Стройбат.

Настоящий прапорщик - это не тот, который может чего-либо спи.. (достать). Главное - сохранить и использовать по назначению (т.е. для себя).

Служили в одной части 2 страшных прапорщика - хохла. Причем, оба родом с Западной Украины. Т.е. хохлы отчаяные. Уже с приличной выслугой лет, опытом и т.д. и т.п. Старшинами в разных ротах. Была у них одна, но пламенная страсть - САЛО. Все бойцы, получавшие посылки из дома, подвергались их неназойливому вниманию: "Что пишут, как дома дела... сала нет случайно - просто спрашиваю ?". Упаси господь, не отбирали, не вымогали - просто просили угостить. Соответственно, доброму бойцу - некоторые поблажки, закрытие глаз на что-либо и т.д. К дембелю в ротах сало в посылках получали практически все, не исключая узбеков и туркменов.
Причем, эти прапоры были друганы, но не пропускали возможности чего-либо друг у друга подтянуть. В том числе и САЛО, но потом вместе его же и употребляли - так сказать, воинская смекалка и доблесть.

И вот, под Новый год, один из прапоров где-то надыбал приличный шмат. День, домой ему еще рано, приспособил он этот шмат, аккуратно завернутый, на подоконнике вверенной ему каптерке. Каптерку тщательно запер и пошел на плац грузить бойцов.
Казармы расположены в 5-этажном здании. 1 этаж - штаб, медсанчасть. 4 этажа - роты.
Обладатель сала (ОС) - на 3 этаже. Конкурент (К) - на 4-ом.
(К) учуял добычу, увидел, начал действовать.
Из своей каптерки (каптерки - друг над другом - 4 этаж) высунулся из окна (мороз нипочем!!!) и стал нанизывать шмат на лыжную палку. Нанизал и стал его к себе наверх тянуть.
Окна выходят на плац.
(ОС) нутром почуял недоброе. Окинул взглядом плац, здание рот. Узрел действо.
И тут я понял, что такое настоящий прапор - особенно хохол.
Широкая ухмылка, победный взор, резкий удар ребром ладони левой руки по сгибу правой руки и торжесвующий крик на весь плац:
"Хуй тебе - оно ПРИВЯЗАНО !!!"

P.S. В сале была сделана дырка, продета добротная веревка, которая была привязана к батарее в каптерке.

