"Мы все водили в наше время, когда-нибудь и как-нибудь..."

Ранним морозным зимним утром узел связи "Лопушок" (название изменено)
Краснознамённого Среднеазиатского Военного Округа поднялся по
"плановой" тревоге. Дежурное освещение, лязг "калашей" в оружейной
комнате, мат, осоловелые зевающие рожи личного состава - песня, петая
и тысячи раз перепетая на бескрайних просторах нашей
Родины. Оригинальность в старый мотив внезапных тревог вносило
изданное накануне распоряжение командира части подполковника П.: во
избежание разрыва радиаторов "ЗиЛов" и "Уралов", вода из оных должна
была в нерабочее время спускаться и храниться в сорокалитровых флягах
в казармах, а именно в "сушилках". Согласно распоряжению, в однородный
поток серых шинелей, влекомых суровым казахстанским ветром в сторону
автопарка, забавным образом вливались парочки "духов", волокущих в
довесок к "калашам" и противогазам ещё и баки с живительной влагой.

Экипажу станции космической связи не повезло: половина
водителей-"карантинцев" находилась в санчасти с неподтвердишимся
впоследствии подозрением на дизентерию и не могла принять участие в
рекордном забеге. Боксы пустели, "приёмники" и "передатчики"
разъезжались на заранее приготовленные позиции, а "космонавты" уныло
ходили вокруг своих железных коней и предвкушали заслуженные
сексуальные акты с отцами-командирами. Особенно мрачен был дембель
Советской Армии сержант Диордиев: каждая минута простоя семимильными
шагами отдаляла его от "почётки". С невесть откуда прорезавшимся
болгарским акцентом он носился по боксам и проклинал водил,
"нажравшихся всякого дерьма".

Ефрейтор З., автор истории, не испытывал никаких тёплых чувств к
сержанту и в глубине души даже немного злорадствовал, ибо совершенно
справедливо считал, что для такой сволочи, как Диордиев, уехать домой
даже в последнюю партию - незаслуженное поощрение. Но в какой-то
момент З. понял, что он вышел если не из одной шинели, то уж точно из
шинели, сотканной из шерсти той же самой овцы, что и шинель будущего
автора ещё не написанного "Освободителя". З. подумал: "А вдруг и
вправду война?"

"Т-щ сержант, я сечас!" - крикнул З. и лихо забрался в кабину
ближайшего "Урала". "Урала" с прицепом, на котором стояла в позе
неустойчивого равновесия многотонная "тарелка" космической
связи.

Мотор завёлся с пол-пинка. Надавив на сцепление всем своим тщедушным
телом, З. включил первую передачу. "Урал", как дредноут времён Цусимы,
начал медленно выползать из бокса. На лицах сослуживцев З. застыло
выражение непонимания, восхищения и отчаяния.

Ефрейтор З. сидел за рулём впервые в жизни.

Судьба ефрейтора хранила. "Урал" заложил крутой вираж и вытянул из
бокса прицеп, не обрушив ни одну колонну и даже почти не ободрав
намотанный на антенну СВЧ кабель, покрытый изнутри чистым
серебром. Заподозрившие неладное прапорщики и лейтенанты боязливо
забегали в сектор обзора водителя "Урала" и делали руками угрожающие,
предупредительные и запретительные знаки. Но ефрейтор З. не обращал на
них внимания. Всё его сознание было сконцентрировано на воротах
автопарка, таких узких, по-идиотски узких, да ещё и расположенных не
прямо по курсу, а под углом 90 градусов. Все мосты были сожжены. Чтобы
остановить рыгающего соляровым выхлопам монстра, нужно было отвлечься
от руля и надавить всем тщедушным телом на сцепление. Этого ефрейтор
З. не мог себе позволить. Это означало неминуемую смерть
неопределённого количества мечущихся прямо по курсу прапорщиков и
лейтенантов, а значит - Караганду. Дисбат.

Судьба сохранила ефрейтора З. ещё раз. При повороте на 90 градусов
"Урал" въехал боком в угол домика дежурного по парку. Лязг металла,
хруст кирпича, мат прапорщиков и лейтенантов слились в экстазе и
заглушили рёв дизеля. По-крайней мере, так показалось ефрейтору З. На
самом деле дизель заглох сам. Четыре пары рук вытащили ефрейтора из
кабины, оглушённого, охреневшего и всё ещё не до конца проснувшегося,
и поставили на промёрзшую казахстанскую землю. "Урал" с прапорщиком
Г. в кабине снова завёлся с пол-пинка и с пол-пинка же миновал
злосчастные ворота. Манёвры удались.

А что же стало с ефрейтором З., спросите вы? А ничего не
стало. Человек, проспавший "полевую ленинскую комнату" и расстрелявший
пулеулавливатель, может позволить себе мелкие шалости. В конце концов,
никого ещё не убыло от того, что его на построении полка перед строем
обозвали "му#$ком".