Аспирантские байки

Каторжанские байки
Пойдут, только за душу тронь
А. Новиков

История эта произошла в те далекие, теперь уже почти легендарные времена, когда девушки были моложе, трава на газонах зеленее, портвейн «Иверия» стоил два ноль две, а колбасы не было вовсе. Был я тогда беззаботным, зеленым как майская травка аспирантом-первогодком и жил в общежитии, стоящем на одном из проспектов прекрасного города Ленинграда. Согласно изустным преданиям в доме этом до революции помещался публичный дом. Правда ли сие доподлинно никому не известно, но, судя по веселым нравам проживающего в нем сообщества, кое-какие основания у легенды были.
Определившись с местом действия событий, следует познакомиться с их участниками. Себя я уже представил, попробую вкратце описать остальных героев.
Под номером первым пойдет мой друг и сосед, аспирант второго года Генка. Длинный рыжий носатый субъект, утверждающий, что страдает язвой желудка, и под этим предлогом категорически предпочитающий водку портвейну.
Второе место по справедливости следует отвести Ленке, его пассии. Ленка была веселой студенткой четвертого курса, туристкой и большим мастером петь под гитару. На почве туризма и бардовской песни мы с нею были большими друзьями. Геныч периодически подозревал большее, был не прав, но мы его не разубеждали, чтоб человеку жилось интереснее.
Третьим в строю стоит Вовчик, также студент четвертого курса. Я не зря упомянул строй. Дело в том, что главной характерной чертой этого героя нашего повествования было то, что он когда-то стал, да так навсегда и остался сержантом спецназа ВДВ. Лучшей школы жизни он себе представить не мог и не хотел. Долго с недоумением вспоминал, как я обстрелял его в тире на кружку пива, и утешился только, когда взял реванш в метании в цель ножа.
Замыкает список Григорий. Григорий это простодушие, несокрушимый оптимизм и чрезвычайные физические данные. Пиво из трехлитровой банки он разливал по кружкам одной рукой. Натуральный Портос.
Наша с Генкой двухместка всегда была открыта для гостей, и все официальные и неофициальные праздники, а также спонтанные междусобойчики и просто гулянки всегда проходили там. Общежитской поговоркой стали слова, которыми однажды в коридоре обменялись наши соседи.
- Гляди, пол моют!
- Еще бы! Ты видел, какие к ним девки ходят?
И вот однажды после бурно проведенного вечера, плавно перешедшего в белую ночь, мы втроем, Ленка, Геныч и я, ранним утром плавно перемещаемся к ближайшему пивларьку, имея в виду поправить серьезно подорванное здоровье. По пути Лена, как это и положено хозяйке дома, просвещает нас относительно самых ярких подвигов, совершенных вчера нами и каким-то непостижимым образом не удержавшихся в нашей памяти. Мы, опять же как и положено, вяло отпираемся, говоря, что с такими высоконравственными и интеллигентными людьми как мы ничего подобного происходить не могло. Когда я приступил ко второй кружке, меня осенила некая мысль. Лена - осторожно сказал я - а ведь ты могла бы и еще много чего про нас напридумывать, с уверенностью мы опровергнуть ничего не сможем.
На обратном пути в общагу сценарий был полностью готов, роли распределены, мизансцены прописаны. Лена ушла подремать, Генка - убирать в комнате последствия вчерашнего и накрывать стол для сегодняшнего. Я - созывать участников симпозиума.
Первым делом я зашел к Грише и, не ставя его в известность относительно всего замысла, попросил о поддержке всех моих начинаний. Григорий меня знал уже хорошо и обещал проявить полную и активную лояльность. Затем я отправился к Вовке. Я хорошо знал, что с бодуна наш друг спит как убитый минимум до двенадцати. Так оно и было.
Я разбудил его, выслушал обычные сетования на злую судьбу, связавшую человека с полуночными пропойцами и не дающую по вечерам закрывать дверь на замок, и обратился к нему с мягкими укоризнами. Суть моих увещеваний сводилась к констатации широкоизвестных истин о том, что так пить нельзя, что нужно все-таки сохранять остатки морального облика, что нехорошо так себя вести и тому подобное. Завершалась моя вдохновенная речь вечным риторическим вопросом - и чего теперь делать?
