Было это не так давно, во времена моей отчаянной, но заканчивающейся юности. После пятого курса одного из Московских институтов надлежало нам всем, посещавшим военную кафедру, отправляться на сборы. Но перед этим было целых два месяца каникул. Как и полагается студенту-спортсмену, все два летних месяца я провел в студенческом лагере на черноморском побережье близ Алушты. Чем занимаются там спортсмены, описывать не имеет смысла. Всем понятно, что любой нормальный студент, тем более что бесплатные путевки были от спортклуба института, пропивает не затраченные на них (путевки) деньги. Волею судеб, вместе со мной поехали мои знакомые спортсмены-предприниматели (1991 год), которым я достал такие же бесплатные путевки. Понятно, что по окончании каникул, я практически стал законченным алкоголиком. Но вот Москва. Кое-как вышел из двухмесячного запоя, и, заработав за два дня немного денег (раз в десять больше месячной стипендии), отправился на военные сборы.
В славный город Серпухов добрались все студенты, хотя потери могли быть еще и по дороге. Перед началом военных сборов руководство военной кафедры предупредило нас всех о том, что каждый год со сборов и, соответственно, с военной кафедры отчисляется около пяти человек за не соблюдение правил поведения (за пьянку). Первые впечатления оказались достаточно приятными: жизнь в палатках на пять человек, выдача обмундирования времен 50 годов, сапоги, сданные уже отслужившими солдатами, и солдатская столовая с неотъемлемым атрибутом - перловкой. Надо заметить, что командовать нами были поставлены слушатели 4 курса академии, на базе которой и проводились наши сборы. Для них это была летняя практика. Вот тут-то все и началось. По началу курсанты вели себя вызывающе: подъем, зарядка, строем с песней в столовую, строем с песней из столовой, в общем, они зарабатывали себе положительные оценки. Но по истечении одной недели, когда к нам (студентам из Москвы) на присягу прибыли наши дорогие родители с сумками набитыми жратвой и : спиртом, отношения с нашими командирами-курсантами устаканились. Были составлены графики подъемов (одно утро 1, 3 взвода 1 роты, 2 взвод 2 роты; другое утро наоборот), утренних зарядок и прочих военных атрибутов, дабы наши офицеры, не снизили оценки нашим курсантам за не умение руководить нами. Все шло хорошо. Присягу приняли, песни разучили, ремонт в квартире начальника академии делали, спирт пили, а также за ним бегали в город, но не залетали. Но тут пришла беда, откуда не ждали. Настал, святой для всех нас день - праздник ВВС. Так как институт, в котором мы все учились, имел явно выраженный авиационный профиль. Ну и мы, будущие офицеры запаса ВВС СССР, не могли пропустить сей знаменательный в нашей военной жизни день. Сей праздник приходится на какое-то там воскресенье августа. Ну и, естественно, мы начали отмечать его на кануне, то есть в субботу. Утренний подъем, стакан разведенного спирта, совместно с одним моим приятелем из 2 роты и с командиром-курсантом. Плавный переход на завтрак с песней 'Вручили нам отцы священное оружие. Мы Родине своей присягу принесли:.'. Покраска грибка дежурного. Подготовка к обеду: три стакана разведенного спирта в том же составе с закусыванием мясными изделиями домашнего приготовления (родители были на кануне). Все бы было ничего, но пришла нам на пьяную голову идея пойти на обед в столовую. Зачем мы это сделали, до сих пор не понимаю. Нажрались мы домашних продуктов от пуза, и солдатская пища нам была совершенно ни к чему. Так как идея отобедать совместно с другими студентами пришла нам в голову чуть позже, чем прозвучала команда на обед, то естественно мы опоздали на построение своих взводов, но успешно пристроились к другому. Не дойдя до столовой каких-нибудь двухсот метров, но надо ж было такому совпадению случиться, как на встречу нашему новому взводу попался наш институтский офицер, который быстро определил, что мы не в своем строю. Отозвав