ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ - БОЕГОТОВНОСТЬ

Зима 1987 г., военно-строительная часть под Оренбургом....

Утро, легкий снежок. Батальон на плацу в полном составе. Перед строем - командир батальона майор Н. Глаза комбата мечут молнии, уста извергают громовой рык, движения подобны боевой пляске св. Витта, кончик несуществующего тигриного хвоста нервно стучит о сапоги. Как и положено батяне-комбату, то есть истинному отцу солдатам, он популярно разъясняет личному составу, какие именно действия он совершал с нашей собирательной солдатской мамой и какого рода инцест он собирается совершить со всеми нами. А дело было вот в чем...

Случилось так, что вчера поздним вечером в штаб к нашему комбату зашел командир соседней ракетной части, полковник. То ли просто выпить по-соседски, то ли сферы влияния поделить. Однако же слегка усугубили, а в состоянии среднего подпития разошлись во взглядах на боеготовность. Полковник, проведший полжизни в ракетных частях, упирал на то, что готовность стройбата всегда была нулевая и он готов это доказать - вот прямо сейчас. Естественно, комбат о вверенном ему подразделении был иного мнения. Поспорили. Комбат согласился подождать результатов и не звонить по внутреннему в роты. Время, отметим, час ночи.

В двух ротах полковнику повезло - в первой дневальный мирно прикорнул на тумбочке и не собирался просыпаться посередь ночи ради каких-то непонятных трехзвездочных офицеров. Безо всяких рефлексий приняв полковника за свой ночной кошмар, он слегка нахмурил лоб, почмокал губами и продолжил давить на массу. Грозный взгляд в упор также был проигнорирован. Полковник языка брать не стал, а ограничился трофеем - журналом боевых дежурств. В расположении второй роты дневального на тумбочке вообще не было - кажется, он чистил кому-то сапоги в сушилке. Уже с двумя журналами под мышкой в меру нетрезвый сталкер в полковничьих погонах гордо, но тихо прошествовал в третью роту. Дневальный, молодой татарин Радик Юнусов, был на месте и почти не спал. Но при внезапном и бесшумном появлении прямо перед ним целого незнакомого полковника он с перепуга напрочь забыл, что надо делать. Наверное, так чувствовал себя какой-нибудь стражник в небезызвестном городке Трое, увидевший, как из безобидного деревянного коня на городской площади сыплются многочисленные головорезы, размахивающие мечами. Героическим усилием удержавшись от обморока, в состоянии легкого помрачения сознания Радик принялся исполнять вариации на темы устава (в татарской фольклорной аранжировке), пользуясь, по-видимому, методом последовательного приближения. Сперва враз покрасневший воин отдал честь и выдавил мучительным шепотом: "Рота, подъем!" Пара секунд молчания, во время которых полковник, кажется, пытался сообразить, кто он такой и что делает в чужой роте во время подъема. Затем пронзительный истеричный дискант: "Зыдравия жылаю, тэрищ пылковник! ...(пауза)... За время вашего присутэсэтвия ...(пауза)... отсутэсэтвия ...(пауза)... никаких пра...шесэтвий ...(пауза)... не пра...из...шло!" Окончательно дезориентированный полковник нахмурился сильнее и продолжал угрожающе безмолвствовать. Еще три секунды оглушительной тишины, во время которых дневальный побледнел до дрожи в ногах... но спасительные слова были найдены! (В скобках заметим, что теперь Радик мог кричать даже "Сезам, откройся!" Все, что мог, он уже совершил - своим визгом разбудил дежурного по роте и тот пошел выяснять, что случилось.) Завершающий аккорд, хриплым сорванным шепотом: "Ди-ди-журный па роте, на выыыход..." И о чудо! - из сушилки выползает заспанный сержант-дежурный. Сержант был после учебки, поэтому даже спросонья отбарабанил все дозволенные речи со скоростью и интонацией отбойного молотка, косясь на непонятные пушки в полковничьих петлицах. Услышав знакомую колыбельную, полковник расслабился. Молча поправил на сержанте шапку и пошел допивать в штаб. Вот так-то. "Коли служишь по уставу, завоюешь честь и славу".

Тем не менее, счет 2:1 в пользу полковника. Потому-то и был так грозен наш комбат с утра, потому и обещал показать нам зимовье горных раков и сладкую жизнь с матерью мифического Кузьмы. "Мы будем жить теперь по-новому", ага. И понеслась кривая. Многие были вынуждены согнуть свои гордые выи в бараний рог, затаиться, "потерям несть числа"... Целых три недели продолжался "дивный новый мир", затем комбат остыл и все вновь вернулось на стройбатовские круги своя - в колею плана, объема работ, закрытия нарядов...

Что же касается семейных отношений при воспитании личного состава, вот слова нашего начштаба, обладавшего красивой молодой женой: "Ох надоели вы мне, бойцы. Вот еб@шься с вами с утра до вечера, и хоть бы толк какой был. Придешь домой в десять, поужинаешь, жене полпалки вялой кинешь и спать. А утром снова сюда..."