походом и вообще с флотом...
Гневная филиппика начмеда, впрочем, завершилась с истинно флотской логикой:
- Ладно, сынок, считай, что тебе крупно повезло. Я как раз акупунктуру начал изучать. Науки ты этой все равно не знаешь, хотя почти китаец, но вылечит она тебя за полчаса. Обещаю, к чаю про свой зуб забудешь!
Дальше события развивались в телеграфном темпе:
17.40. В правое ухо Ташпулатова доктор воткнул семь иголок, подозрительно напоминавших парусные;
17.50. Ухо покраснело и распухло;
18.15. Ухо стало синим и почти слилось со щекой;
18.16. Ташпулатов начал безостановочно орать. Что-то тоже про интимную жизнь. Кажется, со всей медициной вообще;
18.30. Дали радиограмму на берег;
19.45. Ташпулатов снят с борта санитарным вертолетом;
Когда в госпитале его спросили, что болит, он сказал: «Ухо,.. вашу мать!»
Доктор был прав: про зуб старший матрос начисто забыл.

Волшебная сила искусства.

Самое начало восьмидесятых. Славная осень. Здоровый, ядреный (ну, не совсем еще) пятнадцатилетний оболтус (я) околачивается у своего подьезда. Подьезжает, как мне в детстве обьясняли, самая быстрая в мире машина - военный "козел". Оттуда выскакивают два солдатика , наш сосед прапорщик Шевчук и бережно достают укрытое шинелью тело.
Тоже сосед и лучший друг отца, капитан Алипченко... В тот момент я ясно понял, какое выражение лица должно быть у того, о ком пишут ,что он "смертию смерть поправ". Это было нечто среднее между покоем, достоинством и выражением "нако-ся, выкуси". Сейчас для этого достаточно показать недоброжелателям средний палец , но тогда этого жеста еще не знали. В голове у меня услужливо закрутилось утесовское "А он лежал,шинелкою покрытый ..." и еще какая-то хренотень.
Тем временем очень осторожно капитанское тело понесли в дом. И тут меня пробило - да это же Шекспир ! Финал "Гамлета" ! И громко, вслух, я процитировал :

-Пусть Гамлета к помосту отнесут,
Как воина, четыре капитана.

При слове "капитан" тело задергалось. Лицо его изменило выражение на беспокойное, но ненадолго. И тут прапорщик Шевчук, кряхтя, произнес : " Не капитан. Майор . Он теперь майор Алипченко. Отцу скажешь, что в восемь ждем. "

В одной совершенно нормальной военой части случился маленький такай пожарчик. Ну и как обычно - беготня, мат, каждый командирчик пытается перетянуть управление в критической ситуации на себя, в общем, кроме пары лопат песка, кинутых в огонь, практически ничего для его тушения не делается. Все дружно ждут пожарную команду. В это время один мужественный и сознательный боец - "Пупкин" вспоминает, что в горящем помещении находится здоровый пропановый баллон. Подавив в себе инстинкт самосохранения, боец вошёл в огонь и вытащил-таки взрывоопасный предмет, чем наверняка предотвратил маленький БУМ. На свою беду или счастье за этим занятием он и был застукан местным замполитом. Покровительственно похлопав Пупкина по плечу и проблеяв, что, мол, на таких вот бойцах и держится оборона нашей Родины, удалился, напоследок буркнув, что сей мужественный поступок он не забудет - прозвучало несколько зловеще... Сослуживцы же бойца радовались вмести с ним, уже интересовались, когда за медальку простав будет? Сошлись на том, что если не медаль, то уж отпуск на родину Пупкину обеспечен стопроцентно. И вот он долгожданный момент - проходит торжественное построение, поред строем командиры. Рядовой Пупкин, выйти из строя! За проявленное мужество тарам-пам-пам награждается ценным подарком, топай сюды. Когда Пупкин подошёл за подарком он не поверил своим глазам - издеваются, подумал он. Дело в том, что улыбающийся подполковник держал в руках обычное вафельное полотенце, правда новое и перевязанное ленточкой. В общем, обломился отпуск с медалью. С каменным лицом он взял "подарок" и пошёл обратно в строй, напоследок что-то буркнув себе под нос. Но у подполковника оказался замечательный слух, да ещё и настроение подпортились от отсутствия бурной благодарности со стороны бойца. Рядовой! Вы что-то сказали?.. Молчание... НЕ СЛЫШУ!!! Пупкин собрался и на весь плац: Товарищ подполковник, повторяю - С ПАРШИВОЙ ОВЦЫ, ХОТЬ ШЕРСТИ КЛОК!!! Вот так и остался служить дальше солдат Пупкин, нелюбимый начальством и уважаемый сослуживцами.

