Особенности национального купания.
Если бы не зеваки на берегу, Федюня долго бы забредал в воду, постепенно привыкая к прохладе моря. Но уж раз на него смотрели, а Федюня немного стеснялся своих кривоватых ног и семейных трусов синего цвета в белую горошину. Федюня потихоньку хэкнул, бросаясь в мелкую волну и погрёб шумными размашистыми гребками.
- Странный народ эти турки, - размышлял Федюня, то погружаясь с головой, то выныривая, - Чего это они пялятся? Водичка - класс!
Вчера, когда отмечали очередное знаменательное событие - подписание какого - то договорного аргумента, Борисыч обстоятельно рассказывал Федюне о том, что никакое это не Мраморное море плещется возле отеля, а самое что нинаесть Мёртвое… Ему якобы об этом рассказывал Степаныч, пастух из деревни. Степанычу можно было верить, тот многое знал, а рассказывал-то как… мммм…заслушаешься! И ведь знал, подлец, и географию, и историю, и биологию. Только преврать любил. Не без этого! Иногда мужики его просто так приглашали выпить по пятницам, чтоб только разговор был интересный.
Прежде чем залезть в море, они с Борисычем осмотрели окрестности 'Истанбул отеля', может, запрещено здесь купаться. Море - то мёртвое! Но, нет! Широкий пандус бетонного пляжа плавно стекал к самой воде, на нём были разбросаны пляжные кресла с закрытами зонтиками и штабеля пластиковых лежаков указывали на то, что всё же народ здесь плещется. Да и углядели-таки Федюня с Борисычем водоросли всякие в воде и тени небольших рыбёшек. Значит, не такое уж оно мёртвое это самое Мёртвое море.
Федюня повернул к берегу, стараясь придать своим гребкам некую плавность и грациозность, среди зрителей наверняка и женщины есть!
- Во Санёк обзавидуется, когда расскажу, что жил в пятизвёздночном отеле за сто десять баксов в сутки. Не поверит ещё! Да я ему всяких буклетиков набрал - поверит, только от зависти недоверием оскорблять будет…
Федюня аж остановился, когда вспомнил про жену Таисию и крупный разговор, предстоящий с ней по поводу тысячи долларов, что оставил в отеле за неделю проживания, и обещанной, но так и не купленной дублёнке.
- А всё Борисыч,- негодовал теперь уже поздно Федюня, - Давай, мол, поживём как люди, может, уже никогда и не удастся…
Борисыч уже стоял на берегу, смахивая с огромного живота солёные капли и, подпрыгивая на одной ноге, ладонью выбивал воду из уха.
Федюня бодро подбежал к скамейке, артистично, как ему казалось, изображая спортсмена, и обмотался широким полотенцем.
Борисыч достал из сумки бутылку 'Абсолюта', завёрнутую в бумажный пакет. Праздник у них тут какой-то. То ли рамазан, то ли рамадан. Не расслышал Федюня, когда их предупреждал глава строительной делегации, запомнил только, что в эти дни ничего нельзя выпивать на глазах мусульман, чтобы не оскорбить их. Да и в полицию загреметь можно! А полиция у них тут огого! Федюня первый раз аж подпрыгнул, когда автодорожные полицейские, вооружённые маленьким автоматами, что-то рявкнули в мегафон, и все машины остановились, освобождая переход для пешеходов. Федюня протянул руку к наполненной до краёв пахучей жидкостью вазочке из номера (со стаканами у них тут проблема!), тоже завёрнутой в бумагу, между прочим, 5 долларов за бутылку, с какой - то неопределённой горделивостью подумалось Федюне.
Борисыч невнятно что-то пробормотал, сдвинул бутылку с вазочкой, чокаясь так же глухо и невнятно:
- Ну, что… Давай, Федюня, за Старый новый год…