А вас часто в жизни обманывали? Меня - только раз, но как!!!


Вся моя работа в военторге была строжайшим образом регламентирована. Правила поведения и действия кассира-инкассатора были предусмотрены на самые разные жизненные ситуации и занимали три листа машинописного текста через один интервал. Я их знала почти наизусть - видимо, опасаясь раннего склероза, меня с ними знакомили под расписку ежемесячно. Соблюдать их все, конечно, было немыслимо, но я старалась. Поначалу. Кроме меня их никто, кажется, не читал.
- Не, этих лучше не надо. Ты видела, какие у них там рожи? - мотивировал начальник военторга майор Черняев отсутствие положенной мне охраны из двух бойцов комендантского взвода.
- Ну нафиг. Отнимут еще, - так он объяснял отсутствие причитающегося мне оружия. Мой законный пистолет так и пролежал все время в сейфе в комендатуре, куда я заходила дважды в день расписаться - в его получении и в сдаче.
Но окончательно я поняла, в какое место можно засунуть все эти правила и инструкции, в тот день, когда у нашей инкассаторской машины - бортового ГАЗ-66 - по дороге в банк отвалилось колесо. Водитель Витя Рогулькин, желая поскорее избавиться от моего общества, принялся тормозить попутки. Первая появилась минут через сорок. Это был гигантский трейлер, загруженный круглым лесом. За рулем сидел классический мужик с лесоповала - кривой бычок в зубах, линялый треух и серая телогрейка. Был ли на спине телогрейки номер, я не разглядела. Рядом с лесорубом сидел китаец в зеленом пуховике.
- Слышь, генацвале, - обратился Витя к китайцу, - Подкиньте девку до Безречной. Инкассатор, деньги в банк надо сдать, а там только до двенадцати.
Желтолицый генацвале заулыбался, закивал и потеснился, давая мне место.
И мне сейчас представляется совершенно диким тот факт, что я поблагодарила Витю за участие, втащила в чужую кабину к двум незнакомым мужикам свой чемоданчик и влезла туда сама. И что вы думаете, - они меня подвезли!!! Китаец даже угостил своей китайской сигаретой, которую я взяла из вежливости и потом незаметно выплюнула в окно.
Второй раз в банк на попутках меня отправил сам Черняев - Витя как раз ушел в запой, а свой УАЗик майор для меня пожалел.
Там, в Забайкалье, существовало просто какое-то Общество Тотального Доверия.
- Ну чё, денюх много? На аванец не забыла оставить? - спрашивали военторговкие шофера, подбрасывавшие меня иногда до банка, если Витя вдруг ломался или запивал.
- Слушь, да поставь ты его уже. Давай чайку выпьем, - говорила в подсобке продмага Машка Скрытникова, и я запихивала свой чемоданчик ногой в угол, не опасаясь, что его кто-нибудь тут же уведет.
Когда я однажды забыла чемодан в офицерской столовой, ее заведующая МарьПална лично притащила его мне на дом. Мой адрес она узнавала у встречных:
- Не знаешь, где Ленка-кассирша живет? Ну, такая, на грузовике ездит... Чемодан с деньгами у меня забыла...
Естественно, в таких условиях ежемесячные расписки в прочтении должностной инструкции казались делом ненужным, излишним и обременительным.
Неприятность пришла оттуда, откуда ее никто не ждал.
С прапорщиком-кассиром из полевого отделения Госбанка у нас отношения были поначалу нейтральными. Мы присматривались и привыкали. Первую антипатию к нему я почувствовала в тот день, когда по моей просьбе мне наменяли мелочи.
- Ты уверена, что тебе столько надо? - с сомнением спросил кассир.
Тогда же я узнала, что металлические деньги считают на вес, поэтому сумму уже не помню, а что их было двадцать килограмм - этого я не забуду уже никогда.
- Погоди, щас помогу, - сказал прапорщик, вышел из кассы и пошел впереди меня. Не то чтобы я была так уж уверена, что он поможет донести мой груз до машины, но втайне на это надеялась. Впрочем, если бы кто-то шел впереди, открывая и придерживая передо мной двери - это тоже не помешало бы, конечно. Но у него в мыслях не было и этого. Он просто-напросто пошел на улицу покурить и заодно позвать моего водителя - чтобы помог тащить. И это очень неприятно, я вам доложу. Когда впереди вас движется с ускорением 20-килограммовый чемоданчик, потому что без ускорения нельзя - он сильно тянет книзу, а вы бежите за ним, цепляясь за ручку, чтобы не отстать и не потеряться, а вам навстречу - белая дверь, оргалит на брусовом каркасе, и тоже с ускорением, потому что пружинный доводчик... Встреча с дверью тогда закончилась вничью - я пробила оргалит углом чемоданчика, а она нанесла мне тяжелую тупую рану в область правого предплечья.
