Этапы большого пути

Мы закончили учебку. Потом, позже, мы поняли, что в конце этого предложения должен стоять восклицательный знак и радостные смайлики (хотя в те годы такого понятия, как смайлики, еще не было - по крайней мере в СССР). А тогда никакой радости никто не ощущал. Будущее пугало нас встречей со страшными дедами и пресловутыми «неуставными взаимоотношениями», зоной и зэками, представление о которых было сформировано фильмами и книгами (сами понимаете, какими) - в общем, мы ехали в логово Бармалея и жутко завидовали тем немногим счастливчикам, которых оставили в учебке сержантами пасти новых курсантов.
А как мы ехали! Плацкартный вагон был заполнен солдатами в соответствии с количеством полок. Само по себе это не страшно, ибо спать в любом положении и на любой поверхности мы уже научились. Но мы были с собаками - все 35 человек этого выпуска из нашего полка. Конечно, по Уставу положено перевозить собак в количестве не более 4 на вагон, их размещают в тамбурах по 2 штуки, привязанными к противоположным дверям и в намордниках. Однако в нашем случае рассредоточить солдат по всему поезду начальство не решилось, а может, это железнодорожники не разрешили загадить более 1 вагона - не знаю, не знаю. В любом случае это было издевательство над собаками, потому что уже было лето, в поезде была духота, а в тамбуре окна не открываются. Поэтому держать там пса в армейском уставном наморднике, более всего напоминающем кожаный презерватив - жестокость, непозволительная даже для военных людей. И 4 собаки, привязанные в тамбурах, всю дорогу лаяли друг на друга, не понимая, почему их привязали и, хотя и сняли намордники, не позволяют искусать вероятного противника (у армейских собак своя геополитика). Правда, в конце они уже просто вяло перегавкивались, умаявшись и осознав тщетность усилий - привязаны-то они были по Уставу, т.е. цепями.
Остальные собаки не так страдали от духоты, ибо все окна в вагоне были открыты, хотя некоторые и противоестественным способом. Но зато страдали от неподвижности - ибо, во избежание драк зверей было приказано удерживать в лежачем положении на полу. В результате, весь пол в вагоне был застелен собаками, а все нижние полки достались собаководам. Остальные бойцы - сержанты, радисты, химики и пр. - сидели, лежали и передвигались исключительно по верхним полкам, как бандерлоги.
Конечно, нижняя полка - это хорошо, гораздо лучше, чем третья, но вы не пробовали спать, удерживая руками на полу здоровенного пса, периодически пытающегося вскочить? По сравнению с этим сон на унитазе или на батарее парового отопления - райская здоровая нирвана. Поесть в этих условиях тоже непросто, а в сортир мы не ходили, предпочитая окно - несмотря на очевидный риск, это было физически легче, чем дойти до конца вагона. В это время товарищ облегчающегося держал двух собак, проявляя немалые акробатические способности и недюжинную физическую силу. Ехали мы больше суток, и здорово выдохлись к концу. О нашем моральном состоянии я уже писал выше. Поэтому, когда мы поздно вечером прибыли в расположение 12 роты, определенной как место проведения предварительных сборов и распределения собаководов, развели собак по вольерам и повалились спать, настроение у нас было похоронное. Мучили кошмары.
Но утро встретило нас завтраком, который показался нам чудом. Дело в том, что в отдельно стоящих ротах ВВ МВД СССР повара были вольнонаемными - точнее, поварихи. По сравнению с приготовленной солдатами баландой в учебке, наш первый завтрак на службе показался нам просто-таки домашней, маминой едой. А столы! Никогда не думал, что такую радость может вызвать обыкновенный столовский квадратный стол на железных ножках! Но в сравнении с 20-местными столами в учебке эти колченогие порождения совкового общепита были верхом интимности, ибо были рассчитаны всего лишь на 4 человек. А на столах стояла - мы не поверили глазам - фаянсовая посуда, и все уже было разложено по тарелкам! Никаких алюминиевых мисок, бачков со жрачкой на взвод и ведерных чайников! Да мы почти дома, ребята!
Помнится, в свой первый обед в учебке, обнаружив на столе 2 бачка со взвесью картошки в воде, мы спросили у сержанта - где здесь первое, а где второе? Он напыжился, чтобы походить на Ш.Холмса с трубкой, и сказал:
- Это же элементарно, салаги! Где больше воды и меньше картошки - там первое, а где наоборот - второе!
Но определить разницу не смогли в итоге ни мы, ни он. Тогда он принял поистине соломоново решение - вывернул один бачок в другой и изрек:
- Жрите, салаги, теперь здесь есть и первое, и второе!
