Наследники Лазо.

Зима 1981 года, Северная Карелия, 909 военно-строительный отряд, Новый Софпорог - Верхняя Хуаппа.


(Не серчайте - буду многословен. Графоманствую потихоньку :))
С чего всё это началось? Где концы тех начал? Наверное с того, как я сидел в ленкомнате и слушал, как замполит Хаппонен, местный карел-двухгодичник, втирал нам про Устав. Было это не в нашем гарнизоне, а в Софпороге, где я со своим МАЗом был в командировке, текущий ремонт делал. Так вот, замполит Хаппонен вешал нам лапшу про Устав и дисциплину и в качестве наглядного примера прицепился к одному парню из Подмосковья:
- Вот военный строитель-рядовой ... вчера был замечен в употреблении спиртного. В прошлом году он также был замечен пьяным, что говорит о систематическом употреблении этим солдатом спиртных напитков. А дома у него жена, ребёнок. Какой из него муж и отец, если в течении срока службы он дважды был пьяным? Практически - алкоголик.
Парень с Серпухова до сих пор стоял молча, пока замполит надрывался, "на этом отдельном примере мобилизуя общественность", но тут не выдержал:
- Вот только не надо мою семью трогать! Подумаешь алкоголик, два раза за год выпил, Да любой прапорщик во сто раз больше меня выпивает, и никто его алкоголиком не называет.
- Товарищ солдат, не забывайте об Уставе. Не вам решать, можно ли пить прапорщику.
И тут уж я возмутился. Вот бы промолчать мне, но недаром сказано: язык мой - враг мой. Да и надеялся к тому ж, что я тут командированный и мне всё с рук сойдёт.
- Товарищ лейтенант, разрешите?
- Говори.
- Вот вы тут Устав помянули, а вот я нигде в Уставе ни видел, чтобы солдату нельзя было пить. Ну вот не читал я такого! Вы не подскажете, где это написано, может я пропустил чего? И кроме того, Устав - он ведь один для всех, для солдат и офицеров. И если б Устав запрещал военным пить, то офицеров это бы тоже касалось.
Все в ленкомнате с изумлением уставились на меня. Я нарушил сразу кучу писанных и неписанных правил армейского этикета. И самое главное: "Старшим в жопу не заглядывают!" В смысле - командирам не делают замечаний и не указывают им на нарушение уставных и прочих положений, на это есть вышестоящие начальники.
Замполит оглядел меня оценивающе: сразу сдать меня на губу или чуть погодить? Нет, это будет непедагогично, солдаты поймут это так его проигрыш, вроде как возразить по существу ему нечем. И он поднял перчатку:
- Если ты внимательно читал Устав, товарищ солдат, то там написано, что нельзя нести караул в нетрезвом виде. Хотя вы все в стройбате, не ходите в караул, но это положение Устава караульной службы на вас, как на военнослужащих, тоже распространяется.
- А вот я читал, что в стройбате Уставы строевой и караульный - не действуют.
Замполит уж совсем изумился:
- Где это ты мог такое прочитать?
И он посмотрел на меня откровенно враждебно, словно я открыто заявил, что слушал "Голос Америки" или читал Солженицына.
- В "Памятке военного строителя", вон она лежит, - я кивнул на стенд с политической литературой, на который никто никогда не обращал внимание. - Там написано, что в стройбате действуют Уставы: гарнизонный и дисциплинарный. И всё.
Хаппонен не поверил такому крамольному заявлению и сам взял со стенда эту книжицу. Перечитал указанную страницу. Хм-м-м! Возразить было нечего, но последнее слово должно было остаться за ним, по определению.
- Хорошо, в субботу после ужина ты со мной пойдёшь в гарнизонную комендатуру, и там мы продолжим дискуссию по Уставу.
Блин! Вот это называется - попал! И ведь никто за язык не тянул, сам вылез, правдоискатель хренов. Ясно, Хаппонен решил сдать меня, суток пять мне светит, не меньше, а там ещё добавят. Таких вот, шибко вумных, не любят.
- Вот тебе и памятка военного строителя, - язвительно сказал кто-то из солдат, глядя в мою сторону. Чужих в этой роте, как и везде, не любили.
