Преступление и наказание.

1981 год. Северная Карелия, гарнизон Верхняя Хуаппа, 909 военно-строительный отряд.

Пролог.

Итак, вернулся я с госпиталя. Лежал там с лёгким сотрясением мозга после драки (см. http://www.bigler.ru/showstory.php?story_id=1068). Лукаш, что ударил меня тогда сзади по затылку, посматривал на меня с лёгким опасением. Не меня лично он боялся, а то, что его могут посадить за это дело. Сколько бы блатные не травили - что тюрьма им дом родной, но на кичу никому неохота. Но не стал я его закладывать, прикинулся что у меня потеря памяти, амнезия. Лукаш воспрял духом. И в тот же день, в столовой, заорал на меня:
- Без команды к приёму пищи не приступать! Чо, не поэл, баклан?
И гордо этак повёл своей правой рукой с повязкой дежурного по роте. Формально он был, конечно, прав, но дело не в этом. Тем самым он дал мне понять: "Ничо ты мне не сделаешь. Отметелил тебя физически, теперь и морально тебя буду иметь! а настучать на меня зассышь."
Ну уж нет. Пусть побили меня тогда в умывальнике, но наезжать на себя всё равно не дам. Крут ты, конечно, Лукаш. Но знаю за тобой слабое место. И я сказал Лукашу, кивнув на его красную повязку на рукаве:
- Сотрудничаешь с администрацией? Типа, "совет коллектива колонии"? А я-то думал, ты упорный вор, в законе, в отрицаловке. Боюсь, когда уйдёшь на дембель, твои кенты по зоне не поймут тебя, если узнают, что ты ссучился. Твои же земляки новгородские раззвонят на воле.

1. Преступление.
Ох, если б знал тогда, к каким последствиям приведёт эта моя фраза, то заткнулся бы и молчал в тряпочку. Нет, для меня лично последствий не было, но для дисциплины в роте...
Лукаш до службы имел две судимости - условную и срок в малолетке. В роте поначалу был вроде как лидер отрицаловки. Т. е. клал с прибором на дисциплину, субординацию, распорядок и т. д. В стройбате такие вещи вполне канают, если на производстве работаешь нормально. Стройбат вообще дисциплиной не отличается, да и порядки близки к зоне.
Но к моменту описанных событий он получил лычки младшего сержанта и вроде как "встал на путь исправления". Стал покрикивать на остальных на подъёме и построении, стал бригадиром, да и работать стал лучше. А если в стройбате солдат хорошо работает - то к нему вообще почти нет претензий. Всякие там отдание чести, команды "смирно-вольно", "разрешите обратиться" и прочий армейский долбоевизм в нашем ВСО отсутствовали как класс. Да, надо сказать, что работал Лукаш трактористом на трелёвочном ТДТ-55. Тракторист трелёвочника на лесоповале - одна из центральных фигур на производстве, даже важнее, чем вальщик. Нелегко завалить 41 кубометр за смену (лес у нас был мелкий потому и нормы небольшие). Попробуй держать бензопилу целый день в руках, вжимая её в ствол, запаришься! Руки вальщика - стальные клещи, в рукопожатии запросто кости ладони ломают. Некоторые вальщики и по сто кубов давали. Но попробуй вытрелевать эти сорок или сто кубов! Если трактор, в отличие от бензопилы, постоянно ломается, ходовой трос и чокера рвутся, трактор тонет в занесённых снегом ручьях и болотцах, да и не в силах иной раз вытащить пачку хлыстов по волоку на эстакаду - штабель вытрелеванных и обрубленных хлыстов. А часто трелевать и по крутому склону приходилось. Потому именно трактористы, наряду с вальщиками, обычно руководили бригами. А выработка бригады засчитывается по вытрелеванному и отгруженному лесу, а не по заваленному.
Такие дела. Эх, да что там долго объяснять, поработайте сами полгода на лесоповале и всё поймёте, ничего сложного, привыкнете, за пару годиков.
Так вот, после той моей реплики Лукаш, Саня его звали, тёзка он мой, забил на дисциплину. Решил доказать всем, что он - "путёвый", авторитетный, что не ссучился, что в "законе", дескать. Ну, авторитет в законе вообще не пошёл бы служить, даже в стройбат. Знаю, зачем отсидевшие служить идут, и даже в комсомол там вступают. После армии получат новый паспорт - и привет, никакой судимости, чистенькие мы. Ну и правильно, вобщем, жизнь вся впереди, зачем пачкать документы, раз уж биографию не исправишь.
Так вот, Саня забил на дисциплину. Хорошо хоть, не на работу, а то точно новый срок схлопотал бы.
Он не вставал на подъёме, он ходил в столовую без строя, демонстративно не снимал шапку в ленинской комнате, что в советские времена было страшным кощунством. Он валялся на кровати, пока все стояли в строю на вечерней поверке и хамил командирам. Несколько раз его сажали на губу, но ему это - как с гуся вода. "Не страшнее, чем на зоне!" - говорил он корешам, поглядывая в мою сторону. Словно хотел доказать мне: "Видал - я в отрицаловке, я не ссучился!"
Ох, что я натворил! Ну, блин, почему не подумал тогда о последствиях.
И вот, как-то вечером стоим на вечерней проверке. Прапорщик Федя зачитывал наши фамилии, а мы лениво отвечали:
- Я!
Доброжелатели иногда добавляли:
- Головка от хуя!
Были и варианты:
- Пупкин?
- В армию забрали!
- Сидоров?
- Военный строитель-рядовой Сидоров пал смертью храбрых в боях с баланами (брёвнами)!
- Петров?
- Чокеровался (повесился)!
Так вот, со смехуёчками, и шла вечерняя поверка. Лукаш в это время валялся на своей койке поверх одеяла, в сапогах и телогрейке (в казарме было нежарко), на свою фамилию даже не отвечал, западло. За него отвечал один из чокеровщиков его бригады.
По окончании поверки Федя, приложив руку к козырьку, отправился в канцелярию докладывать, что "Вечерняя поверка в пятой роте произведена. Лиц, незаконно отсутствующих нет."
И тут Саня цинично и нагло заржал:
- Федя, ну ты и дебил, бля! Я ебу и плачу...
Поймите, я не одобряю его действия, просто честно описываю обстановку в нашем стройбате. Из песни слов не выкинешь.
Федя обернулся, побагровел, а потом кинулся в канцелярию, уже бегом. Оттуда через минуту выскочили сразу три командира: Федя, наш ротный и замполит с верёвкой в руках. Он любил при стычках с военными строителями, особенно с пьяными, сразу связывать их. Не буду долго расписывать, что было потом, но, короче, раскидал Лукаш всех троих и со словами: "Заебётесь вы меня связывать!" лёг спать. Да, забыл сказать, он был крепко поддавший в то вечер. Водки купить у нас в лесу, да ещё в приграничной зоне, было негде, но водители лесовозов приторговывали ей. Продавали солдатам по цене десять рублей бутылка, при стоимости в магазине 4-12.

