Лейтенант поколения пепси.

Лето, суббота, ПХД. Командиры рот, раздав указания молодым лейтенантам, разошлись по домам пить пиво и смотреть футбол. Стойко перенося тяготы и лишения военной службы, лейтенант, только вчера принявший свой первый взвод, руководит строительством городка подготовки суточного наряда. Жара, птички, кузнечики, ностальгические воспоминания о Питере - музеи, парки, девчонки, дискотеки, рейв-культура… Расслабленный садится на скамейку и начинает жевать травинку, взгляд в себя. Он еще не знает, что некоторые начальники штабов некоторых военных округов с некоторыми начальниками штабов некоторых войсковых частей не любят по субботам пить пиво и смотреть футбол. Они уже выбрали его жертвой проверки боевой готовности и, по всем правилам тактики, заходят к нему с солнечной стороны. Условные рефлексы срабатывают быстрее сознания, и лейтенант обнаруживает себя уже четко отрапортовавшим и отдающим воинское приветствие (улыбается и посылает телепатические благодарности своим преподавателям). Но начальники штабов не зря носят такие большие звания и не одного лейтенанта съели за свою службу. Взглядом хорошего немецкого рентгеновского аппарата просвечивают молодого офицера с целью обнаружения недостатков.
НШ ОКРУГА: - А доложите мне, товарищ лейтенант, какую оценку получает военнослужащий за внешний вид, если указанный недостаток он не может устранить на месте?
(Благо на некоторые вопросы можно дать ответ и не имея никакой специфической военной подготовки).
ЛЕЙТЕНАНТ: - Два балла, товарищ генерал!!!
НШ ОКРУГА: - А почему у вас тогда бакенбарды до яиц?!
Ну что ему ответить? Что? По молодости еще жидкий мозг лейтенанта лихорадочно ищет ответ и… находит. Ведь он не знает, что с начальниками штабов нужно быть чуть нежнее.
ЛЕЙТЕНАНТ: - А у меня, товарищ генерал, такой стиль!!!
Н-да. Генерал ожидал любой ответ - не успел, дежурил, бритва сломалась и т.п. Шум работающих шестеренок в головах обоих начальников штабов перекрывает щебет птиц и стрекотание кузнечиков. Начальник штаба округа резко поворачивает и поспешно покидает поле боя в направлении столовой. Уже из далека доносится его голос: - Бля! Поколение пепси! Товарищ полковник, измените ему стиль!
Лейтенант садится на скамейку и взглядом победителя смотрит на солдат, которым в испуге стали помогать сержанты и дембеля. Засовывает в рот новую травинку и направляет свои мысли уже в другое русло. 1:0 в нашу. Служба началась…

Про ценных специалистов...


На лагерном аэродроме Тацинская был у нас штатный руководитель полётов, если не ошибаюсь, подполковник Лушников. Кладезь интересных историй. Больше мне запомнилась следующая.
Как известно, все самолёты периодически перегоняют на ремзаводы для проведения регламентных работ. Перелёт осуществляют полковые летчики. Прилетают на завод, достают фуражку и парашют, который принадлежит полку, и едут в гражданский аэропорт, что бы лететь домой.
И вот, как-то раз, стоят военные лётчики, прошедшие регистрацию в накопителе аэропорта, ожидают посадку. Выпили пива, весело. А все в лётной форме и с парашютами.
- Хорошо быть военным лётчиком.
- Да, Родина нас любит.
- Да, и заботится.
- Вот и парашюты, на всякий случай, нам выдали!
- Ну, ведь мы же ценные специалисты!
- Да, да...
И тут от толпы пассажиров отделяются двое и идут к какому-то аэропортовскому начальнику.
- Я руководитель крупного предприятия, а это наш главный бухгалтер!
- ???
- Мы очень ценные специалисты! И мы требуем, что бы нам тоже выдали парашюты!