До субботы оставалось ещё четыре дня и я начал ремонтировать МАЗ ударными темпами. У меня был шанс сделать его к субботе и уехать в свой гарнизон, пусть потом Хаппонен ищет меня на Хапе. Хм, почти каламбур.
Надо ли говорить, что в субботу утром мой МАЗ к бою и походу был готов. И я побежал в штаб за документами, военбилетом и маршрутным листом для проезда в погранзону. В комнате начштаба Киричко, куда я пришёл за ними, уже стоял какой-то молоденький лейтенант из новоиспечённых, только с училища, и канючил:
- Что у вас за служба, что у вас за порядки... Меня, целого лейтенанта, солдаты на хуй посылают. Любой прапорщик у них имеет больший авторитет. Нельзя ли перевестись в другой гарнизон, товарищ капитан, куда-нибудь в город...
- Сынок, - ответил ему начштаба, - не жалуйся, служба везде трудна. И солдаты везде одинаковы, куда их не целуй - всё равно будет жопа. Посылают тебя, говоришь? Это ещё не беда, вот если б ты к ним в лес (он кивнул на меня), на Хапу попал, там тебя солдаты не только посылали бы, но и в морду давали. Пойми, офицерские погоны, офицерская форма и хромовые сапоги не дадут тебе авторитета и уважения. Ты сам, как личность, должен быть авторитетом для солдат.
Я быстро получил все нужные документы и побежал в гараж. Уже на КТП меня тормознул начмед, держащий в руках какую-то стеклянную бутыль.
- Ты куда, на Хапу?
- Да.
- Я поеду с тобой.
- Дык, скоро ж автобус с офицерами поедет. Может лучше вам с ним, там удобнее? А у меня и печка не работает, холодно. А на улице - минус сорок, замёрзнете, товарищ лейтенант.
- Нет, я с тобой поеду.
Всё ясно. Начмед вёз в нашу медсанчасть регулярную норму спирта. Потому и не поехал с офицерами, знал, чем это закончится.
Но я продолжал его отговаривать:
- Машина только с ремонта, не обкатана, может сломаться по дороге. Рисковано это.
- Но тормоза в ней есть?
- Есть!
- А это самое главное, остальное - пустяки!
- Да только вот воздушную систему на морозе прихватывает, так что тормоза всё равно не будут работать.
- Ничего, доедем...
- Ладно, садитесь.
Но сразу на Хапу уехать не получилось. Следующим меня тормознул главмеханик майор Густин.
- Ты на Хапу.
- Да!
Надеюсь, он не захочет тоже со мной поехать. Не люблю ездить с командирами, тем более в другой гарнизон. Без них можно к магазину подъехать, купить чего-нито спиртного. А то и подзаработать, подвезти чего кому.
- Подъезжай к складу, воин, там тебе погрузят насос для вашей котельной. У вас на Хапе водяной насос сломался, роты уже неделю без отопления, в казармах лёд на полу.
Вот это новость! Впрочем, я всё равно б не сменял родную мне Хапу на Софпорог, тем более, что здесь мне грозила губа, если не уеду сегодня. Хаппонен свою угрозу не забудет, можно не сомневаться. Гнусный это мужик, рассказывали - он и на офицеров стучал своему политначальству, и даже получал за это в морду от комбата.
Наконец, насос погрузили, а теперь - газу! И на Хапу, домой. Надо же, за год с лишним службы казарму домом стал называть. Да так он и есть, по сути.
Сердце чуть не выпрыгивало у меня из груди, когда я, наконец-то, отъехал от комбината в сторону Старого Софпорога. Поскольку печка в моём чаморочном МАЗе не работала, да и не было её отродясь, то пришлось опустить оба боковых стекла, чтоб не заиндевело от дыхания лобовое стекло. И это при минус сорока на улице! Впрочем, мне было жарко, гидроусилитель руля тоже не работал, исправного насоса в гараже для меня не нашли. Ну и плевать, мне на этом самосвале больше не работать, после рейса я перейду в лесоповальную бригаду. Мослать вручную баранку тяжёлого МАЗа - не самая лёгкая работа, и вскоре от меня пошёл пар, несмотря на мороз. Я посмотрел на начмеда. Лейтенант потихоньку закрывал окно, из которого на него дул морозный воздух. Лобовое стекло тут же покрывалось морозными узорами, я протирал его рукавицей и сердито говорил лейтенанту, чтобы он не закрывал боковое окно. Он соглашался, опускал стекло, а потом снова потихонечку поднимал его.
