На реке Урал, в той местности, где расположился штаб учений, мостов не было. Переправлялись на небольшом понтоне, управляемым моторной лодкой. Однажды, когда резервы горячительного у нас иссякли, бросили мы жребий, и послали меня с Мишей Робеспьером в деревню. За ним, родимым. Пошли мы вниз по течению и решили воспользоваться услугами переправы. Лодочник был слегка пъян, лежал на берегу, посасывая папироску, разглядывал облака и тренькал на гитаре. На вопрос, как можно переправиться, заявил:
- А никак, бензину не осталось.
- Ждёшь, пока подвезут?
- Жду
- И когда?
- *Nй его знает. Может, и вообще не подвезут.
- Как так?
- А кто знает, что подвезти надоть? Никто! Рации у меня нету.
- Так чего лежишь? Телепатируешь?
- Слушьте, пацаны, - давайте, идите, я вам служить Отчизне не мешаю, так и вы мне не мешайте, - с раздражением заявил лодочник и, развернувшись к нам жопой, дал понять, что диспут себя исчерпал.
Мы переглянулись, пожали плечами и полезли в лодку, чтобы, значит, на вёслах ехать. Лодочник лениво вернулся в исходное положение, закурил другую папиросу и, покручивая её между пальцами, спросил:
- А куда это вы?
- За самогоном, лодочник, за самогоном.
- Ну вы, Ъ, артисты. Это куда ж вы за самогоном собрались?
- В деревню, куда ж ещё.
- Эки прИдуры, - не дадут вам в деревне, - народ боится. Участковый липарда очкастого по телевизору обсмотрелся, своих же кумовьёв в район сдаёт. Теперь самогон тока в подполье есть.
- Леопарду обсмотрелся?
- Угу, его, пятнистого.
- Ну, и где подполье тут у вас?
- Как где? У меня...
- ?????????????????
- Дык, все знают, как кому что надо - на переправе есть.
- Батя, родной, а почему на переправе-то?
- Потому как, ежели, значит, за седалище органы захотят брать - бутыль в воду и ауфидерзейн. Нету, значить, вещдоков-то. Понятно?
- Понятно, лодочник. И что, много уже выбросил?
- Много, Ъ, много, - загрустил речных перевозок мастер.
- А достать?
- Достать? Экий умник! Достать! Без тебя достают. Витька, участкового сынишка и достаёт.
- То есть как это? И участковый знает?
- Знает, знает, мил человек. Участковый всё знает. Он меня как будто специально пужает, я как будто специально пужаюсь, вещдок выкидываю, а сынок его и достаёт в свободное от дел время.
- Рэкет, короче, заключил Мишка Робеспьер, знакомый с современными методами кооперации не понаслышке.
- Чаво? - удивился лодочник, услышав незнакомое дотоле слово.
- Рэкет, я говорю, - ну, вроде как крыша. Ты ему дань на лапу, а он за это глаза отводит. Щас явление такое распространено. Ты ему платишь, а он тебя охраняет от посягательств других структур. А бывает, более сильный приходит, кулачищем размахивает. Ты, значит, теперь ему дань платишь, а он с твоей бывшей крышей сам разбирается.
- Дань, говоришь? Это что ж, как в средни века татаро-монголам?
- Ну, вроде, так выходит, батя.
- Чингисхан хренов, - задумчиво пробормотал лодочник и вынул ещё одну папиросу.

Факт идентификации сброса вещдоков, как выплаты побора взволновал паромщика до глубины души. Мы с Мишкой ещё потоптались, да подумали.
- А что, отец, сейчас есть товар-то?
- Сейчас нету. Мне вечером приносят. Да только вы знаете что, сынки, хрен с ним, с рэкетом с этим. Лучше уж вам, а не супостату. Хрен ему в нос, значит. Лучше Вооружённым Силам, чем внутренним органам. Я вам место покажу, ныряйте, да вынимайте.

Нам было холодно, посинели мы, да только овчинка выделки стоила. Скоро под прибрежной ивушкой нарисовалась трёхлитровая банка, а потом ещё одна. Затем на противоположном берегу мотороллер показался. Седок спешился, из-под ладошки на наши упражнения смотрит.
- Эй, дядь Паша (это к лодочнику), беспорядки тут у тебя.
- Да не, Витюш, ажур полный. Пацаны излишки производства собирают.
- Мы, дядь Паша, так не договаривались. Меры принимать будем.
Лодочник приподнялся и широким жестом указал на ровненький рядок стволов Т-72, выглядывающий из-за холма и на часового с АК, беспечно прогуливающегося по откосу..
- Да ты, Витюш, не шуми, не шуми. У меня теперь, понял, крыша новая имеется.