Андрюшка призвался сразу после весенней сессии. Как и ещё человек шестьдесят нашего потока. Андрюшка был тогда ещё неудержимым романтиком. Любил наблюдать амбициозный пилотаж ласточек, писал стихи, сочинял песни и свято верил в любовь и счастье в любви. Безмерный романтизм не был выбит из него всеобщим стремлением студенческого авиационного молодняка выглядеть циничными, шершавыми, псевдо-крутыми людьми.
В то время как сверстники гонялись за юбками на предмет потрахаться, Андрюшка просто взял и влюбился. Андрюшка и Танька сошлись сразу, ещё в колхозе. Продолжался их рай весь первый курс. В ночь перед Андрюшкиным уходом сидели взявшись за руки на крыше общежития. Оттуда видели рассвет. Там поклялись ждать и любить друг-друга. Оба были рыжеватыми. Звали друг-друга *моё солнышко*. Солнышки не должны расставаться. Но их разлучила армия. Письма шли нескончаемым потоком в обоих направлениях. Андрюшку перевели в Кубинку. Десять часов на поезде. В сентябре Танька навестила его в первый раз. Романтичный Андрюшка, несколько подавленный и огрублённый первыми месяцами службы в первый раз за много дней взял в руки гитару. Пел всю ночь, как раньше. Для неё. Потом было опять расставание. Навсегда в его памяти запечатлелась его маленькая Татьянка на перроне Казанского вокзала. Слёзы, стоящие в её огромных глазах, рыжеватый локон, непослушно падающий на лоб. Танька приезжала ещё пару раз, но то расставание Андрюшка никогда не позабудет. Время, неподвластное никому шло вперёд. Прошёл год. Летом вышло постановление об амнистии студентам. Среди всеобщей праздничной атмосферы ожидания своих пацанов из армии Танька выглядела мрачной и встревоженной. Андрюшка пришёл 15-го сентября, рано-рано утром. Залез в общагу старой протоптанной тропой через балкон второго этажа. Подошёл к двери 201-й комнаты. Постоял, приложил ухо. Потом сел у стенки. На часах - 5 часов. Пусть поспит, решил. Задремал. Около восьми решил постучаться. Дверь открыла Аннушка, Танькина соседка.
- Ой, Андрюшка!!!
Бросилась на шею.
- Танька спит?
- Танька? Аннушка опустила глаза. - Танька здесь не живёт. Она переехала. В семейку.
- В семейку? Андрюшкино сердце упало, но мозг всё ещё искал какого-нибудь простого объяснения. Аннушка поломала всё.
- Да, в семейку. С мужем. Она боялась тебе писать
Виновато оправдываясь, как будто была в этом её вина, Аннушка ещё что-то говорила, гладила его по плечу, плакала. Андрюшка ничего не слышал. Просто стоял и пустыми глазами смотрел на табличку с фамилиями на двери. Потом поднялся на мужские этажи. Его целовали, обнимали, радостно дёргали. Он был одним из первых вернувшихся. На учёбу не пошли. Пили поганую водку-чебурашку, заедали салом, запивали берёзовым соком из одной трёхлитровой банки. Потом гуляли. Под вечер хватились Андрюшки. Искали везде. Наконец нашли. На крыше. Сидел, смотрел на прощальные, перед похолоданием, пируэты ласточек. Сидел всю ночь, не замечая холода. Встретил рассвет. Друзья всю ночь тайком продежурили за углом будки лифта. Боялись чтоб не прыгнул. Друзьям Андрюшка долго не простит того, что всё знали, но никто не писал. Потом потянулись серые будни. Иногда Он видел её в институтских коридорах, прятался. Втянулся в учёбу. Иногда всё-же вспоминал. Вспоминал её большие глаза там, на перроне Казанского. Через год увидел её в положении. Потом она исчезла.

Андрюшка закончил институт в 95-ом, когда рынок авиационных специалистов был мёртв. Работы не было, денег не было, будущее казалось пустым и пугающим. Переучился на борт-техника вертолёта. Вернулся в армию. Во вторую чеченскую летал там. Потерял экипаж, сам был тяжело ранен. Из Моздока переправлен в госпиталь в Москву. Незадолго до первомайских его выписали. Ехал из госпиталя на вокзал. В метро увидел её. Со спины. Танюшка изменилась, но Андрей был уверен, - это она. Несколько остановок ехал так, молча поедая взглядом её затылок. Потом она повернулась. Подошла. Андрюшка опять увидел те самые глаза. Они молча обнялись и очень долго ехали так, забыв обо всём на свете.

P.S.
Армия их развела. Не будь армии, второй раз они бы не встретились. С тех пор Андрей и Таня не расставались. Мы не главные хозяева наших судеб.
История правдива и сохранила много реальных деталей.