Аспирантские байки 3

Тореро, мальчик, я старик
Я сам тореро бывший
Вот шрам, вот ряд зубов стальных
Хорош подарок бычий?
(Песня, а чья не помню)

Свершилось! Аспирантура успешно закончена. Я, вернувшись в свой родной уральский город, окунулся в трудовые преподавательские будни. Будни оказались довольно суровыми. Поручили мне вести практические занятия по экономике в шести группах машиностроителей. Для какой-то надобности, должно быть, в целях лучшей усвояемости науки, они были разделены на подгруппы. Так что, в реальности групп оказалось двенадцать. Машиностроители были еще те. Впрочем, если ракета - это машина, тогда, конечно, машиностроители. Экономика им была нужна, как волку жилетка. Но ребята они были умные, и мы быстро поладили. Убивала монотонность труда. Представьте себе, что такое - провести двенадцать совершенно одинаковых практических занятий в неделю. К четвертому занятию я уже знал, не только какие ошибки сделают мои вундеркинды от ВПК, но и на какой минуте ... Я пишу об этом так подробно затем, чтобы читатель поверил в самоотверженность, которую я впоследствии проявил.
Пришла весна со всеми прилагающимися к ней природными явлениями. Гроза в начале мая, первые клейкие листочки на тополях, подснежники на проталинках и тому подобная лирика. Надобно особо отметить, что занятия я вел в свежепостроенном корпусе, расположенном прямо в сосновом бору. Это трудового энтузиазма не добавляло, а вовсе наоборот. Со страшной силой хотелось на волю, в пампасы. А впереди еще маячил ГЭК, то есть государственная экзаменационная комиссия. А хуже и скучнее нагрузки я не только не знаю, но и представить себе не могу.
Так вот и вышло, что вопрос заседания кафедры о посылке одного сотрудника в колхоз на посевную в порядке оказания шефской помощи был решен меньше чем за минуту. Я вышел из строя и предложил заменить собой намеченную жертву. Коллектив во главе с завом был изумлен, но согласен. Жертва, уже не чаявшая спасения, пообещала поставить бутылку и обещание впоследствии выполнила.
Приезжаю в колхоз. Селяне, оказывается, уже настолько привыкли к шефской помощи, что озаботились созданием для нее сносных условий существования. Отдельный здоровенный дом, меблированный железными койками с чистым постельным бельем, совершенно исправные печи, при доме приличная баня с нехилым запасом дров. Молоко с фермы по норме «сколько влезет». Питание в столовой забесплатно с последующим вычетом из заработка. Более того, когда я в первый день встал в этой столовой в очередь, впередистоящий абориген с сомнением покосился на мою штормовку и утвердительно-вопросительно сказал: «Ты же городской!» Я ответил: «Ну!» На что получил два совета. Первый касался предмета, который по мнению аборигена стоило гнуть, а второй состоял в предложении брать жратву без очереди, потому как «вам положено». Все увиденное окончательно утвердило меня в правильности моего подвига и привело в совершенно благостное состояние духа.
На работу нас определяли по утрам в правлении. Не знаю как называется эта процедура в действительности, но мы ее называли разводом. Работа была разной и, как правило, не шибко тяжелой. Что называется, на подхвате. Меня это вполне устраивало.
С культурным досугом проблем тоже не возникло. Сухой закон, объявленный на время посевной, мы преодолели с помощью молодых учительниц местной школы, живших по соседству. Помощь их состояла в том, что на сахаре и дрожжах, привезенных нами из города, они поставили здоровенную флягу браги. Колхозный агроном, хороший, душевный можно сказать, парень поделился со мной служебным мотоциклом. В клубе почти каждый вечер были танцы. Ну и, конечно же, преферанс по ночам.
