Вторник, 10 часов утра.
Начальник отдела внутренних дел Анатолий Иванович Шашкин шел с утреннего совещания к себе в кабинет, после раздачи слонов и пряников, заслуженных подчиненными за прошедшие сутки. Происшествий и преступлений было немного, мелкая кража из общежития каких-то алюминиевых кастрюль, раскрытая участковым «по горячим следам», в статистике выглядела как солидная квартирная кража, залетов личного состава и убийств за ночь (тьфу три раза) совсем не случилось. Шашкин толкнул дежурную речь о чутком отношении к заявителям, и уже прикидывал, что предстоит сделать за сегодняшний день. Блестели новенькие полковничьи погоны, заставляя пошире расправлять и так нехилые плечи. Настроение было самое рабочее, и черт его дернул пристально посмотреть на посетителей, терпеливо ждущих у двери кабинета. Среди сотрудников, в очереди выделялся дед, на вид лет семидесяти, с набором орденских планок на потертом пиджаке и классической алюминиевой клюшкой.
- Прием посетителей по личным вопросам в четверг, с двух до шести, - Шашкин машинально бросил в его сторону, открыл дверь кабинета и совсем было собирался пройти, но ветеран отчаянно бросился в атаку,
- Я был, был здесь в четверг, ждал весь день, это вас не было!
Да, этот четверг Анатолий Иванович провел в Главке. Воспоминания о неприятном разговоре с начальником Главка на миг заставили Шашкина замедлить шаг и почувствовать, как сердце стукнуло невпопад. «Сука» - единственное, что пронеслось в его мозгу. Ветеран, к счастью, читать мысли не умел, он умело проскользнул под рукой и бодро засеменил к столу в кабинете.
-Не выгонять же, - Анатолий Иванович развел руками перед операми, жаждущими в отпуск и начальницей канцелярии. О том что «не выгонять», пожалелось на второй минуте разговора - ветеран начал издалека. Еще через три минуты Шашкин был в курсе всех ветеранских проблем - невестка, дети, внуки, не жалея сил и времени, стремились усугубить и так незавидную участь. По3.14здеть деду не с кем - диагноз был ясен. Задумываться на философские темы, к которым плавно перешел ветеран, начальник никак не мог. Шашкин, машинально кивая головой, с тоской огляделся вокруг - пока не дед выговорится - не уйдет, и, будучи натурой деятельной, начинал медленно закипать - сидеть в кабинете, слушая бесконечный рассказ старика, он не мог физически. Посмотрев в окно в очередной раз, Анатолий Иванович увидел крышу «автозака» и почти обрадовался поводу излить накопившееся раздражение. Вторник - «этапный» день, в этот день всех «арестованных» и «мелких» на автозаке вывозили в следственный изолятор. Вывезти их должны были в 9 утра, еще час назад, но автозак стоит - значит, не вывезли. Забыв про ветерана, Шашкин снял трубку прямой связи с дежурным по ИВС.
-Какого ...(тут мы пропустим)... арестованных, вашу маму... (снова пропустим)... не увезли?, - орал в трубку начальник - тихо разговаривать с подчиненными он умел, но редко этим пользовался. Разорялся он недолго, секунд тридцать, пока глазами вновь не нащупал ветерана запнулся, и, положив трубку, поощрительно кивнул старику:
-Рассказывайте-рассказывайте, я Вас внимательно слушаю.
Ветеран, потерявший мысль, начал повествование заново. Шашкин такой подлости не ожидал и закрыл глаза, погружаясь в гипнотический транс. Из забытья его вырвал стук в дверь.
-Разрешите, товарищ полковник, - решительно вошел сержант Шершнев и представился, - помощник дежурного по ИВС.
Нескладную фигуру сержанта дивно украшали резиновая палка, баллон со слезоточивым газом и две пары наручников, а вот пистолета не было - не положено оружие в ИВС. Шершнева начальник знал хорошо, другого такого тормоза нужно было поискать.
-Господи, а этому-то что нужно, - внутренне удивился Шашкин, а сам кивнул, - Разрешаю.
Шершнев устремился к ветерану, привычно заломил старику руки и тут победно лязгнули наручники. Лицо ветерана стоило посмотреть, а может, даже сфотографировать. Впрочем, лицо полковника Шашкина тоже запечатлеть стоило.
-К-куда? - прокашлял Шашкин.
-Дык, тащ полковник, Вы ж сами сказали арестованного увести, - Шершнев коленом направил клиента к выходу.
-Стоять!!!! - крик начальника был страшен.
Может, это к лучшему, что история не сохранила эпитеты, которыми снабдил начальник Шершнева. Никогда, также, мы не узнаем, как Шашкин извинялся перед ветераном. Факт остается - ветеран больше никуда не жаловался.