Саню допустили к самомтоятельному дежурству. Счастье привалило. Теперь все сам. Вспоминай, чему тебя шесть лет учили. Блин, что ж так плохо учили-то? Совсем голова пустая. Ну, давай, вспоминай. Так, проверить зарядку дефибриллятора, раз. Потом... что потом? Ну, ладно, как им пользоваться хоть помнишь? Нет?! Мда-а-а, дружок. Ладно в сумке книжка, там все написано. Сиди, читай. Телефон выключи. Все, сидит и читает, олух.
Так неспешно текло вермя дежурства и притекло к глубокой ночи. Спать пора. Что?! Спать?!! Вообще-то, дружок, ты без права сна, в курсе? Сиди читай. Блин, ну как хочется спать! Пойти, что ли к сестрам, чаю попить? Ну пошли. Из сестринской раздавался богатырский храп «ночнушки». Бар-р-рдак! Ну и че, ей можно, а мне нельзя?! И оскорбленный Саня пошел спать. Аккуратно, чтоб не поломался, развесил белоснежный накрахмаленный халат, на стул аккуратненько разложил костюм. Тапки, по домашней привычке загнал под диван. Кстати, зачем в доме диван, если на нем нельзя спать? Пообещав себе, что утром непременно это выяснит Саня заснул крепким, студенческим еще сном. Ну, пусть спит, зелень. Это пока он зелень. Еще впереди «героические» будни, бессонные ночи, ватные ноги, ломящая поясница. И навык псевдовысыпания за пятнадцать минут. И потом научится ставить тапки так, что бы на взлете попадать в них. И потом появится старенький, но очень мягкий и легкий костюмчик, который уже отслужил свое в оперблоке и теперь годится только на пижамные функции и на непредвиденные ситуации. Тогда же и появится навык раскладывать в доступной близости и в определенной последовательности вещички. Трубка, манжетка, ключ, телефон. И никогда не запирать дверь! Никогда! А лучше держать ее открытой, что бы спящее сознание фиксировало все звуки в отделении, анализировало их и подавало сигнал к началу движения и направление его. Не беда, что просыпаешься только у постели больного, к этому моменту ты уже будешь знать что делать. Это все потом. А сейчас Саня спал сном праведника, с наслаждением раскинувшись на чистых и свежих простынях. Но потихоньку в голове появилось нехорошее чувство, которое так же тихо спустилось в грудь и стало там щекотать. Саня заерзал. Что-то не давало продолжать смотреть сон. Через минут пять он понял - в дверь тихо скреблись. Проснувшись окончательно, Саня полез искать штаны. В дверь скреблись все требовательнее. Саня торопился. Бросив искать в темноте штаны, включил свет, полез искать ключ. Нашел, вставил в замок... И тут он услышал звук, который еще в студенческом прошлом прекрасно запомнил в анатомичке. Это звук. Который издет голова упав на пол примерно с высоты среднего роста человек. Покрывшись испариной, Саня рывком открыл дверь и явил окружающему миру свои зеленые семейные трусы в мелкий квадратик. Перед дверью лежала молодая женщина и хрипела. В экстремальных ситуация работает только автоматизм, знания не катят, они только отнимают время, которое в такие минуты летит со скоростью реактивного самолета. Но что-то Сане вбили вголову в этом институте, который почему-то называется «медицинский». Стесняясь своей наготы заволок тетку в ординаторскую, закинул ее на диван. Задрал ей ноги на стену и посапывая начал делать возвратно-поступательные движения, но плечевым поясом и прявыми руками. Раз, два, три, четыре, пять - вдох. Когда женщина порозовела и даже начала подавать какие-то признаки жизни, Саня вдруг отчетливо понял и ужаснулся. Ночью хорошо освещенная ординаторская через широченное окно прекрасно просматривается из противоположного крыла здания. И такая возня издалека может быть истолкована очень двояко. Заливаясь краской, Саня стал лихорадочно одеваться, что очень долго ему не удавалось - дрожали руки, а в голове непрерывно прокручивался ролик завтрашней взъ#бки. Как?! Трахать больную?! Как ты посмел?! И это будет при всех. Что делать? Давай бегом за сестрой! Из сестринской раздавался все тот же богатырский храп.
- Лида...
- Хр-р-р-р...
- Лида.
- Хр-р-р-р.
- Лида!
- Х-р-р-р-р!
- Лида!!!
- Х-р-р-р-р!!!
- Лида! Остановка! - и был вынесен ураганом из сестринской.И только гулкое эхо разносило по коридорам вопрос
- Что набирать?!
Догнав сестру, и, наспех обьяснив ей ситуацию, Саня смирил гордыню и попросил совета. Отсмеявшись, Лида кое-чего посоветовала, но это уже не интересно, специфика. Потом они вместе отвели уже оклемавшуюся тетку обратно в палату. Тетка прятала глаза, ей было неудобно оказаться в докторской постели, да еще в таком виде. Дурочка. Ведь чуть не померла, радоваться надо. Эх-х, чудны дела твои, Господи.

Смерть гиббона
(рождественская сказка)