- Ну чё стоишь, - сказал прапорщик Вите Рогулькину, когда мы с чемоданом вывалились наружу, - Помогать-то будешь?
Помощник из Вити, конечно, был еще тот. Он относился к той категории, о которой говорят «соплей перешибешь» и удерживался на земле, кажется, только весом своих сапог. Но он гордо сказал:
- Неужто не помогу?! - и широко распахнул передо мной дверь кабины, - Пажалста!

За нанесенные мне дверью увечья прапорщику я потом отомстила. О, какая это была месть!!! В связи с предполагаемым гигантским объемом выручки в последние дни года, банк продлил время своей работы и принимал деньги до пяти часов 31 декабря. В связи с предполагаемым празднованием Нового года местные электрические авторитеты решили сместить график отключения электричества на два часа раньше - чтобы не оставить гарнизон без телевизоров в новогоднюю ночь. Я приехала в банк в четыре. Свет и отопление отключили пятью минутами раньше. Часовой в тамбуре уже зажег свечку. Выручка и в самом деле была гигантская, наследственный кассирский чемоданчик оказался бессилен, и я приперла ее в Лехиной спортивной сумке. Она была забита деньгами под завязку, и половину объема составляли рубли. Грязные, мятые, драные, страшные советские рубли. Их было около шестидесяти тысяч. Машинка для счета денег, естественно, без электричества не работала. Для счета денег вручную прапорщику пришлось снять перчатки. За все время он не проронил ни слова. Он только злобно дышал, его дыхание облаком вырывалось из малюсенького кассового окошка и тут же оседало инеем на стенах. Мне его даже стало жалко. Ведь у меня, по крайней мере, была возможность не вынимать руки из карманов. Часа через три, когда все было кончено, я помогала ему доставать и зажигать сигарету, потому что его скрюченные холодом пальцы не пролезали в карман.
Я тогда еще не знала, как жестоко он на мне отыграется. Грянуло оно все уже ближе к весне, когда прапорщик начал мне рассказывать, как он хочет приобрести мотоцикл с коляской.
- Ты сегодня кассу сверяла? - спросил он в начале марта.
- Нет еще, - дружелюбно ответила тетушка, воспитанная Обществом Тотального Доверия.
- Вернешься - сверь обязательно. У тебя тут в пачке десяти пятисоток не хватает.
Он просунул в окошко ущербную пачку, и я убедилась, что их действительно не хватает...
Кассу я в тот же день, конечно, сверила. И не один раз. Не хватало семи с половиной тысяч. Ну, две с половиной я нашла почти сразу - по какому-то наитию опустившись на четвереньки и в последней надежде заглянув в сейф снизу. Пачка двадцатипятирублевок, зацепившись за лапку, поддерживавшую полку, висела там себе спокойненько. А пять тысяч - как провалились. В самой-пресамой последней надежде я обошла все магазины, у которых в тот день забирала выручку, пытаясь окольными путями, намеками и обмолвками узнать, не забыла ли я тут у них кое-что, так, мелочь неважную, но вдруг... В результате к вечеру весь военторг знал, что инкассатор прое... потерял целый чемодан с деньгами. Увидев вечером мое лицо, Леха даже не спросил, не случилось ли чего на работе. Он спросил только:
- Сколько?
Надо заметить, в военторге работали дивные люди - начальник майор Черняев и главный бухгалтер Екатерина Матвеевна. Они не стали увольнять меня по статье (а это была готовенькая статья!) и поганить трудовую биографию. Заявление «по собственному» я написала по настоянию Лехи, который расплатился за меня с военторгом тремя своими зарплатами. Вот оно - Тотальное Доверие! - начфин выдал ему деньги под честное слово за три месяца вперед, узнав, в чем проблема.
Два месяца я просидела дома, как в коме. Это был первый плевок судьбы мне в лицо, и я его очень тяжело переживала. А в мае за мной пришли. Пришла кадровичка из военторга - полковничья жена, культурная, немного стеснительная, очень вежливая дама.
- Ты, бля, почему не сказала, как оно все вышло? - спросила она прямо с порога, - Собирайся, пошли на работу. Этого уебка за жопу взяли.
Потрясенная неслыханным кадровым лексиконом, я покорно собралась и пошла на работу. В тот же день мы напились прямо в кассе с кадровичкой, майором Черняевым, Екатериной Матвеевной и новой кассиршей Лялькой, которая, собственно, и взяла этого уебка за жопу. Ей это обошлось всего в тысячу рублей.