2. Наказание.

Похмелье было тяжким. С утра Саня вспомнил, что он натворил с вечера. Ё-моё, это ж губой не отделаешься, могут в дисбат посадить. А это не губа, игрушки кончились.
Сразу после подъёма его вызвали в канцелярию. Там сидела вчерашняя троица командиров, что хотела давеча связать его. И ему торжественно объявили пять суток ареста. При этом замполит добавил, что на губе ему обеспечен ДП. Доппаёк то есть, в смысле - на губе ещё несколько суток добавят. И после завтрака Саня стал собираться на губу: тёплые суконные портянки, потом валенки, шинель поверх телогрейки, тёплые рукавицы, поверх них - брезентовые, рабочие. Морозы на улице под тридцать-сорок, а на губе почти не топят, одна тоненькая дюймовая труба с отоплением на всю камеру, на ней часто портянки сушат. А то и стекло в зарешечённой форточке часто выбито, губари нарочно не вставляют, чтоб служба мёдом не казалась.
И вот, после завтрака, ротный подъехал на ЗИЛ-130 к казарме, где построились на работу военные строители, и громко крикнул :
- Лукашёв, в машину!
Перед этим замполит созвонился с губой, узнавал - есть ли места на губе для посадки. А то могут и обратно завернуть, как это было со мной летом, за полгода до того. Впрочем, отвлёкся.
...
Примерно в тридцати километрах от Хапы, ближе к Тунгозеру, им навстречу попался уазик с начальником леспромкомбината полковником Х...-м. Выглядел он как Настоящий Полковник: весом в полтора центнера, кулаки как огромные гири, голос его напоминал рёв паровоза, а голенища его сапог были разрезаны, иначе их было не одеть на ногу. Его водитель Ласин рассказывал, что когда в уазике сидит Х..., то машина даже не подпрыгивает на кочках.
Полковник махнул рукой, чтобы ЗИЛ остановился. Из ЗИЛа выскочил ротный и подбежал к полковнику с докладом:
- Та-рщ полквнк, везу арестованного на гауптвахту!
- Кого, - спросил только полковник, глядя на ротного мутным взглядом.
- Военный строитель Лукашёв.
- Ты чо, блядь, глухой! Я тебя, мудак, спрашиваю: КОГО везёшь?
- Тракторист он, - сообразил, наконец, ротный, чего от него хотят.
Полковник сначала побагровел, а потом заревел, как буксир в тумане:
- Что-о-о!!!??? Саботаж!!! Да я тебя... сопляка... в говно сотру!!! Комбинат план не выполняет! А он... тракториста.. отрывать от производства... расстреляю тебя, мерзавца! Страна требует героев... а пизда рожает дураков... таких как ты! Ах ты... продукт аборта... А ну, сюда этого военного строителя!
Из кузова вылез Лукаш и подошёл. Приосанясь, насколько это возможно при его комплекции, полковник выдал своё командирское решение:
- В лес его! Пусть честным трудом искупает свою вину.
И Саню на том же ЗИЛе отвезли на делянку, прямо к его трактору.

Послесловие.

И Саня служил дальше. Только снова переметнулся к "ссученным". Он стал замкомвзвода, сержантом. Такое положение давало ему массу привилегий. На дисциплину можно забить уже официально - командиру положено. Можно безнаказанно выпивать, а главное - это давало ему почти неограниченную власть над солдатами. Теперь уж можно было вволю орать на них, бить, измываться. Под предлогом укрепления дисциплины. Работал он, правда, отлично, потому претензий к нему быть не могло.
И вот как то летом 81-го, через полгода после этого случая, случилось ЧП. Мы стояли тогда на вахте возле дороги на Калвалу, лес валили. Как-то вечером они вчетвером свалили на МАЗе в самоволку, в посёлок Кепа. Замполит догнал их на летучке ЗИЛ-157, потребовал вернуться. Замполита они отметелили, скинули в подсад (кювет), и поехали дальше уже на двух машинах.
Саня получил тогда четыре года. Те, кто был с ним, тоже сели.
Как говорится, награда нашла героя.