Пока Леша (120 кило весу, 190 см росту, пронзительно-добрые голубые глаза, акулья хватка в бизнесе, борец-вольник в молодости) валялся в больнице с тройным переломом левой лодыжки, наступил декабрь и накопилась куча дел. Без машины - никак, но своя отпала, а друзья подогнали машину с коробкой-автоматом. Сразу из больницы Леша помчался по самым срочным делам, закинув в машину металлические, с обрезинкой, костыли. Доверенность, конечно, оформить в тот день не успели - а гиббоны тут как тут, предъявите документики! Леша ситуацию объяснил, машину пробили на угон, его отпустили, но права забрали - придешь с доверенностью, отдадим права. Доверенность выправили через два дня, и отправился Леша вызволять права.
Подъехал к отделению ГАИ - от парковки до здания метров 150, гололед. Встал поближе, метрах в 10, вылез, взгромоздился на костыли, добрел до двери и полез на 3й этаж. Дальше - полуторачасовые разговоры с гаишниками, разводы и антиразводы, настроение себе попортил, но права отбил. Снова слез вниз, пытаясь успокоится, вышел из двери, по гололеду добрался до машины, и вдруг понял, что нет номеров. Леша огляделся и увидел рядом с авто классического такого гиббона - круглого, довольного, с довольной рожей и превосходством во взоре.
- Вы не знаете, кто номера снял?
- Знаю.
- Кто?
- Я.
- А за что?
- Здесь парковаться нельзя, - презрительным таким тоном, типа "поймал я тебя, лох, потрошить буду".
- Но я же на костылях! - взвыл Леша, - Гололед кругом, мне просто не дойти!
Вот в этот-то момент бог от гаишника отвернулся и тот произнес роковую фразу:
- Ничего, дошкандыбаешь.
Помните, в мультиках, когда показывают, что персонаж сильно рассердился, у него глаза красным заливает? Вот так и у Леши - после всех перипетий упала у него планка, за долю секунды отбросил он левый костыль, правый вскинул вверх, перехватил за нижнюю часть и с разворота (120 кг, борец-вольник) по башке - ННА!!!!!!!!!
Гаишник бревном рухнул на лед.
До двери отделения было всего ничего и уже через пару минут Лешу упаковали в наручники и увезли в соседнее линейное отделение, где и засунули в обезъянник, сдав заодно и вещдоки - костыли и номера.
Там кровушка в глазах потихоньку начала спадать, спадать, спадать, и Леша осознал, что его действия однозначно квалифицируются, как нападение на сотрудника правоохранительных органов при исполнении.
Поскольку все случилось в темпе вальса, то оставался неясным и результат нападения - зафигачить дрыном с плечом метр двадцать с разворота, вложив всю тяжесть тела, да по башке, как бы касатик там вообще не помер...
Тут в глазах вообще позеленело - жмур в гаишной форме тянул уже на полную катушку, а при усердном прокуроре - и на вышак. Мысли пошли по другому руслу - кто из адвокатов может взяться, сколько будет стоить, кому и почем можно быстро продать дачу и квартиру, машину тоже, нужна экспертиза из дурки, хорошо что в свое время косил малость, есть записи в психоневрологическом диспансере, аффект и все такое, Вовка говорил, что у него связи в ГУВД, все дела псу под хвост, подписка о невыезде не светит, закроют наверняка, надо бы родителям дать знать, кто из адвокатов...
Обдумывая эти мысли по 4-5 разу, Леша заметил, что милиционеры в отделении ведут себя странно - обезъянник, где одинокой глыбой восседал Леша, они обходили по стеночке и рассказывали друг другу подробности содеянного:
- Видишь мужика? Гаишника костылем уделал... Наповал...
- Этот за что? Да патруль его гаишный остановил, он обоих костылем положил...
- Представляешь? Они его сдуру на пикете тормознули, так он из машины выскочил и весь пикет - человек пять было, костылем отфигачил, никто даже чухнуться не успел...
- Вломился к гаишникам, прямо в отделение, отдел разборов весь в Склиф уехал, а за самым въедливым гнался еще километр и забил-таки...
Тут Леша понял, что ему светит принять на себя не только одного жмура, но и некоторое количество висяков и ему совсем поплохело. Мысли замедлились, а потом вообще застыли и к исходу второго часа Леша просто уставился печальными голубыми глазами в стенку напротив, не сразу поняв, что за ним давно уже наблюдает замначальника отделения. Тот несколько раз прошел вдоль обезъянника, обзревая Лешу с двух сторон, потом приблизился решетке и задал неожиданный вопрос:
- Ну что, сидишь?
- Сижу...
- Гаишника?
- Угу...
- Костылем?
- Дык...
- Со всей дури?
- Ну...
- МОЛОДЕЦ!!!

Это была фея - та самая, которая всегда приходит в рождественских сказках. Замнач отдал Леше номера и костыли и отпустил с богом - были у замнача свои застарелые счеты с гиббонами, а поскольку ушибленный оклемался, то и дело предпочли спустить на тормозах. А то действительно - что, нахрен, за офицер милиции, которого любой инвалид костылем завалить может?

РОСКОШЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕНИЯ

По утрам шеф бывал не в духе. Ближе к обеду он, обыкновенно, добивался внутренней гармонии и уже не смотрел на подчиненных, как Вий, а в конце рабочего дня у него даже удавалось подписать какие-нибудь служебные бумаги. Но по понедельникам скверное настроение полковника Захарова принимало особо извращенные, клинические формы. Поскольку шеф из принципиальных соображений никогда не повышал голос и не употреблял привычных для русского человека выражений, то говорить ему приходилось как бы сквозь зубы, в буквальном смысле 'фильтруя базар'. По оперативным данным, такие удивительные скачки настроения шефу обеспечивала его боевая подруга. За выходные она умудрялась доводить нашего, в общем-то, незлобливого начальника до состояния тихого бешенства, и он являлся на службу, полный смертоносного административного яда. Поскольку у хорошего хозяина ничего не должно пропадать попусту, полковник Захаров по понедельникам проводил постановку задачи на неделю. От утренней сексуальной оргии, так же как от неизбежной зимней эпидемии гриппа, спасения не было.
В то утро обсуждали итоги прошедшей сессии и задачи на очередной семестр. Как всегда, итоги были неутешительными, собственно, никто этому и не удивлялся. Уникальность взглядов шефа на учебный процесс заключалась в том, что преобладание в ведомостях 'пятерок' означало низкую требовательность преподавателей, 'четверок' - их равнодушие к результатам экзаменов, а обилие 'троек' и 'двоек' - низкое качество проведения занятий. Какими должны быть результаты сессии, не знал никто. Совещание нужно было просто пересидеть, желательно, не высовываясь из амбразуры. Шеф нудно долдонил про 'вопиющее снижение среднего балла на 8 процентов', в кабинете, пропахшем застарелым табачным дымом и пылью, томились преподаватели, исподтишка поглядывая на часы, а за окном, на воле, с наслаждением дрались вороны.
Внезапно загрохотал телефон. Шеф недовольно снял трубку и тут же отодвинул ее от уха - мы отчетливо услышали всхлипы и рыдания.
- Что-что? Когда? Да, позавчера был на занятиях, нет, не звонил, не появлялся… Хорошо, понял, примем меры.
Начальник аккуратно положил трубку, искурил в две затяжки сигарету, и, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес:
- Так, товарищи офицеры, пропал Гаврилыч, только что звонила его жена. Он уже двое суток не ночевал дома.
Теперь самое время рассказать, кто такой Гаврилыч.
Гаврилыч работал в нашей конторе полковником. Он давно разменял второй полтинник и который год уже готовился с тихим, счастливым вздохом уставшего человека отойти на дембель. От совершения этого мужественного поступка Гаврилыча удерживала полковничья зарплата и многолетняя привычка к пьянке 'под разговор'. Культуре употребления он уделял огромное внимание, считая мрачное, торопливое употребление первобытной дикостью.
- Единственная известная мне роскошь, - вещал эрудированный Гаврилыч, - это роскошь человеческого общения!
Пить с ним было сплошной мукой, потому что неистребимую болтливость Гаврилыч сочетал с чудовищно скверной дикцией. Когда-то он, решив сэкономить деньжат, отдал себя в руки военных стоматологов. Видимо, Гаврилыч тогда еще не был полковником, потому что военно-медицинские халтурщики, не боясь справедливого возмездия, поставили ему протез с зубами размера на два больше штатных. В силу этого ротовая полость Гаврилыча приобрела сходство с ковшом грейферного экскаватора. Периодически Гаврилыч терял над контроль над своим жевательным аппаратом, и неожиданно посередине фразы со стальным лязгом захлопывал рот.
Гаврилыч читал угрюмую дисциплину под названием 'Инженерно-авиационное обеспечение боевой подготовки частей и подразделений ВВС'. Особыми методическими изысками аудиторию он не баловал: перед началом лекции вывешивал в аудитории гигантский плакат и в течение двух часов аккуратно зачитывал его содержание. За всю лекцию Гаврилыч умудрялся ни разу не изменить интонацию, иногда казалось, что он даже не дышит. Кассеты с записью лекций Гаврилыча о мерах безопасности при работе на авиационной технике или, скажем, о классификации профилактических работ, смело можно было продавать в магазинах эзотерических товаров, выдавая за бурятское горловое пение. Спаренной лекции Гаврилыча не мог выдержать никто.
Для того, чтобы понять, как выглядел Гаврилыч, проведем мысленный эксперимент. Представим себе композитора Шаинского. Теперь нальем ему два стакана и наденем папаху. Сумели представить? Вот и замечательно, это и есть Гаврилыч. Кстати, перед окончанием рабочего дня он, в отличие от большинства офицеров, не переодевался в 'гражданку', считая, что дешевле носить спецодежду.
Стали вспоминать, кто видел Гаврилыча в пятницу последним. Выяснилось, что после окончания трудовой недели он собирался посетить любимое пивное заведение на Таганке.