Пиночет ремонтногo батальонa.

Четвертая рота в нашем рембате официально занималась ремонтом радиостанций. Интересная была рота... Два солдата, семь или восемь прапорщиков и командир роты капитан. Никто не видел этих солдат работающими, они вечно куда-то спешили с озабоченными лицами, прижимая к груди паяльники (по-моему, они даже спали с паяльниками). Похоже, их основная цель была избегать наряды, прятаться от начальства и вообще сливаться с окружающей средой. Прапорщики исправно тащили наряды, заведовали никому неизвестными складами, трансформаторными будками и каптерками, в меру выпивали и ничем особым не прославились. Но речь не о них, а о командире четвертой роты, капитане Пиночете, прозванный так за свое пристрастие к темным очкам. Знаете, есть такая порода людей типа старухи Шапокляк: все, что им надо от жизни - это сделать гадость своему ближнему. А есть другая порода, которая все время нарывается на неприятности в результате козней вышеупомянутых Шапокляков. Капитан Пиночет сочетал в себе оба этих свойства. Не было в ремонтном батальоне человека, способного тщательно, с любовью, создать крупные проблемы на свою задницу подобно капитану Пиночету.

Довелось мне однажды пойти в наряд помдежем. Дежурным по части заступил он, капитан Пиночет. Сразу после развода я понял, что беды не избежать и начал молиться, чтобы беда была по возможности локального масштаба. Я лично прошел по всем постам (дежурные по ротам, КПП, парк) и напомнил о повышенной бдительности. (Самый распостраненный ответ был: а не пошел бы ты со своими советами...) Вечером капитан Пиночет отправился проверять территорию батаьона. Проверял он очень тщательно, часа два вместо обычных для нормального офицера получаса. Вернулся капитан с обхода очень довольный, потирая руки и насвистывая, и сразу начал что-то писать в журнале дежурства. Нормальный офицер просто предупредил бы провинившегося командира или одного из сержантов этого подразделения. Я понял, что чей-то залет состоялся и стал гадать, кому из офицеров не повезло на этот раз.

Ночь прошла на удивление спокойно. Утром капитан Пиночет вышел на крыльцо встречать командира батальона подполковника Карандашова. Капитан браво отрапортавал:
- ...За время моего дежурства происшествий не случилось, за исключением.... Вечером мною обнаруженно нарушение в парке: не опечатаны боксы 41-ый по 46-ой!
Подполковник нахмурился и зашел в дежурку. Мы зашли за ним. Карандашов уселся на стул дежурного и стал внимательно читать дежурный журнал. Наконец, комбат резко повернулся к капитану:
- А что, товарищ капитан, чьи это боксы?
Пиночет наморщил лоб и вдруг побледнел.
- Четвертой роты, трщ подполковник,...- упавшим голосом доложил он.
- Так... А кто у нас командует четвертой ротой?
- Я, трщ подполковник,...- совсем осипшим голосом доложил капитан.
- Так почему вы, трах-тарарах, не опечатали вчера боксы?!
- В наряд заступал...
- А ваши прапорщики?!
- Печать у меня была...
Подполковник побагровел и повернулся ко мне:
- Сержант, выйди покури.
Я вышел на крыльцо и закурил, размышляя, как все это скажется на мне. Из дежурки донесся львиный рык комбата, слышный не только на крыльце, но и за пределами батальона:
- Товарищ капитан, вы идиот! Вы хоть понимаете, что вы сейчас сделали?! Да сколько вам лет?! Кто вас в капитаны пропустил?!
Из дежурки донеслось неразборчивое бормотание капитана.
- Вот в Чили Пиночет так Пиночет, до генерала дослужился, диктатором стал! За что только вас солдаты так прозвали? Не Пиночет, а даун какой-то!
Неразборчивое бормотание капитана.
- Товарищ капитан, я вас снимаю с наряда! Сегодня заступите опять! Нет, не весь наряд, а только дежурного по части! Вы хоть понимаете за что?
- За неопечатанные боксы,- услышал я голос капитана.
- Нет, это невозможно!- закричал комбат и я услышал, как в дежурке хлопнула дверь.
Встрепанный подполковник выскочил на крыльцо, закурил и мотнув головой в сторону дежурки, обратился ко мне:
- Не, ну ты видел?! Ведь он так ни хрена и не понял!

