Сильные духом.

Разноцветными огоньками аэродром светился в непроглядной темноте ночи. К тяжелому транспортному самолету, надсадно ревя двигателями, подъехали тентованные “Уралы”. Едва головная машина остановилась, из нее выпрыгнул капитан Ефремов.
- Рота! К машинам! - зычно крикнул он.
Тут же один за другим с грузовиков посыпались солдаты, выстраиваясь у машин.
- Справа по одному в самолет, бегом - марш! - вновь скомандовал ротный.
Через пару минут, как только последний солдат скрылся в чреве самолета, мощная рампа закрыла вход. Транспортник тяжело оторвался от полосы, натужно ревя моторами, и исчез в непроглядной мгле. В грузовом отсеке было сумеречно. Лишь несколько лампочек освещали салон.
Один из солдат, близко сидевший от линзы иллюминатора, пытался рассмотреть что-либо внизу, но ничего, кроме вращающихся дисков винтов, не было видно. Владимир Стриженов летел на самолете впервые в жизни, впервые, хотя в армии уже 6 месяцев. Вдруг среди ночи их подняли по тревоге, как было не раз, но впервые выдали боевые патроны и гранаты к подствольнику.
Мысли его прервал прапорщик Соболев:
- Не бойся, Стриж...
Он не успел договорить, в салон вошел ротный Ефремов и сказал: “Получена боевая задача: в Карабахе на погранзаставу произведено нападение “оттуда”, пограничникам необходима наша помощь. Проверить оружие! Возможно, сразу - в бой. Задача ясна?
- Так точно! - в один голос ответила рота. Оглянувшись на ребят, ротный добавил:
- Не дрейфить, вы все умеете, главное - не теряйтесь. Так, как на учении, - и все получится. - и скрылся в кабине.
Стриженов отбросил приклад, проверил ремни бронежилета, достал подствольный гранатомет и одним заученным движением поставил его на место. Когда все было кончено, Владимир снова бросил взгляд в иллюминатор. За стеклом - темнота и более ничего.
Самолет низко прошел над горами, коснулся бетонки аэродрома, выбросив облако дыма от сгоревшей резины колес, останавливаясь, свернул на стоянку, где, выстроившись в ряд, стояло около десятка БТРов.
Как только открылась рампа, солдаты по команде ротного погрузились на них. Владимир со своим отделением, следуя за ротным, попал на головной БТР. БТРы, громко урча, покатили по дороге, разбрызгивая лужи, высвечивая неровную дорогу; фары мощным потоком света высвечивали из темноты участки незнакомой местности.
Через полчаса езды стали четко слышны звуки перестрелки; где-то внизу, в долине, были видны отблески пожара. Совсем рядом с головным БТРом пронеслась светящаяся трасса.
- Быстро - с машины! - заорал Ефремов.
Как только Владимир в числе последних покинул, казалось, столь надежную защиту, взрыв на время ослепил его. Сознание еще не донесло до него, что произошло, а глаза уже видели пылающий БТР. Где-то рядом раздался голос ротного:
- Ребята! Вперед, цепью, перебежками, на визуальном контакте, пошли!!!
Краем глаза Стриженов заметил, что остальные также попрыгали с брони. Второй БТР был окутан облаком взрыва. Раньше Владимир никак не мог себе представить, как может гореть броня, а сейчас на глазах у него мощная мина буквально разметала боевую машину. Сознание снова затуманилось. Ему все увиденное казалось кошмарным сном. Еще несколько часов назад он мирно летел в самолете и не мог даже представить этого кошмара, этого ада. Из оцепенения его вывела команда ротного - вперед! Рота, словно на учениях, развернутой цепью, перебежками, прикрываясь огнем автоматического оружия, направилась к заставе. Пули с каким-то неприятным цоканьем шлепались о землю, поднимая фонтанчик грязи. Владимир бежал, падал, стрелял, делал все машинально, как на учении, и думал только об одном: быстрее добежать до угла дома, который виднелся совсем рядом. Едва он забежал за угол дома, как из него выскочило несколько человек, стрелявших наугад в темноту, откуда прибежал Владимир. Стриженов машинально нажал спусковой крючок автомата, тот несколько раз дернулся и смолк. Короткая очередь оказалась на редкость удачной: двое неизвестных остались лежать у дверей, а третий скрылся в темноте. Сбоку раздался крик “Ложись! Уйди от света!”.