- Нужно немедленно туда поехать! - оживился непьющий шеф, - может, его кто-нибудь из официанток там видел!
- Не выйдет - обломал шефа секретарь партбюро, - там одни автоматы. А из официанток там только уборщица, и та внятно только одну фразу произносит: 'Мужчина, дозвольте пену схлебнуть!'
- Да? А вы откуда знаете? - с брезгливым удивлением обернулся к нему шеф.
- Ну... - замялся партайгеноссе - рассказывали...
Самое интересное, что сказал он чистую правду: две недели назад мы всем педагогическим коллективом посещали это заведение, но парторг был уже настолько погружен в себя, что о своих подвигах узнал от нас назавтра.
- Лучше давайте попробуем в больницы позвонить, в морги...- попытался он перевести стрелку.
- Жена его уже все обзвонила - хмуро ответил шеф, - а вот куратору из КГБ позвонить придется, все-таки полковник пропал, двое суток - не шутки, попрошу потише!
После разговора с ГБ-шником настроение начальника кафедры достигло уровня абсолютного нуля. Казалось, от его замороженной физиономии, как от бака с жидким кислородом, отваливаются льдинки.
Поступим так, - начал шеф, как вдруг опять зазвонил телефон.
- Слушаю, полковник Захаров.... Это вы?!! Вы где? Как не знаете? Да? Так... Квартира пустая... Ясно.… Да, да... Постойте, а номер, номер на аппарате есть? С которого вы звоните! Да? Ну, так наденьте очки! Жду!
Мы затаили дыхание.
- Хорошо, записал. Ничего не предпринимайте, ждите!
Шеф положил трубку, обвел нас диким взглядом и доложил:
- Это Гаврилыч. Говорит, проснулся в какой-то чужой квартире, как попал туда, не помнит, входная дверь заперта, хозяев нет, и формы его тоже нет! Придется опять в Комитет звонить… - вздохнул он.
Через полчаса на КБ-шной 'мыльнице' в компании троих сотрудников 'конторы' мы ехали по адресу, вычисленному по телефонному номеру. Сотрудники были профессионально хмурыми, в одинаковых костюмах и чрезвычайно туго завязанных галстуках. Галстуки, впрочем, были разные.
Искомая квартира оказалась в новостройках, где-то в Текстильщиках. Поднялись наверх, один из ГБ-шников позвонил. За дверью завозились.
- Николай Гаврилович, это вы? - позвал шеф.
- Я, я-а-а-а! - завыло за дверью, - выпустите меня!
- Это он, - авторетно подтвердил шеф, - а как же мы дверь откроем?
- Это как раз не проблема, товарищ полковник,- вежливо ответил один из чекистов и встряхнул 'дипломатом' - откроем и закроем, дело нехитрое, но надо кого-то из ментов из отделения свидетелем взять, чтобы потом претензий не было.
Двое чекистов остались на лестнице, а мы с третьим поехали в отделение милиции.
Выслушав КГБ-шника дежурный по отделению сказал:
- Без проблем, надо, так надо. Сейчас участкового вызовем, он с вами поедет, какой адрес?
Тот назвал адрес.
- Опаньки! Стаканчик красненького с вас, товарищи офицеры! - почему-то обрадовался дежурный и крикнул вглубь помещения:
- Малыченко! Приведи из обезьянника этого лже-Нерона!
Лязгнула дверь камеры, и здоровеннй сержант вывел к нам тяжело похмельного мужичонку в расстегнутой полковничьей форме.
- Вот, вчера в пивнухе патруль забрал, - объяснил дежурный, наш постоянный клиент, только проспался. Из-за формы в 'трезвяк' не отправили, сначала разобраться решили.
- Ну-ка, объясни, где ты форму взял, а?
- Ну, дык, эта...- засуетился мужичок, прикрывая ладонью выхлоп - в пятницу познакомились с одним, пивка попили, потом водочки, это уже у меня значить, он откинулся быстро, а я хотел корешкам ради смеха в форме показаться... а вы меня... того... забрали, значить, а он там остался...
- Что ж ты его одного в пустой квартире-то запер?
- Как одного?! Там еще бутылка на кухне была...

Рассказывал п/пк- препод на военной кафедре:
Сборы кафедры танковых войск УПИ в начале 90-х. Курсант, в рамках подготовки, пилотирует потрепанный Т-62. Где-то в середине пути он с этого самого пути сбился и попал в бетонный ров (неглубокий, около полутора метров, но широкий). А попал он в него под углом, в связи с чем лобовая броня корпуса дала трещину. Когда очевидцы во главе с тогда еще майором добежали до пострадавшей машины, перед ними предстало незабываемое зрелище: почти раком стоящий танк с трещиной во лбу, откуда выглядывают испуганные глаза курсанта =8-0. Препод как увидел это только и мог вымолвить: "Бля, соколько лет служу, но чтоб вот так, головой броню пробить - такого ни разу не видел!"
P.S. Потом на наших сборах этот п/пк запомнился там, что на инструктаже перед вождением, не стесняясь подруг и родителей (а им разрешалось присутствовать) в матюгальник проникновенно говорил: "Сынки, вы как увидите, что он на вас едет (а фраза была для сигнальщиков с флажками на поворотах) - не пытайтесь заглянуть в его глаза, мол какого хуя ты по дороге не едешь, а ... (пауза) ПИЗДУЙТЕ НА ХРЕН!!!"