Наконец, мне надоело бороться с инеем на стекле и уже за погранпостом я сказал медику:
- Что у вас в бутыле - спирт?
- А тебе то что за дело? - сердито так ответил.
И я начал грузить его:
- Ну, вы слыхали про спиртовые антиобледенительные системы? Спиртом поливают обледеневшие поверхности самолёта и он испаряется вместе со льдом.
- И что?
- Ну так, я уж заебался стекло протирать. Если б мне глотнуть спирта и дышать им на лобовое стекло, то иней на него бы не садился.
- Ты что! Ты ж за рулём!
- Ну дык, я ж глотать его не буду, только рот ополосну. А то не доедем, на хрен, - припугнул его. Тормозной кран к тому времени прихватило замёрзшим конденсатом в воздушной системе, ехали практически без тормозов.
Остановились, летёха открыл бутыль и протянул её мне:
- На, тока немного.
- Само собой, - и я присосался к бутыли, делая глотки.
Вот только не надо вопить "Не верю!", уважаемые читатели. Я и сейчас могу на спор выпить чистый спирт из горлышка, а уж тогда, в стройбате - тем более. К тому же на морозе спирт легче пьётся.
Начмед вырвал у меня бутыль, едва не обломав мне зубы.
- Хватит, увлёкся! Ты ж сказал, только рот ополощешь.
- Так что ж по-вашему, я спирт выплёвывать должен? И как у вас язык повернулся, товарищ лейтенант, такое кощунство произнесть. Да для вас, вижу, вообще ничего святого нет: спирт - и на землю!
И мы поехали дальше. От спирта стало совсем жарко, язык у меня развязался и я ещё долго нёс начмеду всякую чепуху:
- Подумаешь - сорокаградусный мороз - что я первый год на Севере, что ли. Нас ебут - а мы крепчаем! К тому ж я родом из Сибири, так что не надо меня, та-ащ лейтенант, Родиной пугать.
Он же скис совсем, похоже - подходил к точке замерзания.
А мне было хорошо - по фигу мороз, зато какая суровая красота вокруг! Низко над горизонтом простужено светило хмурое солнце, вдоль дороги - сугробы, за ними заснеженные высоченные деревья. Сопки, покрытые льдом озёра, низкое серо-свинцовое небо. Раньше я жил в Крыму (из Сибири меня увезли ребёнком) среди степей, вживую леса не видел, только читал о них. И слово "лес" для меня однозначно сочеталось со словом "русский". Влияние одноимённого романа Леонова. Но здешняя суровая природа никак не навевала мысли об Иван-царевиче и трёх богатырях. Больше чудились суровые, немногословные герои финского эпоса "Калевала". Вобщем, всё здесь было какое-то чуждое, нерусское, я чувствовал себя здесь чужим, непрошенным оккупантом.
Наконец, приехали на Хапу. Начмед, как сидел скрючившись, так потом вылез и скрюченный поплёлся в санчасть. Сосулька ходячая. А я, подняв кабину, слил воду и только потом заглушил мотор.
Всё! Больше я не шофёр до самого дембеля, провались ты - железяка хуева. Больше не буду я до потери пульса гонять по лежнёвк и зимникам, а ночью трахаться с ремонтом вместо сна. Пусть теперь салабоны корячатся с тобой. Дедушка Саша будет на лесоповале "прохлаждаться", помвальщиком. Ночью всяко валить лес не заставят.
Надо бы ещё зайти в столовую, может, пожрать дадут. В окошке раздачи мне плеснули жидких щей. Я подошёл к хлеборезке, которой заведовал Цыпа.
- Привет, - говорю, - Дай, пожалуйста, хлеба, только с Софпорога приехал.
Последовал вполне закономерный и типичный для армии ответ:
- А меня не ебёт! Я все порции на роту выдал, надо с ротой было приходить.
- Но я же только что приехал с командировки.
