ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ - ЗАВОД

Осень 1987 г. Оренбург, кирпичный завод.

Уже в первый день на кирпичном заводе я понял две вещи. Первая - солдаты из стройбата и расконвоированные зеки имеют одинаковый статус, распорядок дня, обязанности и даже нормативы расценок (из трех бригад одна была вольной, там получали по 500 тогда еще полноценных советских рублей за восьмичасовую смену, а две остальные, зеки-химики и воины-строители, имели в месяц за 12 часов работы по 150, что и шло им на счет, деньги с которого выдавались после демобилизации или освобождения, кому какое слово подходит - в том слове вся и разница). Второе - зачем пьют чефир. А назовите мне другой способ, чтобы не заснуть "нечувствительно" в ночную смену с 0 до 8 утра, работая на конвейере с адской машиной-прессом, который безостановочно штампует по шестнадцать кирпичей за раз?

В перерыв мы сидели у этого пресса с дедком-наладчиком и пили чифирек, закусывая карамельками. Роскошный такой дедок, весь в наколках, лет шестидесяти с гаком, воевал в Великую Отечественную и знатно посидел после нее, еще при Сталине. Истории всякие любил рассказывать, но единственная про войну вот эта - о неистребимом политруке. Деталей я уже не помню, а может, их и не было...

Лето 1941 года. Бои под Смоленском. В пехотную роту присылают нового политрука, невысокого белобрысого парнишку лет 23-х. И (кто помнит, каким был средний срок жизни младшего комсостава во время боя? пять минут, шесть, семь?) при первой же контратаке, то есть попытке завалить своими телами непрерывно строчащие пулеметы немцев, он и многие его солдаты остались лежать в немецком окопе, а полк отступил. Его расформировали, раскидали по новым частям, а рота, в которой осталась едва четверть прежнего состава, вошла в новое соединение. Но политрук выжил и зимой под Москвой по неисповедимой тропинке судьбы снова оказался в своей роте. Про то, как он вышел из окружения тем летом первого года войны, он никому и никогда не рассказывал. Здесь же, под Москвой, сразу перед второй атакой его и убили - он успел только встать в рост, взмахнуть пистолетом и скомандовать: "Рота, за мной!" С тех пор эта часть прошла очень много военных дорог, но везде - под Харьковом, Курском, Львовом - где бы рота ни шла в атаку, среди бойцов оказывался невысокий политрук-замполит, только уже не белобрысый, а седой. И каждый раз его неизбежно убивало - то пулеметным огнем, то близким разрывом снаряда... Последний раз он был убит на переправе через Вислу.

Дедок отпил чефира, помусолил карамельку и сказал: "Байка, конечно. Но я его видел..." Тут "до боли мелодичный" звоночек нам пропел, что полчаса перерыва закончились, мы пошли по местам и конца этой истории я так и не услышал.

Вообще-то кирпичный завод связан у меня с другим событием - с первым днем реального дембеля, когда мы получили документы и деньги, сделали части ручкой и поехали к своим ребятам на завод в Оренбург, чтобы переночевать там и с утра идти покупать билеты. Но даже водки с ними выпить не удалось, потому как ребятам надо было в ночную смену - ну, не судьба. Да и настроение было какое-то невнятное, ни радостно ни грустно - вроде и вот она, вольница, а вроде и не осознал по полной, что два года уже прошло, что ты через пару дней окажешься дома - и это будет навсегда. Как-то неправдоподобно быстро все происходило, а может, событие было настолько долгожданным, что в него подсознательно не верилось, когда оно все же случилось... Вечером сидим в комнате отдыха, глядим концерт артистов зарубежной эстрады. А последние месяцы мы телевизора даже на картинке не видели (степная же площадка, дембельский аккорд), посему смотрим не отрываясь эту диковинку - поющий ящик с вольной жизнью внутри. А там вдруг... Ящик завопил "You're In the Army Now"... М-да... "The sergeant cried: Stand up and fight!" И тут-то до меня и дошло, доехало, добралось, нахлынуло и накатило! И я завопил в ответ, ребятам: "Всё! Кто в армии, а кто уже и нет! Дембельнулись мы!" Ребята меня поняли. Вот в тот момент мы и прочувствовали, что означает на самом деле это гордое, но стершееся от долгого употребления слово "свобода" и каково это - быть свободным. Кто демобилизовался с двухгодичной срочной службы, меня поймет :) Ни до ни после этого я не помню такого интенсивного чувства радости и облегчения, как то, что я испытал, прыгая на продавленной кровати перед черно-белым "Рубином" в общежитии Оренбургского кирпичного завода N2.