ВЫПУСК 8. ЧЕЛОВЕК РАССЕЯНЫЙ С УЛИЦЫ БАСЕЙНОЙ...

Ура, раскопал классный сайт с кучей историй (Питерские байки). Перерыл свыше 700 и выбрал те, которым место на Биглер.ру Сгруппировал их по смыслу на несколько небольших сборничков и отправил модератору. Надеюсь, что г-н Биглер будет выставлять эти сборнички по мере необходимости. Самым нетерпеливым- дорога сюда: www.piter.nev.ru
Ваш Kaptenarmus

(История 361)

Когда началась Великая Отечественная война, Владимир Серафимович Ярмагаев был артистом Ленинградского радио. Как и все оставшиеся в Ленинграде артисты, он вошел в одну из концертных бригад, а после организации Блокадного театра, играл в его труппе.
В спектакле «Русские люди» Ярмагаев исполнял роль эсэсовца Розенберга. Однажды, из-за обстрела и отсутствия света спектакль закончился позже обычного. В тот день Ярмагаев должен был еще выступать по радио. До выступления оставались считанные минуты, и опоздать было невозможно. В полной эсэсовской форме артист бросился к выходу, на ходу стирая грим. В дверях его нагнал вахтер, накинул на него пальто и крикнул: «Фуражку, фуражку-то хоть снимите!». Ярмагаев сунул фуражку под пальто, выскочил на улицу, и только там осознал опасность передвижения по осажденному городу в немецкой форме. По Малой Садовой истощенный артист бежал так, как не бегал и в мирное время. У самого Дома радио, когда Ярмагаев уже начал успокаиваться, его вдруг кто-то схватил сзади за руки. Эсэсовская фуражка покатилась по земле...
- Ведите меня в охрану Дома радио, - прохрипел артист.
- Нет уж, голубчик, подальше пойдешь! - свирепо пробасил схвативший.
Но к счастью для артиста, бдительным прохожим оказался знакомый милиционер, который шел в Дом радио на дежурство. Он узнал Ярмагаева и быстро привел его в помещение охраны - на улице уже начала собираться толпа, и раздавались голоса, что надо задержать обоих. В Доме радио падающему с ног артисту дали стакан воды, чистый платок и полкусочка сахару, что было куда более эффективным сердечным средством, чем лекарства.
К микрофону Ярмагаев успел и нахлобучку от начальства перенес стоически - передача прошла нормально.

(История 487)
Поздней осенью 1920 года Осип Мандельштам приехал в Петербург и прямо с вокзала направился на Каменноостровский проспект, к Георгию Иванову. Ровно в семь утра у Иванова раздался требовательный стук в дверь. Георгий Иванов в ужасе вскочил с постели - обыск! нужно немедленно уничтожить письма из Парижа! Иванов мечется по квартире, а стук все нетерпеливей, все громче... сейчас дверь начнут ломать. Георгий Иванов подходит к двери, и, стараясь, чтобы его голос не дрожал, спрашивает: "Кто там?". Слышит в ответ хриплое "Я, я!" и, открыв дверь, видит совершенно синего от холода Мандельштама.
"Я уже думал, что мне крышка, замерзну у тебя тут под дверью", - радостно говорит Мандельштам, а Иванов рад вдвойне, что это не обыск, а Мандельштам.
Обогрев поэта и напоив его морковным чаем с вяленой воблой и изюмом, выданными по академическому пайку, Иванов интересуется: "Осип, а бумаги у тебя в порядке?" "Документы?" - переспрашивает Мандельштам, "конечно, в порядке!" и не без гордости достает удостоверение личности, выданное Феодосийским полицейским управлением при бароне Врангеле на имя Осипа Мандельштама, сына петроградского фабриканта, освобожденного по состоянию здоровья от призыва в белую армию. "И с этим ты ехал через всю Россию?"- присвистнув, спрашивает Иванов. - "Да, а разве этого не достаточно?"
- "Достаточно, чтобы сегодня же ночевать на Гороховой, 2... Ладно, Осип, идем к Луначарскому, он тебе бумаги выдаст. Да... видно о поэтах, как и о пьяницах, Бог всегда особенно заботится и устраивает их дела..."