- А меня не ебёт! Надо было в Софпороге обедать.
Бесполезно. Я не стал спорить и пошёл к своей миске на столе. Ладно, похлебаю баланду впустую.
И тут сзади:
- Эй!
Обернулся.
- На!
И он протянул мне два куска черняжки с таким видом, словно полцарства бросил к мои ногам.
- Так и быть, бери. И помни мою доброту.
Мне в душу словно горькой желчи плеснули! Ну да ладно, голод не тётка. Но запомню. Вообще я не злопамятный. Просто злой, и память хорошая (с).
- Спасибо, Цыпа, - говорю надтреснувшим голосом, - не забуду.
И не забыли ему солдаты! На дембель набили ему таки морду за подобные дела.
После ужина меня увидел наш старшина.
- Привет! Ты привёз насос для котельной?
- Ну.
- Хрен гну! Надо было сразу же мне доложить, уже бы ставить начали. В казармах холоднее, чем на улице! Беги в котельную, предупреди кочегаров, а я пойду в гараж, насчёт насоса распоряжусь.
Интересно, если котельная не работает неделю, чего там кочегары делают? Но старшина сказал, что к ним идти туда.
В котельной, разумеется, никого не было. Я на всякий случай осторожно, чтобы не обморозить лёгкие, крикнул:
- Эй, мазуты, есть кто живой?
Вдруг послышались странные звуки, словно кто-то отдраивал рубочный люк подводной лодки. Наконец, дверь топки отворилась и я с изумлением услышал оттуда голос кочегара:
- Чего надо?
А-бал-деть! Огнеупорная обмуровка котла остывала медлено, долго сохраняя тепло, и как только температура внутри топки стала сносной, кочегары положили доски на колосники и спали внутри, согреваясь.
- Я насос вам новый привёз, сейчас его сюда притащат. Так что готовьтесь.
- Ладно, поняли.
Я повернулся к дверям.
- Эй! - раздалось из котла, - А топку кто за тебя закрывать будет? Тепло-то выходит!
Я вернулся со скрежетом затворил железную дверцу топки. Наследники Лазо, блин.
Вы бы ещё на замок изнутри закрылись.

Послесловие.
Лето 2003 года. Санкт-Петербург.

Я в машине, стою у переезда. Давно забыты суровые дни службы на Севере. Всё наладилось, устаканилось, устроилось, переехал после армии в Питер, закончил Политех, женился. Я теперь приличный средний обыватель. Cижу в своей машине. Со мной в машине - моя жена и мои дети. И мы едем на нашу дачу.
По железнодорожному пути медленно идёт состав с лесом. Рассеяно взглянул на сосновые хлысты и меня вдруг словно током ударило. Да это же моя служба - лесоповал! На красной коре брёвен, словно на крови, померещились буквы - "ВСО"!
И словно не было после того двадцати с лишним лет, я вдруг ощутил себя снова стройбатовцем, в вэсэошке цвета хаки, вспомнил своих друзей, лес, морозы, ревущий МАЗ без глушителя, скрип поваленных сосен. Жарко прихлынули к горлу воспоминания и повлажнели глаза. Всё, что было со мной после армии, вдруг показалось таким серым, невзрачным и будничным. Вдруг остро ощутил, насколько яркие и незабываемые воспоминия оставили те трудные два года. А в армии, наоборот, казалось что служба тянется медленно и уныло. Всё, как говорится, относительно.
- Дай фляжку, - говорю жене вдруг севшим голосом.
- Ты что, ты ж за рулём!
- Дай, я сказал!
Моя жена давно усвоила нехитрый секрет семейного счастья - никогда не спорь с мужем. И протянула мне плоскую охотничью фляжку из нержавейки, её подарок на день рожденья.
Я отвинтил горлышко и сделал пару глотков, не ощущая вкуса.
За вас, ребята! За тех кто в стройбате! За ваше мужество, за то, что вы прошли через всё это! И за тех, кто навсегда остался в тайге. За вас, братаны. Буду помнить о вас всегда, обещаю.
- Поехали, - сказала жена, - шлагбаум открылся.
И почти одновременно завопили звуковыми сигналами машины, стоящие позади меня. Чтоб не задерживал их.