В одно прекрасное утро на разводе выпадает нашей гоп-компании совершенно необычное и тем интригующее поручение. Нам предлагают помочь местному зоотехнику кастрировать телят! Отсутствие навыков и теоретических познаний, как причина уклониться, колхозным руководством отвергается. На мой вопрос: «А на фига ему столько помощников, целых четыре?» последовал туманный ответ: «Там разберетесь ...» И мы отправились разбираться. «Мы» состояло из четырех городских засланцев. Двое из них были лаборанты с какой-то то ли химической то ли физической кафедры. Один из них был возраста далеко запенсионного, другой, напротив, нежного. Имен их история и моя память не сохранила. Третьим был Саня, мой добрый приятель, мнс с кафедры чего-то там электрического. Славен он был в институте своей фанатической приверженностью горному туризму и умением висеть на скале, зацепившись одним пальцем. Руководил нами слегка трезвый дядя в брезентовом плаще с брезентовым же портфелем.
По прибытии на ферму смысл слов «Там разберетесь ...» сделался очевиден. Телята были годовалые! Кто не знает, годовалый бычок размером с хорошую корову, только потолще. Их было ровнехонько пятьдесят голов. Ответственное поручение предстало перед нами в новом свете. Я поинтересовался у нашего лидера в брезентухе - где он был раньше и чем при этом думал. Вразумительного ответа не получил, да и не ожидал. Вместо этого шеф выдал свои предложения по организации процесса. По его светлой мысли выходила следующая картина.
Мы должны были бычка свалить, связать вожжами ему руки-ноги и некоторое время удерживать в лежачем положении. Шеф в это самое некоторое время производит с животным свои нехитрые манипуляции медицинско-живодерского характера. Детальную проработку технологии этот хренов вивисектор оставил на наше усмотрение. Поскольку на старого да малого лаборантов надежд не было никаких, они уже заранее с лица спали, мы с Саней стали держать совет. После непродолжительных дебатов была выработана следующая схема действий. Я хватаю бычка за рога и, действуя силой, а более невеликим своим весом, заваливаю его на бок и продолжаю удерживать в этом положении. Саня вожжами спутывает ему обе пары ног и подстраховывает от возможных попыток пациента встать. Коновал делает свое черное дело. Лаборанты потеют и матерятся в сторонке. План действий был принят единогласно.
Началось исполнение. Процедура потребовала серьезных усилий, но прошла в целом штатно. Раздалась команда - вставай! Легко сказать, а сделать-то как? Я лежу на боку, нежно удерживая бычка за рога, и думаю - вот я щас встану, он тоже. И за все свои огорчения он мне ... Даже подумать неприятно. Полагаю, ни одному коту не удавалось из положения лежа на боку вскочить на ноги и отбежать в сторонку с такой скоростью, как мне. Вопреки ожиданиям бычок мстительных замыслов не имел и, печально мукнув, отошел в сторонку. Успех операции приободрил нас и внушил совершенно беспочвенный оптимизм. Беспочвенный потому, что второй на очереди теленок то ли внимательно наблюдал и учился, то ли от природы был здоровее. Только процедура далась нам намного тяжелее, потребовав крайнего напряжения сил и серьезного упорства. Возражения быка были весьма и весьма убедительны. В общем, когда я встал с ристалища, сигаретой в зажженую спичку попал только с третьего раза.
Кое-как отдышавшись и уняв крупную дрожь в руках, я сказал: «Сань, нас двое, а их осталось сорок восемь». Саня помолчал и ответил: «Ты полагаешь ...?» Он не завершил фразу, и я закончил за него: «Полагаю, что мы устанем и когда-нибудь все равно ошибемся. И разом превратимся из субъектов операции в ее объекты. Как тебе такая перспектива? Лично мне яйца дороги как память» . Перспектива Сане не показалась, и мы решительно заявили нашему предводителю, что дальше ему придется обходиться своими силами, а нам, дескать, вера препятствует над безвинными животными глумиться. С тем и отбыли.
На следующее утро я решительно заявил председателю: «Я сюда на посевную приехал, вот и ставьте меня на сеялку севарем. А животных мучить нету моего согласия. И на подхвате быть я тоже не желаю». Сомнения преда относительно моих умений в этой области я погасил решительным - я еще тебя научу! И стал севарем. А животных больше не обижал. Командировку в колхозе мы отметили датой отъезда + 3 дня. Заработанных денег нам с Саней как раз на эти три дня и хватило. Поводов для того, чтобы выпить тоже.