Миша вернулся из армии.
Служил в Германии, связист.
Сидим в лаборатории, он рассказывает про Берлин.
В шутку спрашиваю:
- А фашистов-то живьем видал?
Смеется.
- Я из-за этих придурков без увольнительной остался...
Потсдам. Вы произносите это слово вслух, прокатывая на языке каждый слог. О, это особый город.
Это слово вызывает вихрь проносящихся в сознании образов. Это четкие коробки батальонов, это место, где сухое и казенное "строевая подготовка" превращается в нечто, доводимое до состояния искусства. Этот город
служит одному богу - Марсу и святилище его - лучший в Европе плац.
Говорят, когда в Потсдам впервые после окончания Второй Мировой и Первой Холодной прибыли с "дружеским визитом" генералы НАТО, было им явлено шоу, равному которому не было в истории Бродвея - парадное прохождение квартирующих в Потсдаме совестких солдат. Кои посрамляли славных "Потсдамских великанов" прусского "короля-солдата" Фидриха-Вильгельма совершенством выправки и четкостью совершения эволюций.
И как утверждали потом очевидцы, стояли в глазах европейских генералов слезы от восторга и восхищения.
Но это к слову. А вот сама история, как Миша не попал в увольнение.
Пятеро связистов отдельного батальона связи ГСВГ стояли на сверкаюшем стеклом и чистотой пригородной платформе потсдамского вокзала в ожидании
местного аналога электрички, собираясь попасть в славный город Берлин. Увольнительная. Пять советских потомков столбовой технической
интеллигенции, в парадной форме, доведенной до совершества внешнего вида и соблюдения положений Устава.
"Стоял веселый месяц май, летели с юга птицы..." И вынесла же нелегкая на полупустую, чистенькую платформу кучку немецкой молоди, причисляющей себя
к последователям недоброй памяти Адольфа Шилькгрубера. Кучка была рылец семь-восемь, точно Миша не помнил, а считать их не удосужились. В полной "парадной" униформе приснопамятных "штурмовых отрядов" - черные штаны, заправленные в сапоги, коричневые рубашки, портупея через плечо и повязка с паучьей свастикой на рукаве.
Недобрая тишина повисла над платформой. Мирные немецкие бюргеры шарахнулись от молодчиков в разные стороны, но как можно дальше.
А те, в свою очередь, заметили стоящих на платформе советских солдат. Один из "наци", понадеявшись на численное превосходство, выкрикнул что-то оскорбительное. Этого было достаточно. Связисты даже не оценили, что именно вякнул этот откормленный ублюдок. И было все равно - сколько именно, этих сытых, самодовольных, физически развитых до половозрелости подонков, нацепивших на себя украденную у древних арийцев и вывернутую наизнанку свастику. Пять сверкающих начишенными бляхами ремней мгновенно были взяты в положение "на руку". Пять пар сиящих от ваксы сапог
подняли своих владельцев в воздух и едва касаясь подошвами платформы перенесли в мгновение ока к гогочущим молодчикам.
Дальнейшее могло послужить живым воплощением к картине "Избиение младенцев". Сложив пытающихся сучить ручонками и ножонками в пародии на приемы карате молодых идиотов в груду, "руссише зольдатен" принялись исполнять вокруг танец победителей, охаживая воющую кучу человеческой плоти бляхами. Праздник прекратили появившееся на сцене немецкие шуцманы. Вежливо оттеснив советских военнослужащих в сторону, они подогнали тюремный фургон и приступили к погрузке. Тех из "наци", кто пытался что-то доказывать, шуцманы молча били. Жестоко и профессионально. Грузили тоже без особой церемонности и деликатности. Связистам же было вежливо предложено проследовать в другой фургон такого же назначения, на котором их отвезли в советскую военную комендатуру.
После выяснения обстоятельств дела и краткой, но содержательной речи дежурного офицера, герои дня были возвращены в лоно части. Но уже, понятно, без увольнительной.
А Берлин Миша смотрел уже в другой раз...