Владимир плашмя шлепнулся в грязь, пытаясь вставить в автомат новый магазин. Над головой что-то просвистело, и веер пуль впился в стену дома, осыпав его штукатуркой. Приподняв голову, он хотел поблагодарить своего спасителя, но увидел лишь серые фигурки нарушителей, сбегающих по склону горы в сторону границы. Огоньки их выстрелов светились в предрассветной мгле. Вдруг фонтанчик грязи взметнулся впереди и чуть правее. Только сейчас Стриженов увидел того, своего недобитого третьего нарушителя, который лежал метрах в пятидесяти от него за валуном, почти сливаясь с ним.
Владимир на фоне здания при отблеске пожара был виден ему как на ладони. Почти не целясь, трясущимися руками Владимир нажал на спуск подствольника, его больно толкнуло в плечо, а на месте валуна вырос небольшой грязно-розовый фонтан.
Вдруг все как-то разом стихло, только слышалось потрескивание пламени, пожиравшего остатки строения.
- Рота, прекратить огонь! Ко мне! - услышал голос ротного Стриженов. Он медленно встал из грязи и молча глядел на приближающихся однополчан.
Светало. Утренний туман клубами стелился в низинах гор. Дождь прекратился, медленно уступая прохладе и ветру. На фоне гор сожженная застава с трупами пограничников и бандитов выглядела кощунством в этом прекрасном мире. Владимир впервые в жизни увидел столько мертвых. В роте были убиты трое и пятеро были легко ранены, но пограничники заставы, все двадцать четыре человека, погибли. Пять человек из них во главе с начальником заставы погибли в штабе заставы, уничтоженные выстрелом из гранатомета. Остальные ребята дрались до последнего патрона, о чем свидетельствовали пустые магазины их автоматов.
Как так могло случиться, почему погибли его ровесники, кому это надо? - думал Владимир.
- Зачем, пусть даже если они бандиты, так издеваться над мертвыми бойцами?
Он подошел к двум убитым им бандитам. Один был почти его ровесником, другой, судя по экипировке, матерым и опытным боевиком, возможно, убившим его старшего брата там, в Афгане. Стриженов подошел к валуну и своими глазами увидел, что натворил выстрел из подствольника. Бандит был посечен осколками гранат, как дуршлаг. Экипировка этого бандита вновь поразила Владимира, а зарубки на прикладе говорили о том, что это матерый убийца и бандит, на счету которого немало жертв.
Спокойствие само по себе пришло к нему, а в душе постепенно вспыхивали злость и ненависть. Перед глазами стояли трупы обезглавленных пограничников и скальпированный прапорщик. К середине следующего дня ротный собрал личный состав подразделения и разъяснил обстановку, из которой Владимир ничего не понял, кроме того, что народ, живший вчера в мире друг с другом, сегодня смотрит врагом друг на друга. Селение идёт на селение, брат на брата, из-за чего, непонятно. Всё это называлось просто - беспорядки. Им, молодым ребятам, с помощью щитов и дубинок, не применяя оружия, предстояло не допустить кровопролития и всячески пресекать попытки расправы одних над другими.
Во второй половине дня прилетели “вертушки”, забрали страшный груз и улетели, предупредив ротного о том, что в Карабахе погода меняется очень часто, а вместе с ней - и обстановка на границе и в селениях.
Утром следующего дня рота получила задачу по поддержанию порядка в районном селении Сальяны. Через полчаса два взвода на БТРах прибыли в назначенное место. Бойцы выстроились цепью на площади перед зданием администрации. К середине дня на площади собралось много народу, от стара до мала. По мере увеличения народа напряжённость возрастала. Старики - “аксакалы” что-то кричали на своём языке. Владимир ничего не понимал, ему впервые стало жутко потому, что он видел их фанатические взгляды и слышал какие-то сумасшедшие выкрики. Вскоре всё слилось в сплошной шум, на площади сошлись две людские стены, не подвластные никому. Цепь солдат, используя щиты и дубинки, пытались оттеснить их друг от друга, но, как по взмаху волшебной палочки, обе стены вдруг бросились на солдат. Взявшись за руки, бойцы старались оттеснить нападавших щитами, на которые сыпался град камней.
Стриженов видел, как щит сержанта не выдержал удара лопаты, лопнул и на голову парня опустился металлический прут. Стальной шлем смягчил удар, но сержант, потеряв сознание, упал.
- Уносите его отсюда и вызывайте по рации подмогу! - крикнул Владимир Александру. Прапорщик Соболев занял место сержанта, и цепь бойцов вновь сомкнулась, но, как оказалось, не надолго.