Вот так питалось обучаемое пополнение внутренних войск задолго до развала СССР.
Итак, первый день на службе начался с самого замечательного завтрака за последние полгода. Нам показали зону и зэков, и они оказались совсем не страшными. Дедов мы тоже видели, они выглядели очень похожими на нас. И мы слегка воспряли духом.
Но потом были занятия, причем за каждым бойцом на время двухнедельных сборов была закреплена собака - но не его, а чужая. Не знаю, из каких соображений это было сделано, но маялись и мы, и собаки несказанно. Может, начальство как раз этого и добивалось - чтобы увидеть, на что мы способны в сложных условиях? Или просто боялись, чтоб нам жизнь медом не показалась? В случае со мной это удалось на все 100%: мне достался пес, которого командиры стыдливо именовали «бракованным ризеншнауцером». Я все две недели искал в нем хоть какие-то черты ризена, но не нашел. Более того, вернувшись на гражданку, я перевернул горы спецлитературы, чтобы понять, может ли ризеншнауцер хоть в какой-либо трудной жизненной ситуации выглядеть похоже на доставшегося мне Индуса - и тоже не нашел. Представьте себе черного...м-м-м... ну, скажем, боксера. У него были купированы уши и хвост, но задние лапы были короче и слабее чем у боксера. Морда скорее напоминала овчарку или дворнягу - никаких брылей, усов, бороды не было. Вообще, шерсть была короткая и даже не волнистая, без единого пятна. И еще - этот гад был мускусным, как олень в период случки! Я задолбался стирать х/б, и все равно не мог избавиться от запаха. Не знаю, кого нужно было скрестить для получения такого ублюдка, и склоняюсь к мысли, что без вивисекции тут не обошлось.
Нюха у него не было. Выдержки тоже никакой, и он дико боялся выстрелов. Каждый раз на занятиях, когда прапор стрелял из автомата, я даже не успевал заметить, как оказывался вместе с ним далеко-далеко от строя товарищей. Для задержания он не годился вообще, ибо не умел прыгать, а рост не позволял ему хватать задерживаемого выше задницы. Как можно применить в армии такого пса - для меня до сих пор загадка, ибо по окончании сборов мне вернули моего, и службу мы тащили дальше вместе. Зато Индус обожал гонять свиней. Когда он видел свинью, удержать его было так же невозможно, как Марадону или Пеле возле ворот соперника. А надо сказать, что занятия наши проходили на ротном футбольном поле, на котором в футбол никто не играл. И мы очень скоро поняли почему - когда нас там не было, оно служило пастбищем для свиней. Годами. Всеядные твари заминировали поле круче любых душманов. Ежедневно чистить сапоги от свинского дерьма - это была добавочная та еще прелесть сборов. Но, конечно, полное представление о степени заминированности мы получили однажды утром после сильнейшей южной ночной грозы: на поле стояла вода выше уровня травы и ОНО, естественно, плавало. Больше всего это было похоже на суп с клецками, в котором явно не хватало бульона...
А в другое прекрасное утро мы вышли на занятия с собаками, когда свинарь еще не успел загнать свиней обратно в свинарник. Индус рванул так быстро и резко, что разогнул карабин поводка. Каюсь, но это был единственный раз, когда мне на него было приятно смотреть. Он занимался любимым делом! Справедливости ради отмечу, что он был не один, но так точно направлять свинью в нужное ему место не мог ни один другой пес. А место это было - угол забора. Спрашивается, почему? А потому, что вдоль забора шла полоса препятствий, которую какая-то мудрая командирская голова повелела отгородить от остальной территории роты... колючей проволокой! Зачем и от кого - вопрос не ко мне. Но высшим кайфом Индуса было загнать свинью на полной скорости в угол, где изгородь из колючки не оставляла свинье шансов свернуть или хотя бы врезаться во что-либо другое. Этот дикий свинский визг приводил его в экстаз. Паганини хренов...
Кайф Индусу обломал наш прапорщик, давший холостую очередь из автомата, приготовленного для занятий по приучению к выстрелам. Свиньи при этом разом рванули в свинарник, опрокинув и смяв линию ошеломленных загонщиков. Нас же, наблюдавших за этим безобразием, спасли росшие по краю поля чахлые яблоньки - до сих пор непонятно, как они выдержали такой неожиданный «урожай», но стадо нежвачных парнокопытных промчалось под нами, никого не покалечив. Это впечатление, доложу я вам, нам запомнилось надолго! И то, что на нас мчались обычные домашние свиньи, а не носороги, к примеру, или буйволы - нисколько не ослабило чувство приближения неотвратимой смерти. Слабым утешением снятым с яблонь и стоящим на ватных ногах бойцам стал основательный разнос, устроенный свинарю прапором и подполковником - шефом службы собак полка, являвшегося начальником сборов. Хотя, по-моему, мочить надо было прежде всего прапора за нарушение правил пользования звуковыми сигналами...
