Старпом

Нашего нового старпома звали просто - Ероха. Никакие другие прозвища к нему не прилипали, даже «широко распространенное в узких кругах» сокращение из трех букв, имеющее множество расшифровок. Впрочем, ничто не мешало каждому, кто имел с ним даже короткий контакт, в сердцах восклицать: «Ну и ЧМО!»
Назначен он был на наш славный ракетный крейсер из провинциального Донузлава, где по слухам командовал грозным оружием флота - эсминцем проекта 30 БИС, стоящим в консервации. «Бешеной карьере» Ерохи мог позавидовать даже старший штурман Трук из одноименного рассказа Л. Соболева, хотя истоки такого взлета были прозаические - одноклассник в отделе кадров и планируемая передислокация корабля в сторону Тихого океана.
Комплексы «чрезвычайно маленького офицера» бросались в глаза всем, даже не искушенным в поведенческой психологии матросам-первогодкам. Стоя на очередном построении экипажа в мятой куртке и лоснящихся брюках в обтяжку, с заложенными за спину руками и гордо поднятой головой в уставной фуражке, плавно перекатывая с носка на пятку ступни ног, обутые в форменные ботинки со срезанными рантами и сильно удлиненными каблуками, он сам себе казался, наверное, Наполеоном...
- Эй, дежурный! Вызовите ко мне того, кого я вчера драл!
- А кого вы вчера драли, товарищ капитан второго ранга? - невинно переспрашивал уставший от корабельной бестолковщины дежурный, глаза которого уже заблестели в предчувствии того, каким рассказом он повеселит сегодня в кают-компании своих сослуживцев.
-Не знаете!? Сдать вахту тому, кто знает!
Настроение дежурного несколько упало, но утешенный мыслью о том, что в результате этого инцидента день можно считать прожитым не напрасно, а на алтарь дежурно-вахтенной службы брошены далеко не последние силы - хватит и на веселый смех за столом младшего офицерского состава, он пошел искать более информированного свидетеля «корабельного разврата».
Окончательно укрепился нездоровый интерес экипажа к личности Ерохи, когда от его бывших сослуживцев докатилась пикантная новость - имея обширную плешивость, он прикрывает ее париком-нашлепкой.
Принимая во внимание известное положение Корабельного устава о том, что «должность старшего помощника командира корабля несовместима с длительным пребыванием на берегу», наблюдение за ним стало осуществляться практически все 24 часа в сутки.
- Вы мне прекращайте тянуть резину за хвост!
- Я вам покажу, как работать спустя пальцы! - было наградой наиболее внимательным корабельным юмористам.
Старпом на ходу корабля на открытом крыле ходового мостика, старпом во время объявления химической тревоги и после ее отбоя и, наконец, старпом в сауне - эти эпизоды из жизни крейсера могли стать сюжетами, украшающими произведения любимых на флоте писателей-маринистов.
Почему именно эти эпизоды? А вы представьте себе, как с головы стоящего на мостике корабельного Наполеона сильным порывом ветра сносит фуражку с частью его скальпа. Сильная картина! Особенно для людей, не посвященных в особенности ерохинского гардероба. А проблемы Ерохи, когда ему под любопытствующими взглядами находящихся на центральном командном пункте представителей экипажа и штаба соединения приходилось надевать противогаз, после обращенного к нему подгоняющего окрика комбрига:
- А химическая тревога вас что ли не касается?
Практически все, кто присутствовал при этом эпизоде, думали только об одном, как не пропустить завершающую сцену этого спектакля - сцену отбоя химической тревоги, во время которой Ерохе придется снимать этот ненавистный противогаз, с таким трудом и моральными муками воздетый поверх нашлепки.
- Давайте отбой тревоги, старпом - «милостиво» разрешил командир соединения, заслушав доклад бригадного начхима о результатах проверочных мероприятий.
- Ничем вы моего «дуста» все равно не порадовали.
Реакция Ерохи была мгновенной. Заскочив за стоящий рядом шкаф с приборами боевой информационной управляющей системы, отделивший его от основной массы любопытствующих и, проделав там некие манипуляции, он в полном соответствии с установленными нормативами в нахлобученной по самые брови фуражке как фокусник быстро предстал перед взором удивленного такой прытью начальника.
Уверенно защелкав микрофоном по кнопкам пульта корабельной громкоговорящей связи, мастер-иллюзионист победно взирал на заметно разочарованных таким ходом интриги зрителей.
Но перед бдительным оком «бригадира» ничего не ускользнуло, и его наблюдательность сделала достойным описания финал этого спектакля:
- Старпом, доложите мне, пожалуйста, - ласково спросил «главный режиссер»,
- Какую-такую курсовую задачу я должен принять у этого корабля, если даже у вас, человека непосредственно отвечающего за его защиту от оружия массового поражения, противогаз запущен до такой степени, что из него шерсть растет!?
Пристрастные наблюдатели, устремившие свои взгляды на скользнувшую за спину руку Ерохи, сжимающую резиновую маску противогаза, успели заметить предательски торчащий из нее клочок порыжелого паричка. Финал удался...