Стриженов вдруг увидел, как молодой здоровенный бородач непонятного возраста поднял на уровне головы Соболева обрез охотничьего ружья и выстрелил. Шит прапорщика, разлетелся, лицо его мгновенно превратилось в кровавое месиво. Соболев упал под ноги беснующейся толпе. Владимир невероятным усилием, оставив щит, сорвал с плеча автомат, с криком - убью гады! - выпустил весь магазин в воздух. Его примеру последовало ещё несколько солдат, освободившихся из жестких объятий разъярённой толпы, срывающей своё зло и ненависть на русских солдатах, вставших на их пути. Почти в тот же момент на площадь с рёвом прорвалась подмога на шести БТРах. Лишь к вечеру в селении удалось установить относительный порядок. Потери роты составили десять человек ранеными, Соболев скончался по дороге в больницу.
- Если так пойдёт дальше, к концу недели роты не будет, - подумал Владимир.
Позже ротный на вечерней поверке поблагодарил ребят за службу и сказал, что до прихода спецпогранотряда задача по охране границы и поддержанию порядка в селениях лежит на них.
Утром, после подъема, Стриженов был приятно удивлен. На территории заставы стояло шесть новехоньких БМП и рядом с ними строй спецпогранотряда.
- Все! - подумал Владимир, - теперь будет легче.
Но реально все сложилось не так, как хотелось ему. Этой ночью рота вместе со спецпогранотрядом стали заложниками очередной игры политиков. После непродолжительного, но мощного артналета бандформирования количеством около трехсот человек пересекли границу и устремились на помощь оппозиции, но на пути встретили ожесточенное сопротивление непонятно откуда взявшихся пограничников.
Застава заняла круговую оборону.
К исходу дня осталось всего 3 БМП, которые были скрыты в земляных обваловках. Ротный погиб в первый час боя. Обороной руководил капитан Зубов - командир спецпогранотряда. Росло число раненых и убитых. Владимир находился рядом с БМП и теперь вместе с экипажем держал оборону на этом месте. К закату солнца бой принял наиболее ожесточенный характер. Любым путем бандиты старались вывести или захватить БМП. Вот и сейчас Владимир увидел в прицел автомата, как совсем еще юный бандит ловил в прицел башню БМП. С третьего одиночного выстрела с ним было покончено. Однако одна из рядом разорвавшихся гранат, выпущенная другим гранатометчиком, поразила механика-водителя, улыбчивого Сергея из Ростова. Уже оглохший и черный от копоти Владимир отстреливался одиночными выстрелами от наседавших бандитов, экономя патроны. Вдруг что-то, словно бревно, ударило в грудь, и он потерял сознание. Очнулся от того, что кто-то лил на него воду. Открыл глаза и увидел улыбающегося Ивана, командира БМП.
- Разлегся здесь. Хватит сачковать! - проговорил он шутя. - Скажи спасибо бронежилету да их снайперу. Видать, он молодой, раз целился в грудь, - промолвил он. - Марш в башню, к пулемету! - уже грозно прикрикнул он.
В БМП было душно, сильно болела грудь. Освоившись на новом месте, он погладил знакомый РПК и стал осматривать позиции засевших в камнях “духов”. Вдруг БМП дернулась, и в башне появился дым. Только через мгновение Стриженов понял, что это Иван очередным снарядом накрыл “духов”. Наконец в прицеле он увидел своего обидчика. Снайпер действительно оказался “зеленым”, но был самоуверен, лежал на высоком возвышении между двумя валунами, излишне суетился, что говорило о его недостаточной подготовке.
Первая очередь Владимира ударила ниже валуна, но вторая вспорола снайпера, как чучело, отбросив его вниз. Лишь под покровам ночи удалось все же “духам” почти в упор расстрелять БМПэшку, да и то только с третьего захода.
К полуночи Владимир, еле живой и оглохший, с обгоревшим лицом и руками, на спине с раненым Иваном, пробрался в штаб заставы. Зубов смотрел на него, как на человека с того света. Владимира покинули силы, и он упал. Пришел в себя он уже в “вертушке”, которая увозила его, раненого, но живого, домой, в Россию. Он, как во сне, слышал, как один летчик говорил другому, очевидно, о нем и его друзьях: “Это чудо-ребята, сильные духом и жаждой жизни. Держаться два дня без помощи смогли только они”. “Других у нас и не было,” - подумал Владимир, засыпая.