Они мне все и рассказали.
На мое место пришла другая офицерская жена, старше, но не умнее меня. Точно так же, как и я, она не сверяла кассу перед сдачей денег в банк под предлогом «а, потом успеется». Первую пробную недостачу на двести рублей расхрабрившийся прапорщик устроил ей в первую же неделю работы. Она, ни слова никому не сказав, компенсировала ее из семейного бюджета.
- Ну что, касса в порядке? - спросил прапорщик на следующий день.
- Ага, - радостно соврала очередная жертва Тотального Доверия, - Я вчера их просто в пачку забыла подложить.
Для прапорюги-ворюги это стало зеленым сигналом на пути бронепоезда. Больше он не мелочился, и обул мою последовательницу сразу на стоимость мотоцикла. Схема была элементарной:
- У тебя тут не хватает, - говорил он и просовывал в окошко пачку, в которой «не хватало». Проследить, куда он прячет вынутые из пачки деньги, было невозможно - окошко крошечное, а стена вокруг него глухая. Так же, как и я, неуверенная в том, что это не ее ошибка (касса-то не сверена!), она уходила, не сказав ни слова начальнику банка. Рассуждала так же, как и я - ну устроят ему ревизию, а мои деньги у него в кармане. Ну даже если найдут в кармане, он скажет, что это его собственные... Ну дуры мы, что ж с нас взять... Конечно, в правилах было написано, что НИ ОДИН кассир не имеет права держать в помещении кассы НИКАКИХ личных денег. Но кто ж им, этим правилам следует!?
Правда, в отличие от меня, он была не просто дурой, а дурой со стажем, поэтому, вместо того, чтобы развесить сопли вожжой и пойти рыдать в черняевский погон, она решила заметать следы. Ну, возможности-то для этого в кассе есть. Я не буду сейчас объяснять, это долго, скучно и слишком специально. Но возможности эти крайне ограничены по суммам и исчерпывают себя практически моментально. Дура со стажем этого не знала, или не хотела понять. В результате запуталась окончательно и в течение недели (не без участия прапорщика-кассира) довела сумму недостачи до тридцати двух тысяч рублей. Командование ее мужа в течение полугода потом не ставило его дежурным по части, опасаясь, как бы не застрелился. Она распродала почти все имущество вплоть до нижнего белья, чтобы расплатиться, но ее все же уволили по статье... Сумма недостачи была сопоставима с месячной зарплатой хлебозавода и гаража, вместе взятых.
А уж на ее место пришла Лялька. Лялька была моложе меня на год, но опытнее на десять лет. Она уже успела поработать в офицерской столовой, а человек, отработавший хоть полгода в системе военного общепита, может в одиночку удерживать небольшую стратегическую высоту против превосходящих сил любого противника. Конечно, кассу перед банком она тоже не сверяла. Разгильдяйство - это первая отличительная особенность Общества Тотального Доверия. Поэтому с тысячей рублей ей все же пришлось расстаться. Но потом, все пересчитав, подсчитав и прикинув, она безошибочно сопоставила часто меняющихся инкассаторов, недостачи и новый мотоцикл прапорщика-кассира. Лялька не поленилась вернуться в тот же день в Безречную, ворвалась в банк в неурочное время, сметя с ног часового, который робко пытался преградить ей путь автоматом, просунула руку в окошко кассы и схватила прапорщика за воротник.
- Ты хитрый, да? Ты, бля, хохол, да? А я, бля, татарка! И я, бля, падла буду, но ты, бля, отсюда в п..ду вылетишь и нах сядешь...
Впоследствии не единожды осуждала Ляльку за ее манеру излагать свои мысли и отношения к людям долгим виртуозным матом. Но очень жалела, что не оказалась свидетелем этой сцены.
Их растаскивали оба руководителя отделения - начальник тащил Ляльку на себя, а его заместитель по другую сторону окошка тащил на себя кассира.
Конечно, ни в какую п..ду он не вылетел и ни на какой х... не сел. С поличным его так и не поймали. Будь Лялька похитрее, она смогла бы это устроить. Но для нее высказаться всегда было важнее всего остального.
Потом мы ездили с ней в банк вдвоем. Напуганный учиненным Лялькой скандалом, начальник банка расширил окошко и распорядился переставить счетную машинку так, чтобы ее было видно снаружи. Пока прапорюга-ворюга считал наши деньги, мы в четыре глаза смотрели на него с невыразимым презрением и тешили себя надеждой, что ему под нашими взглядами очень паршиво.