Уссуриийск- Смоляниново.1983г.
- Ну,давай еще по чуть чуть!
- Леха! Где ты его берешь? Дрянь несусветная!
- У дефектоскопистов!
- ???
- Ну,это тележка такая.Ее по рельсам катят ,там приборы,их шилом заправляют.В конце смены шило сливают.Не на землю ,естественно...
-Ну,давай за твой скорый дембель! Дай Бог,чтобы не в декабре!..
- Я уйду первым! Самым первым!...
- Нереально! У тебя,что,папа округом командует?
- Нет! Но уйду первым.Потому,что знаю свой дембельский аккорд.А его я закончу через неделю после приказа!
Признаться,Лехе я не поверил.Самая первая партия дембелей всегда уходила ,как минимум,месяца через полтора.Весь разговор происходил в Доме офицеров гарнизона Смоляниново,где Леха трудился художником,и куда нас с Макарычем отправили за наглядной агитацией.Агитация сохла,Макарыч по обыкновению проводил время за бутылкой у кого-то из многочисленных знакомых,снабдив меня сухпаем и отправив в Дом офицеров,где и пристроили до завтрашнего утра.Художник Леха был классный!За плечами имел худграф института им.Герцена в Ленинграде.Выполненные им портреты всяческих военачальников и героев во множестве украшали фойе Дома офицеров.Леху ,как талантливого художника,ценили,жил он ,как у Христа за пазухой,в части появлялся крайне редко,но,против обыкновения,сослуживцы относились к нему неплохо.Кроме умения рисовать Леха был разрядником по самбо,посему наезжать на него желающих не находилось,к тому же разрисованый Лехой дембельский альбом очень и очень ценился в гарнизоне.Правда,чести этой удостаивались единицы,входившие в число друзей и земляков.Лехиными рисунками гордились,как работами известных мастеров.При всем этом я очень сильно сомневался,чтобы его отпустили самым первым ,причем сразу после приказа:
- Леха! Ну нереально это!Ты художник классный,потому первым и не уйдешь,пока всё что можно не разрисуешь!.
- Спорим! Если уйду - поставишь мне литр,когда в Питере будешь!Коньяка!!!Не шила!..
- Да уж! Такой отравы там не найти! Из чего его делают?! Судя по запаху - из квашеных галош!..
Леха нацарапал мне свой питерский телефон на открытке со знаменитой картины "Ленин в октябре",кажется,где Ильич в окружении солдат и матросов произносил какую-то речь:
- Вот,тоже,блин,халтура! В актовом зале клуба железнодорожников панно на всю стену рисую.И на хрен им там лысый в кепке?!Как будто ничего больше изобразить нечего!..
Вопрос о шиле можно было не задавать.Если Леха разрисовывает клуб ж.д.,значит там он им и разжился.
- А аккорд какой будет?
- Новая офицерская столовая.На 100 процентов уверен!
- Ну,разрисуешь,и все равно ,я думаю,первым не уйдешь.Найдут еще чем нагрузить!
- Копи деньги на коньяк! Французский не надо,ни к чему тебя разорять! Армянский пойдет!..
Леха, действительно, уволился самым первым.Когда я,через неделю после приказа, позвонил в Смолянку,Лехи там не оказалось,и мне было отвечено,что тот,судя по всему,уже пьет водку дома.Ничего не оставалось,как восхищенно выматериться...
По первому ноябрьскому снежку,грея в карманах куртки две бутылки армянского коньяка,я подходил к старому дому на Моховой.Неделю назад приехал домой,дня три квасил с друзьями и родственниками,и зачем-то ,уже не упомню,поехал в Питер.Прошло полгода,но Леха меня вспомнил сразу,заорал в трубку,чтобы я немедленно подъезжал к нему,дал адрес и объяснил как найти квартиру.Жил он в полуподвале с отдельным входом,на двери красовалась огромная подкова,выкрашенная каким-то фосфорецирующим составом. Ошибиться было нельзя и я уверенно постучал.Дверь распахнулась,волосатый и усатый Леха ,радостно матерясь,облапил меня и потащил внутрь.На столе исходила паром кастрюля картошки,тут же присутствовал кусок сала,банка маринованных огурцов,буханка хлеба,две граненые стопки и бутылка столичной.Я вытащил из карманов коньяк:
- Армянский.Ты выиграл!
Леха жизнерадостно захохотал:
- Блин! Помнишь ведь!! Ну,давай,наливай тогда, водку на потом оставим!
Бутылка "столичной" перекочевала в междуоконное пространство,где у Лехи,судя по всему находился холодильник.Янтарная влага ухнула внутрь и разлилась приятным теплом.Леха,как выяснилось,поступил в Академию художеств,с родителями не живет,подрабатывает дворником,посему живет в ведомственной квартире.После первой бутылки я не выдержал.Любопытство распирало:
- Леха! Ну как ты умудрился первым уйти? Я ведь позвонил через недели полторы после приказа в Смолянку,а тебя там и след простыл!..
Оказалось,Леха был, помимо художника,еще и неплохим психологом.Краем уха услышал ,что комдив, бывший родом из Ленинграда,как-то обмолвился при своем водителе,что он вырос в старом дворе на Васильевском острове.По счастливому стечению обстоятельств и паре упомянутых разомлевшим комдивом деталей,Леха догадался о каком дворе идет речь.Учась в институте,они частенько ходили на этюды в те края,посему вспомнить тамошние пейзажи Лехе труда не составило.И на огромной картине во всю стену,украшавшей кабинет командующего в новой офицерской столовой,взгляду остолбеневшего комдива предстал залитый утренним солнцем,полыхающий осенним багрянцем кленов,до боли знакомый питерский дворик.
Комдив молча стоял ,впившись взглядом в картину.После примерно десятиминутной паузы были произнесены всего три слова:
- Васильева уволить.Завтра!
Вот так Леха и попал домой раньше всех.К концу второй бутылки разговор вновь повернул на тему Смолянки и Леха поинтересовался:
- А ты в клуб железнодорожников после этого не заезжал?
В упомянутый клуб я заезжал.Уже ближе к собственному дембелю.Макарыч,которого я туда зачем-то отвозил,проходя мимо огромного панно,изображавшего Ленина в октябре,вдруг резко остановился,потом отошел к потивоположной стене,посмотрел на панно издалека,затем фыркнул,помотав головой и подозвал меня:
- Видишь солдата рядом с Лениным?
Я вгляделся.С обожанием уставившись на вождя мирового пролетариата,держа в руке винтовку,с абсолютно идиотским выражением лица на стене был изображен ни кто иной,как начальник политотдела дивизии полковник Пилипенко.Среди множества солдат и матросов Макарыч узнал немало знакомых лиц старшего офицерского состава и хохотал от души:
- От,зараза!Это ведь тот художник,который в Доме офицеров был!Ну,молодец!...

Леха погиб,спустя несколько лет после нашей последней встречи.Долгое время у меня на стенке висел небольшой акварельный этюд,подаренный им в тот памятный вечер: подернутке голубой дымкой приморские сопки и где-то за ними - бесконечное море...