«Полк, равняйсь, смирно, к торжественному маршу...» слова, зазвучавшие со стороны трибуны, вдруг на полуслове замерли, и последовала роковая фраза: «Это чье?» Со стороны клуба, через плац, не замечая построенный на развод полк, шел в сторону столовой наш Митя с чайником в руках. Митя был холодным каптером. Призвавшись почти год назад, он как-то сразу резко и профессионально стал болеть. Кое-как пережив КМБ и придя в роту, он получил в руки оружие настоящего мужчины - ПКМН, с запасным стволом, ночным прицелом и коробками с лентами, с ужасом думая, что есть где-то на складе еще и станок. Видимо, это его доконало окончательно, и, приняв присягу, он сумел лечь в госпиталь на операцию с каким-то страшным диагнозом и пропал. Вспоминали его только на вечерней поверке.
Зимой, по истечении нескольких месяцев, он вернулся. Когда произошло это знаменательное событие, рота была на стрельбах и, дыша, как поется в песне, здоровьем и бодростью, ввалилась в расположение глубокой ночью, гремя оружием и снаряжением. Кто-то с удивлением заметил вжавшегося в угол бойца, одетого совсем не по сезону в х/б и пилотку, и произнес фразу: «Митя вернулся». Митя, имевший вид чистый и ухоженный, слегка недоуменно наблюдал за проявлением мощи и силы Советских ВС в лице нашей родной 2 мср. Появление его в расположении объяснялось банально просто, воин мог болеть непрерывно не более строго определенного времени, далее он либо выздоравливал, либо комиссовывался. Мите грозило только первое и, смирившись с неизбежным, он был вынужден вернулся к своему родному ПКМН. Что было потом, можно коротко описать одной фразой: «Никто не хотел умирать». Первое же посещение стрельбища, расположенного от полка на расстоянии шести км, преодоленного из-за плохого настроения ротного не бодрым солдатским шагом, а бегом, судя по выражению его лица, чуть не стоило ему жизни, хотя к концу пути он нес только себя. Так бы все продолжалось и дальше, и Митя, глядишь, притерпелся бы к тяготам и лишениям и стал бы стойко их переносить наровне со всеми, да и пулемет забрали бы у него в конце концов, всегда находились достойные, но случилось ЧП, кто-то залез в нашу холодную каптерку, небольшой каменный сарайчик, в котором хранилась всяческая хозяйственная и шанцевая мелочь, не являвшаяся штатным снаряжением, но существенно облегчавшая жизнь на учениях и ПХР. И решили командиры на некоторое время выставлять у неё на ночь дневальных. Нетрудно догадаться, что добровольцем вызвался Митя, и так там и остался. Расчистил полку, свил себе гнездышко, благо, старых шинелей и бушлатов было достаточно. Притащили ему из парка старый танковый комбез для повседневного ношения, не май все-таки месяц, а после участия в массовках какого-то фильма уволокли со съемок танковый шлем военного образца, кожаный еще, и подарили Мите. Мужик нашел свое место в структуре ВС. Все ему нравилось. Жил по своему графику, ни на какие построения не ходил, питался в столовой самостоятельно и охранял и оборонял вверенный объект. Оружие даже какое-никакое имел - стреляную "Муху". Ротный смотрел на это сквозь пальцы, было окончание зимнего периода и шла сдача проверки, проще было Митю спрятать, чем выводить «в люди», благо, формально он числился в наряде.
И вот, наш Митя не спеша шел по плацу в сторону столовой, одетый в танковый комбинезон н-го периода носки, имея на голове танковый шлем образца 41 года, в валенках и с самодостаточной улыбкой на закопченном лице, покачивая пустым чайником в руках, совершенно не обращая внимания на построенный полк и вопрос КэПа.
Он был в нирване, ему все было по х..., он был счастлив, все у него было просто замечательно, его пулемет со всем навесным оборудованием в данный момент висел на чужой шее, но тут 3.14159здец подкрался незаметно.
Дальше все было грустно и однообразно, как все в ВС. Митя сам просрал свое счастье. Сначала было все объяснили комбату, комбат потом все довел до личного состава батальона, и персонально нашему ротному и так далее по команде от обратного до самого Мити непосредственно. Были назначены ответственные за уровень его физической и моральной подготовки и через некоторое время он стал практически неотличим от остального лс, периодически доставая нас воспоминаниями о своем житие в госпитале и холодной каптерке. Но пулеметчиком он остался до самого дембеля.