БАЙКИ ВОЕННОПРОКУРОРСКИЕ (очередные)

В армии матом не ругаются-
В армии матом разговаривают

История образца примерно 1988 года. После долгих веселых и не очень приключений я был призван на действительную военную службу сроком на 2 года в звании лейтенанта уссыции. Когда в середине декабря 1987 года я приехал по месту направления - в г. Хабаровск, то я был одет в самую свою теплую одежду. По дороге от аэропорта до места назначения меня по крайней мере три человека спросили, не случилось ли со мной чего и не нужна ли мне теплая одежда. Добравшись до ВП КДВО и найдя искомое начальство я с места заявил, что отсюда я поеду только на юг, а если не на юг, то нах, лучше дезертировать, чем по такому морозу 2 года колупаться.
Начальство вняло, и был я направлен для службы в военную прокуратуру в г. Лесозаводск Приморского края (широта Сочи).
К моменту призыва я уже изрядно (2 года) проработал в системе гражданской прокуратуры. И кое-что уже о работе следователя знал. Так что ничего особо нового на новом месте службы/работы я для себя не обнаружил, кроме того, что я оказался пожалуй самым опытным следователем в этой богоспасаемой конторе. Ну и ладно, где бы насильников и убийц не ловить, лишь бы ловить. Еще, правда, предстояло, освоить специфический пласт «военных преступлений». Настроение, правда, было препоганое, связанное с насильственным отрывом от любимого дела и коллектива.
Надо отметить, что в системе военной прокуратуры имеется институт так называемых дознавателей. Кто служил - тот знает. Это офицеры частей, которые исполняют по указанию следователя разные поручения, а особо толковые допускаются до проведения следственных действий. Обычно командование норовит назначить на эти должности неперспективных (по его, командира, мнению) офицеров (среди них было много очень и очень толковых парней), либо действительно туповатых, никчемных или разного рода начхимов и т.п., без которых, как я понимаю, командование вполне обходилось.
Смысл существования дознавателей я осознал довольно быстро, т.к. убедился на собственной шкуре, что поспеть всюду, при разбросе частей в радиусе 100 и более км и наличии в производстве до 15 уголовных дел, поспеть всюду самому, нереально. Осознав это, я от одного из командиров попросил прислать дознавателя. Приехал майор, скажем, Иванов (не важно).
Надо сказать, что «на гражданке» разговаривать матом не сильно приветствовалось. Гражданские избалованные вежливым обращением, могли и обидеться на такое обращения. Да и будучи человеком по природе вовсе не грубым, я, учитывая старшинство по званию и возрасту прибывшего офицера, вежливо осведомился об имени-отчестве прибывшего, т.к. к военному стилю общения испытывал, и весьма вежливо попросил его собрать некоторые интересующие меня документы об очередном шалуне, попавшем в поле зрения ВП. Иван Иванович (пусть будет так) вежливейшим же образом сказал, что все сполнит, скажем, к среде, и с этим он отбыл.
Пришла среда, настала пятница, Иван Иваныча как не было, так и не было. Дозвонившись с трудом до его полка, вышел с ним на связь и все еще вежливо попенял, на что получил извинения, заверения и обещания. Надо ли говорить, что общениям сбыться было не суждено. Долго я названивал то Иван Ванычу, то его командирам. Это обстоятельство меня озадачило. Как то, погруженный в думы, шел я по коридору «родного» учреждения, когда из кабинета коллеги - интеллигентнейшего Саши (тоже следователя) я услышал совершенно страшные матюки, подобных которым я редко когда слышал. Заинтересовавшись, том более, что с Сашей мы уже к тому времени были в хороших отношениях, я решил заглянуть к коллеге. Саша был старлеем. Перед ним навытяжку стоял майор, на которого Саша орал, как на нагадившего в вазу детсадовца. Майор попыток прервать поток сквернословия не делал. Я понял, что чего я то в армейской субординации не понимаю. Не то чтобы меня она (субординация) волновала. Отдание воинской чести я флегматично игнорировал, на все вопли начальства заявляя, что честь у меня одна, я ее никому не отдаю. Желающие могли применять любые репрессии, как двухгодичника, они меня не интересовали. Да и посадить меня на губу, как я потом узнал, можно было только с санкции окружного прокурора. Желающих связываться за 2 года не нашлось.
Тем не менее, когда вопли закончились, я зашел к Саше и осведомился о причинах его ярости. Саша при этом выглядел совершенно спокойным, добродушным и улыбающимся. На мои недоуменные вопросы он ответил, что ставил задачу дознавателю. Его слова я принял к сведению.
Когда мне наконец посчастливилось завлечь к себе тело моего Иван Иваныча, я поставил это тело у стены и вспомнив все, что только мог вспомнить, а также присуропив кое-что из услышанного от Саши, я стал ему внушать, что он должен задрав полы шинели бежать и исполнять мои поручения, а не то... Меня хватило минут на пять. Больше всего меня поразил финал. Майор ни капли не обиделся. Он выслушал меня совершенно спокойно. После окончания моих матерных воплей, он сказал фразу, которая меня добила. «Ты бы так СРАЗУ и сказал, что тебе действительно это надо, а то мне откуда знать». После чего мужик, уточнив задание, ушел. И через три дня я получил все, что мне от него было надо.
Это был момент истины в части того, как разговаривают в армии.