«А мы служили на крейсерах» -2
(Совершенно непридуманные истории)

Главкомовская стрельба

.....Но не только стояли на якорях наши лихие крейсера. Ходили в море. Еще как ходили....
До сих пор помню фотографии курсантов нашего училища, оказавшихся на «Славе» (той еще! 1939 года постройки), в Средиземке, во время арабо-израильской войны 67 года. Выдали им тогда автоматы, по паре гранат, произнесли речь, что надо помочь дружественному арабскому народу, - и к берегам Египта. Пока шли - посадили с СДКа сержанта-морпеха, и тот на юте учил курсачей элементарным пехотным навыкам: как ползать, как гранаты бросать...
У нас потом ввели после первого курса практику в морской пехоте. Там за две недели всему понемножку учили. Даже танками объезжали. Да-а...
И суть-то не в этом, а в том, что на фотографиях со «Славы» веселых рож не было. Наоборот, даже на этих черно-белых снимках видно было, что народ, в основном, зеленого цвета. Говорят, за тридцать минут до высадки приказ отменили.
Все это к тому, что «ходили мы походами...» И стреляли и противолодочные задачи выполняли - крейсера 68-го проекта! Да!
И была стрельба на приз Главкома. Мероприятие ответственное, готовились к нему долго и серьезно, без шуток и дураков. Вообще, боевая подготовка советского ВМФ - недостижимый для сегодняшнего флота уровень. Как звезда в туманности Андромеды. Но это к слову.
Так вот, выходит наш «железный корабиль» на такую призовую стрельбу. Ходить, слава богу, далеко не надо, у Севастополя где ни плюнь - полигон боевой подготовки; вышли, тревога, корабль к стрельбе главным калибром приготовили, получили «добро»...
...В такие минуты на «мосту» какая-то звеняще-напряженная тишина. Причем звенит она в буквальном смысле слова: зудят репиторы гирокомпаса, поют тахометры, гудит машинный телеграф, и все звуки вдруг слышатся отдельно, и все вместе сливаются в звенящий ансамбль тишины на Главном Командном Пункте...
С богом, как говорится.
Командир включает связь с командным пунктом артиллериста (БЧ-2), командует:
- Открыть огонь!
Все три башни главного калибра - на правом борту, стволы на возвышении,
Ща -а - ас...
ка - а - ак...
Никак. Тишина.
Снова:
- Открыть огонь!! - пока еще в рамках командирского рыка, но восклицательных знаков больше.
Ща - а - а - ас....
Тишина.
Уже слегка истерично:
- Открыть огонь !!!! ...... - а на «мосту» - посредники, штаб, и, в общем, полна жопа огурцов... чтоб им всем.
...И вдруг из динамика трансляции слышат громко и отчетливо:
- Пу - м - м -м... - и , через время, нужное на перезарядку -
- Пу - м - м - м...
А потом голос штурмана:
- Товарищ командир, продолжать штурманам выполнение Главкомовской стрельбы ?...
«Мост» затрясся от хохота. Смеялись все, кроме командира, в напряженке попутавшего на пульте трансляции включатели командных пунктов артиллериста и штурмана.
Ошибку свою он исправил сразу и хохот прекратился тоже сразу: чего хохотать под рев главного калибра...
И отстреляли-то, в общем, отлично, но приз не получили.
Уж очень смешно было его давать...