Борис Семенович, Факультетский Зам и относительность восприятия.

В разгар зимы, как это обычно и бывает в жизни, роту второго курса военно-морского училища настигла сессия. Экзамен по чрезвычайно тупорылой и запутанной науке 'Теория электро- и радиоцепей и сигналов' не нравился никогда и никому. Эта наука - из разряда тех, аббревеатурам которых обычно пишут эпитафии. Например, 'рогатая' (артиллерийская) дисциплина СПУСКА: Системы и Приборы Управления Стрельбой Корабельной Артиллерии. 'Сдал СПУСКА - собирайся в отпуска'. Наша же ТЭРЦ была мудренее, скучнее и гораздо оторваннее от реальности. И гораздо подлее, потому как эпитафии ей не придумывались. Так и жили - с надеждой отмучаться, получив 'Подход - полбалла, Отход - полбалла, Раскрыл е#ало - и еще два балла'. В сумме - четкий, как строевой шаг, трояк, которому за заслуги перед СССР, по-моему, давно пора ставить памятник. В виде, например, трехглавой трехлитровой бутылки водки.
Вадик Тришкин отличником не был, но имел интересную особенность головного мозга - чем алогичнее становилась наука, тем проще она запоминалась. Попыток понять запомненное Вадик никогда не предпринимал, и с этим он очень угадал в жизни и службе, которые, как известно, не сулят философам ничего хорошего.
В результате Вадик шел на этот экзамен первым, даже раньше двух активно пыхтящих котелками взводных 'ботаников', и совершенно не волновался. За все пять лет такое было только дважды - вот этот случай и НК (Научный Коммунизьм) на пятом курсе. НК как научная дисциплина имел еще более извращенное представление о логике, мире и своем месте в нем, но это уже другая история.
Вытянув билет с 'интегрирующими цепями', Вадик сразу заявил, что подготовка ему не нужна, и принялся покрывать доску арабской вязью причудливых формул. Прямо над доской, академично отклоняясь от вертикали, висел огромный, явно срубивший не один курсовик, красочный стенд, повествующий о знаменитом русском ученом-электротехнике Б.С.Якоби и его, оказывается, правильных взглядах на пролетариат. Стенд был выполнен на проморенной фанере, и фамилия великого ученого была написана фактически белым по коричневому.
До училища Вадик активно играл в баскетбол. И, кроме того, всегда опровергал известное правило, гласящее, что анекдоты лучше рассказывать в компании длинных, чтобы поржать дважды: первый раз - с анекдота, второй, - когда дойдет да наиболее удаленных от земли мозгов. С основным чувством жизнеобеспечения советского курсанта - юмором, - у него все было хорошо.
Естественно, никто не заметил, как Борис Семенович Якоби был незатейливым, но элегантным способом лишен не только исконной фамилии, но и вообще уверенности посетителей кабинета ТЭРЦ в том, что он - Борис Семенович.
Теперь на всякого, сюда входящего, сурово смотрел Якобы Борис Семенович. То есть, неизвестно, то ли он Борис Семенович, то ли не все так просто.
- Я, - говорил потом, вытирая слезы, Вадик, - хотел добавить между 'Якобы' и 'Борис' в скобках слово 'квази', чтобы никто больше не сомневался, но места было очень мало.
И капкан, притаившись в дебрях трудной науки ТЭРЦ и сложном камуфляже ситуационных вероятностей, затих распахнутой пастью над головами ручейка курсантов, плавно текущего через эшафот у доски.
Спустя некоторое время, как и положено Коммунистической Партии, которая, как известно, за все бралась, но ни за что не отвечала, в аудитории появился замполит нашего факультета. Собственно, это мог быть замполит любого другого факультета, а еще это мог быть и Генсек. А почему нет? Только зам удовлетворял необходимым требованиям ситуации - он мог вот так просто заявиться на экзамен, он ни хрена не смыслил в предмете, и еще он должен был как-то поучаствовать в процессе. Так получилось, что кроме замполита в те времена всем этим трем условиям соответствовали начальник училища и все, абсолютно все снежные люди и инопланетяне.
Но у нас - появился наш зам. Весело плеснув водички в стакан, он огляделся, освоился в аудитории, побарабанил пальцами по столу и негромко, но бодро спросил у принимавшего экзамен капраза-отставника:
- Извините, все-таки интересно, а как его настоящая фамилия?
- Кого? - сидевший спиной к портрету капраз посмотрел на зама поверх очков.
- Ну, вот этого, якобы ученого-электротехника?

Тот факт, что глупо хлопающий глазами у доски Вовик Субботницкий получил-таки свои три балла, во-первых, совершенно ничего не говорит о степени пристрастия допроса, а во-вторых, ярко свидетельствует о справедливости Творца в Его промысле, потому что существовали абсолютно все человеческие основания поймать 'банан': великие и могучие два шара - любовь и ненависть советской научной школы. Обошлось...
Возможно, сейчас, в эту самую минуту, где-то далеко, между сползающими в океан глетчерами Исландии и кипящим прибоем Фарерских островов, в безмолвии стылого гидрокосмоса, опираясь рулями глубины о зыбкую холодную реальность, висит в воде над темной бездной гаджиевский БДРМ. Тихо лодку глубины качают... Это очень точно описано у Покровского - этакий звездолет в пустынной черноте между далекими галактиками. Иногда, редко, всего-то два-три раза в сутки, корабль на своем маршруте поднимается к поверхности океана, чтобы выставить из воды антенны, для быстротечного сеанса связи с землей и определения своих координат по пролетающему от горизонта до горизонта спутнику. И первым человеком в экипаже, получающим информационное подтверждение существования за пределами его прочного корпуса нашего, огромного, разумного и бестолкового мира, является не кто иной, как Вадик Тришкин, хохмач и командир боевой части связи подводного ракетоносца.
Эй, мужик! Ну, за тебя...
Пронеси тебя судьба мимо всех 'толстых' торпед в эти смутные времена.
Без всяких 'якобы'.