Вовчик ничего не понял и с недоумением воззрился на меня, взглядом как бы вопрошая, с чего это я заделался таким моралистом? Тут ввалился Григорий, сходу оценил ситуацию и жизнерадостно заорал: «Ну ты, блин, дал! Ну, отсыпал! Ну, герой! Интересно, как теперь выкручиваться будешь? Ну ладно, ты как хочешь, а я пошел пиво пить». И удрал. Известно, что если ты чувствуешь себя абсолютно трезвым, меж тем как двое говорят тебе, что ты пьян, не спорь с ними, а иди спать. Вовка эту истину знал и потому встревожился и стал интересоваться, чего же это он такого вчера натворил. Я раскрыл несчастному всю глубину его падения.
Из моего грустного рассказа следовало, что вчера в разгар торжества Вовчик попросил удалиться из комнаты нас с Генкой под предлогом необходимости поговорить с Леной тет-а-тет. (Это была чистая правда, остальное ... увы). Я ушел вниз на дискотеку и более ничего о событиях ночи не знаю. Но сегодня Ленка все утро ревет как корова, а Генка пребывает в холодной ярости. (Я надеялся, что детали дорисует живое Вовкино воображение). Вовчик впал в глубокую задумчивость. Не желая нарушать его сосредоточенность, я еще раз печально вздохнул и сказал: «Ну ладно, что мы тут с тобой высидим? Давай умывайся и иди к нам, мы уже пиво принесли, и рыба хорошая есть. Как-нибудь образуется, ты только с Генкой не разговаривай, а то я чего-то побаиваюсь».
Выскочив из комнаты я рысью побежал домой. Там все было уже готово. Гости чинно попивали пиво с рыбкой и ждали событий, введенные в курс дела Генкой. Ленка дрыхла в соседней комнате. Я разбудил ее, запретил причесываться и пообещал предать мучительной смерти, ежели она хоть краешком губ улыбнется. После того как мы услышали стук соседней двери, означавший приход Вовки, мы выждали пару минут и вошли в комнату. Все было в полном порядке. Ленка стоит у окна спиной к обществу и весьма натурально всхлипывает, попивая пиво. Геныч мрачно молчит в углу и ни на какие обращения не откликается. Народ на все лады корит Вовчика и предлагает разнообразные пути выхода из сложившейся критической ситуации.
Процедура казни длилась примерно полчаса. В конце ее Вовка произнес две фразы, которые также вошли в общежитский фольклор. Первая была обращена к Ленке: «Лена! Я не знаю за что, но прости меня пожалуйста!» Со второй он обратился к коллективу: «Да скажете вы мне в конце концов что же я такого натворил!»
Я, как человек очень добрый и большой гуманист, решил, что пожалуй с парня достаточно. Громко хлопнул в ладоши и сказал: «Все, ребята, спектакль окончен, все в гардероб». Ленка повернула от окна улыбающуюся морду, Генка заржал, как Мефистофель, Вовчик понял, что его разыграли. Он раскрошил в кулаке спичечный коробок, медленно выдохнул и тихо произнес: «Какие же вы сволочи, ребята». Народ бросился его утешать, гладить по голове, подавать ему пиво, почищенную воблу и икру. Я просто сказал: «Вов, оцени красоту игры».
Убивать нас он не стал и довольно быстро очухался, а очухавшись, напал на Григория с обвинениями в моральной нечистоплотности и неоправданной жестокости. Речь его звучала так: «Ленка есть Ленка и взять с нее нечего, эти два мерзавца аспиранты, люди без чести и совести, но ты, Григорий, как ты мог пойти у них на поводу? Никогда тебе не прощу!» Гришка неубедительно оправдывался незнанием, но никто ему не верил. И все, включая режиссера, актеров, зрителей и жертву дружно ржали.


PS. Когда я, спустя несколько лет, приехал в Ленинград получать свой кандидатский диплом, я обмывал его в одной из аспирантских комнат этой самой общаги. Во время застолья мне рассказали эту историю в слегка приукрашенном, но в целом правдивом виде, под девизом - эх, были люди ...! Я хотел сознаться в своем участии, но подумал, что во-первых не поверят, а во-вторых не стоит трогать легенду, и промолчал.