Из жизни журналистов ( О вреде пьянства на работе)
Представьте картину маслом - начало 90-х, предельно теплый май,
Приднестровье, все заинтересованные за это Приднестровье воюют, Reply
многочисленные труженники пера сие освещают. Маленькая деревушка Forward
под Дубассарами встречает съемочную группу тремя покосившимися
халупами, старушечьими криками "эхма, смари, че наделали
энти гады", и стойким дедушкой, замшелого возраста. Дедушка не кричит,
сразу ведет в закрома к бочкам с вином, где и начинается диспут
за Лебедя и 14-ую армию. К 12-ти ночи теряется оператор - взял камеру,
деваху и банку с вином, ушел сымать Днестр (!!!), не вернулся. Часа
через два интересуемся, где эта пала, идем искать, плутаем по причине
полной темноты, выходим к реке. Надо сказать, что в ту пору воевали
своеобразно - на левом берегу казачки, на правом - молдаване, между -
естественная преграда, через нее мост, для переговоров. В полной мгле
выходим на мост, допиваем банку, проходим до половины (метров 50),
с криками - еж твою клеш, где ты, наш опер! Опер не откликается, зато
строго перед нами в конце моста возникает харя подсвеченная фонариком,
и интересуется, а кто собственно здесь ходит по сугубо нейтральному
мосту. Ответ прост и лаконичен - не ссы пацан, свои. Харя
представляется казачком и затихает. Делаем еще пару шагов, вдруг сзади,
откуда собственно и шли, возникает вторая харя, явно молдаванской
внешности, немного интересуется где эти собственно, которые СВОИ!,
потом начинает клацать автоматом, и нахально в тех, которые ясно что
не СВОИ! - целиться. Минут пять уходит на то, чтобы доораться
до обеих берегов, и объяснить, что мы, собственно ничьи, мы оператора
ищем. Нам советуют присесть. Садимся. Дальше разговор поверх наших
голов, интересный весьма. Цитирую:
Казачок (К) - Здорово, Дмитро!
Дмитро (Д) - Здорово, сосед!
(К) - Как житуха?
(Д) - Ебись! Вчера Миху подранили, шнайпер ваш, вот я ему гаду!!!
(К) - Какой нах шнайпер! Енто Давыденко из МТС, помнишь?
(Д) - А, ну если Давыденко, то конечно... Слышь, сосед!
(К) - Ну?
(Д) - Ты свой участок моста минировал?
(К) - А тож! А ты?
(Д) - И я... Как же эти долбоебы прошли...
На долбоебов не обижаемся. Резко трезвеем.
Дмитро с соседом рекомендуют возвращаться - причем как шли, т.е. след
в след. У коллеги, слышу, начинается истерика ( не видно не только Reply
следа, но и коллегу). Решаем сидеть, где сидим. Сосед с Дмитром Forward
вспоминают старое, всякие приколы из совместной работы в МТС, это
создает интим, но не спасает. Часика через три светает, и в первых
лучах солнца видно ТАКОЕ кол-во растяжек по всему мосту, что истерика
начинается у всех. Дмитро советует пригнуться, он, дескать, щас швырнет
бомбовку, все сдетонирует, и мы пройдем. Сосед рекомендует прыгать нах
с хлебаного моста в Днестр. В полном каматозе прыгаем. Течение сносит
метров так на 500, и вышвыривает наши тела на одинокий пляж. На пляжу
сидит НАШ ОПЕР!!!, рядом камера, пустые банки, и деваха. Опер смотрит
очень укоризненно и говорит (на всю жизнь запомню):
- ПОКА ТЫ, БЛЯ, КОМАНДИР, КУПАЕШЬСЯ, Я ТЕ ТАКОЙ ЗАПУПАТЫЙ ВОСХОД СНЯЛ!
Больше мы в Приднестровье не пили.
http://www.anekdot.ru/an/an0001/o000102.html#5

Еще до первого полета человека в космос спецы с Байконура запускали
на спутниках магнитофонные записи человеческой речи - для проверки голосовой связи между Землей и кораблем. В связи с этим на Западе поднялся шум: дескать, русские отправляли на орбиту пилотов-смертников, чьи голоса перехватывали радиоразведки США, Франции и Великобритании. После этого советские ракетостроители запустили кассету с записью хора Пятницкого...
Исторический факт.