Но все хорошее когда-нибудь кончается, закончились и сборы. Нам вернули наших собак и отправили по местам службы - таким же отдельно стоящим ротам, как и приютившая сборы двенадцатая. При этом из каждой роты присылали машину за своими прикомандированными бойцами. Видимо, ничего более путного не нашлось, и за нами прислали автозак - спецмашину для перевозки заключенных. Для тех, кто не в курсе - это такой металлический фургон с двумя «стаканами» - одноместными камерами, общей камерой и помещением для охраны. Собак мы заперли в «стаканах» и камере, а сами расположились на диванчике для охраны - можно сказать, с комфортом, особенно если вспомнить поезд. Но тут собаки начали лаять. В железных замкнутых емкостях. Вой собаки Баскервилей или вурдалаков в американских триллерах не способен так поставить волосы дыбом, как это замогильный вибрирующий лай! И никакие команды не помогли. Так и ехали до самой роты, хотя к концу пути волосы мало-помалу улеглись: ко всему-то подлец-человек привыкает.
Но судьбе показалось, что нам еще не хватило дорожных впечатлений. Поэтому, не доехав до роты совсем немного, мы... упали в кювет. Причем машина легла набок, на ту самую единственную дверь, через которую возможен выход из автозака. И к замогильному лаю присоединился не менее замогильный, но отборный мат. Как мы узнали потом, лейтенант - старший машины - скомандовал водителю, узбеку Эльчиеву, повернуть налево. Какова же должна быть дисциплинированность бойца, который, пусть и неправильно поняв команду - перепутав право и лево, все же выполнил ее беспрекословно, несмотря на то, что там, куда ему предстояло повернуть, был кювет! И вот за эту воинскую доблесть Эльчиев был разжалован из водителей. К тому же его автозак, старая кляча, уже давно носившая за потрясающую дряхлость гордое имя упавшего пару лет тому «Челленджера», после прыжка в кювет издохла окончательно.
Нас вытаскивал из железного плена весь свободный от караула взвод, во главе с командиром роты капитаном Тёкиным (к фамилии которого весь личный состав за глаза в обязательном порядке добавлял приставку «Модерн»). Так что можно сказать, что прибытие было обставлено с помпой и «иностранными гостями». К проходной роты нас сопровождал внушительный эскорт, периодически пинающий матерящегося Эльчиева. К нашему удивлению, чуть позже выяснилось, что облажавшийся узбек был дедом, а многие из пинавших его - черпаками и даже салагами. Это придало нам смелости, к тому же мы уже заранее договорились крепко держаться вместе. Поэтому первый же наезд дедов был успешно отбит нами при помощи матюгов и летающей табуретки, запущенной одним из нас в самого борзого деда. И все! Больше деды к нам не приставали! Ни одного серьезного наезда за все оставшееся время. Зато отцы-командиры проявили неожиданно много неуставного рвения - обнаружив, что среди собаководов появилось трое салаг, они несколько раз пытались припахать нас в неположенные нам по штатному расписанию наряды - по столовой, например, - типа, молодые бойцы не посмеют отказаться. Но эти попытки были на корню пресечены... дедами! Нашими дедами - собаководами. Они вообще крепко стояли в роте, учили нас заботиться о престиже своей специальности, и вместо привычного для дедов обращения с салагами, постоянно нас защищали от внешних наездов. Выглядело это примерно так: «Ти, лэтэнант, сабакавод в столовку нэ став, нэ положэно! А то сабачий каша в столовку принэсом, ти будэш кушит, твои бойци будэт кушит, потом балныца лэжат, сам будэш караул хадыт, адын, понял, да???»
И началась тут у нас совсем другая жизнь, с хорошей едой, выпивкой, самоходами и прочими прелестями. Зона оказалась неплохим источником денег и всяких безделушек, страх исчез напрочь. Выходя на занятия с собаками, мы летом бегали купаться в ближайшее озеро, а зимой забегали в поселковую пивнушку, где местные выпивохи наперебой пытались споить наших четвероногих приятелей. Совсем неплохая жизнь для солдата, ради этого стоило пережить эту адскую дорогу и развеселые сборы. Ну, сна немного не хватало, это да, но только в самых страшных снах нам снилось, что мы остались в учебке, и нам, уже дедам-сержантам, комбат перед строем батальона разгибает согнутые по-неуставному кокарды на шапках ударом кулака в лоб...