О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ

"В Риме было нечестие - у нас благочестие.
В Риме царило буйство - у нас кротость.
В Риме бушевала чернь - у нас начальство".
М.Е. Салтыков-Щедрин
"История одного города"

В пору моей бурной (буйной) юности был у меня жизненный эпизод - я около трех месяцев проработал на стройке.

Был у нас в бригаде плотник Рома. Больной на всю голову. Натурально - каждый год он по два-три месяца проводил в психушке. Держали его по трем причинам: во-первых, он никогда не буянил, даже в период обострений. Во-вторых - трезвенник абсолютный. Случай редкий, особенно на стройке и особенно в Сибири. И, наконец, в-третьих, самое главное: любая кривая, суковатая деревяшка превращалась в его руках в законченное, радующее глаз изделие - в наличник, плинтус, оконную раму. За это ему прощалось многое, в том числе и его шиза.

А шиза у него была весьма оригинальная. Роме не слышались голоса, рассказывающие анекдоты со спутника. Ему не мерещились агенты ЦРУ, пытающиеся похитить чертежи рубанка. Нет. Наш Рома был завернут на почве любви к начальству. Он не просто любил начальство - он его обожал. И каждый, кто не разделял этих восторгов (и не был, разумеется, начальником), становился в Роминых глазах человеком абсолютно конченым. К этой категории относились все остальные члены бригады, исключая бригадира - начальник все-таки...

Роме было грустно. Его любовь никто не разделял. И в этот тяжелый момент на стройплощадке появился я.

Мое отношение к начальству было для Ромы загадкой. С этим он смириться не мог. Поэтому на второй день моей трудовой деятельности он подошел ко мне и, заговорщицки понизив голос, сказал:

- Саша! Начальник - это такой человек! Ты знаешь, какой это человек?

Я еще не знал о трагическом состоянии своего коллеги, подумал, что он имеет в виду нашего бригадира или мастера. Поэтому честно сказал, что не знаю.

- Да начальник может все что угодно! Он даже может взять тебя за руку - Рома схватил меня за рукав - и сдать милиционеру! Вот! И ничего ты ему не сделаешь! Потому что он - начальник!

Я внимательно посмотрел на Рому. Глаза его восторженно сверкали, на лице застыла не менее восторженная улыбка...

Тут до меня дошло, что Рома, говоря о начальнике имеет в виду не бригадира и не мастера. И даже не прораба и начальника нашего строительно-монтажного управления. Он имел в виду начальство вообще...

Я его спросил:

- И что, по твоему, директор бани может меня сдать в милицию?

- Да! - Рома отпустил мой рукав и возбужденно запрыгал вокруг меня - Да! Потому что он НАЧАЛЬНИК!!! Ты понимаешь?

Вы можете без долгих разговоров послать больного человека на три буквы? Я тогда не смог - молод еще был. Поэтому, вместо посылания, я попытался проявить вежливость. Я сказал ему что я его понимаю. Я согласился с тем, что начальник (любой) - это великий человек. После этого я очень аккуратно пресек Ромины попытки заключить меня в свои радостные объятия и пошел работать.

Рома, решивший что он нашел, наконец-то, родственную душу, подходил ко мне каждые полчаса и осчастливливал меня сообщениями о святости и всемогуществе начальства.

Я человек терпеливый. Я терпел его излияния до конца рабочего дня.

На следующий день мое терпение лопнуло.

Когда утром Рома подошел ко мне и протянул руку к рукаву моей спецовки я, недолго думая, перехватил его запястье и объяснил все, что я думаю о начальстве, о Роме и его родителях. После этого послал его по известному адресу.

Вы видели человека, убитого горем? Испытавшего горечь предательства? Потерявшего близкого человека? Именно такой вид был у нашего начальстволюба. Я повернулся к нему спиной и занялся плинтусами.

В обеденный перерыв ко мне подошел бригадир.

- Саша, что ты сказал Ромке?

- Ничего. Просто послал его подальше... А что случилось?

- А он мне сказал, что ты грозился скинуть его с пятого этажа.

- А мятеж против начальства я поднимать не собираюсь?

Бригадир рассмеялся:

- Ну, про это он мне завтра доложит!