нас, он потребовал объяснений. Ну, мы объяснили это тем, что отравились домашними продуктами, которые не в пример местным кулинарным творениям, вынудили нас провести пол часа в сортире. На этом бы все это и закончилось, так как алкогольный удар мы держали стойко, но наш командир-курсант, увидев, что нас задержал офицер, решил прийти к нам на выручку. Так как его угощали, по всей видимости, не только мы, пьян он был в говно. Состоялся следующий диалог (дословно, это я не забуду до конца своей жизни). Курсант: Товарищ майор, я вижу, что мои подчиненные попали к вам в немилость, я даю вам слово будущего офицера, что разберусь с ними и накажу своими административными методами. Изменение моторики речи с явным покачиванием навело на мысли нашего майора, что мы тоже, как и курсант, пьяны. Судя по его вопросу: 'Вы что, тоже пили', до этого он даже не догадывался. Ну и обычный разбор полетов с написанием объяснительных где, когда, с кем, по какому поводу. Но мы-то студенты люди не промах. Нас научили, что признавать нельзя ни при каких обстоятельствах, и, накатив для смелости еще кружечку спирта, мы сели писать объяснительные. Я был полностью уверен, что почти трезв, но почему-то при написании объяснительной три раза падал со стула. Писали мы о том, что отравились, опоздали на построение, обещаем, что такого не повторится, но ни слова о пьянке. Майор, прочитав наши объяснительные сильно разозлился: Вы за кого меня держите? Быстро переписать, и чтобы были СЛОВА про алкоголь. После долгих препирательств, и обещаний нам, что он не покажет наши объяснительные высшему руководству, если мы до конца сборов не нарушим еще чего-нибудь, мы сломались и написали, чего от нас он ждал. После этого я пошел спать, как мне казалось. Но тут и произошло то, что в последствии описывалось в сводках милиции. Для всех остальных студентов наличие двух облажавшихся товарищей, не являлось поводом, для прекращения банкета на кануне столь знаменательного праздника. Спустя пол года, я, правда, вспомнил о своем участии в этом празднике жизни, но это было только спустя пол года. Две роты студентов и наши курсанты разожгли костер на территории палаточного лагеря. Были песни под гитару, обильные возлияния крепких и очень крепких горячительных напитков. И тут родилась идея о шашлыке. Надо сказать, что за забором училища находилась территория совхоза, где собственно и было решено позаимствовать двух-трех барашков. Что и было с лихвой исполнено нашими студентами кавказской национальности. Не знаю, ели ли этот шашлык или его так и не сделали, отпустив животных обратно, но в четыре утра к нам палаточный лагерь приехал генерал - начальник училища. Его сопровождали наши офицеры. 'Да у вас все перепились' - проорал генерал. 'Ни как нет.' - ответил наш майор. И тут из ближайшей палатки высовывается морда в жопу пьяного студента и опорожняет весь выпитый запас на ботинки генерала. Но на этом приключения начальника училища не закончились. Возле костра, высота пламени которого уже не достигала пятого этажа, был найден еще один студент, в состоянии не восприятия действительности. На пинок ногой, генерал получил прямой в челюсть и госпиталь на месяц. В результате: мы четверо: это я с другом, и герои облевавший и отп:вший генерала, были отчислены со сборов и отправлены в Москву. Дома я сказал, что за хорошее поведение меня премировали двухнедельным отпуском домой (во что родители, хоть с трудом, но поверили). А сам я был на следующий же день отправлен спорткафедрой института на спортивные сборы с командой мастеров в Керчь, где успешно их провел. По возвращению в Москву, я узнал, что военные сборы мне засчитаны, и экзамены мной сданы. Как сложилась судьба остальных ребят, знаю по рассказам. Вроде бы все трое прошли повторные сборы через год и получили офицерские звания. Самое смешное, это финал этой истории. Ровно через год, я стал настоящим действующим офицером. Коим и являюсь до сих пор.