***
Несмотря на всю бросающуюся в глаза комичность своей персоны, крови своим подчиненным старпом портил много. Особенно доставалось корабельным «маслам» - офицерам боевой части пять, в которых Ероха не без оснований видел главных оппозиционеров своей «созидательной» деятельности, хотя главная причина была в изрядно испорченных отношениях с корабельным «дедом».
Механика крейсера на флоте все знали под кличкой «Фен». Знаменит он был не только двадцатью годами «безупречной корабельной службы», но и приобретенными навыками верно ориентироваться в окружающей обстановке, доказательством чего служили «звезды шерифа» на его парадной тужурке и постоянно красовавшаяся на дымовой трубе корабля звезда с надписью «ЭМ БЧ», символизирующая успехи в «боевой и политической подготовке» руководимой им электромеханической боевой части.
Известен Фен был также и своим далеко выступающим вперед брюшком, ласково поглаживая которое, он с грустью выговаривал провинившемуся личному составу:
- И не видать вам братцы увольнения, как мне своих яиц!
Безуспешные попытки «меха» объяснить Ерохе, что повседневная деятельность его офицеров трудно совместима с необходимостью постоянно бросать начатые работы и выбегать на объявляемые по различным пустяковым причинам «большие - малые» сборы закончились полной конфронтацией. Возмущенный такой непонятливостью, Фен дал негласное указание - любые приказания и распоряжения старпома, касающиеся заведования БЧ-5, выполнять только с его разрешения.
Так началась история падения старпома, его Ватерлоо.
Надо сказать, что при всем идиотизме ерохинского поведения, он не был чужд желаний нормального человека. Особенно это касалось короткого времени его досуга, который, по всем законам корабельной жизни, начинался сразу после отбоя личного состава.
Чем может занять себя в такие часы отлученный от своей Жозефины и не имеющий соратников корабельный Наполеон? Он предпочитал сауну.
Сауна на крейсере была знатная, эксклюзивная. Удачно спроектированная, с небольшим бассейном и другими штучками, не виданными ранее на кораблях ВМФ, она была идеальным средством для эффективного расслабления утомленных от тягот и лишений корабельной жизни военно-морских организмов. В умелых руках Фена сауна стала еще и инструментом внутрикорабельной политики. Кто, когда, с кем и сколько - решал только он. Исключение составляли офицеры его боевой части, да вышестоящие начальники. Вопреки всем уставам, Ероха выпал из списка «вышестоящих».... Экипаж с возрастающим интересом стал наблюдать за развитием конфликта, и нет нужды говорить, на чьей стороне были его симпатии.
Нетрудно себе представить, какого уровня неприятности ожидали старпома. Хуже всего было то, что они возникали именно тогда, когда хотелось расслабиться и, сбросив груз проблем прошедшего дня, распаренным сауной телом плюхнуться в холодные воды бассейна. Но на месте только что плескавшейся воды вышедший из парилки Ероха мог увидеть дно пустого бассейна, в непросохшей луже которого ему, должно быть, виделась физиономия Фена, говорящего:
-Будешь себя хорошо вести, в бассейн воду налью!
C этим беспределом, напоминавшим сюжет известного анекдота, нужно было кончать. Но как? И потерявший самообладание старпом начал делать глупости. Брызгая слюной от негодования, продолжая радовать подчиненных новыми афоризмами, он с обещанием показать механику «как раки зимуют», конфисковал все входные ключи от сауны. И стал ждать ответной реакции. Трудно сказать, как ситуация развивалась бы дальше, но крейсер есть крейсер и порядок должен быть восстановлен.
Командир корабля банальным:
- Вы старпома можете не уважать как человека, но должность его уважать обязаны! - остановил механика от продолжения дальнейших «боевых действий».
В кают-компании все с интересом наблюдали, как сидящий на своем штатном месте Фен, находясь по правую руку от старпома, медленно попивая чаек, задумчиво глядел куда-то в даль. О чем он думал, над чем размышлял? Может быть, над вопросом, над которым никогда ранее не задумывался: «Как же, все-таки, раки зимуют»?
Старпом расценивал такое поведение «меха» как свою безусловную победу и, казалось, наконец-то почувствовал себя хозяином положения. Однако, как заметили в экипаже, не полностью доверяя возникшему перемирию, стремился попадать в столь полюбившееся ему заведение только тогда, когда механик отсутствовал на корабле.

***
В тот осенний, по южному красивый вечер, ничто не предвещало трагической для Ерохи развязки. Фен, убывший еще днем для решения своих механических вопросов в Техническое управление, как все знали, не имел дурной привычки возвращаться на крейсер под вечер. Командиру же, убывавшему на сход, вовремя и красиво подали катер, крючковые сменили, наконец, свои ободранные спасательные жилеты, а молодой горнист сумел-таки сыграть «захождение» вслед удалявшемуся командирскому катеру.
Проводив командира, умиротворенный старпом дал команду подготовить сауну. Дальше пошла корабельная текучка - ужин, развод, приборка, вечерняя проверка, отбой личного состава. Вопреки запланированному, сутки для Ерохи закончились нечаянным сном на каютном диване.
В это же время прозрачные воды бассейна продолжали мирно перекатываться в унисон с плавными наклонениями корабельного корпуса, а стрелка термометра сауны давно уже пыталась начать свое движение по второму кругу...
Мерное посапывание старпома было прервано резкими звуками аварийной тревоги:
-Пожар в третьем отсеке!
Трудно на словах передать всю несуразность поведения Ерохи в критической ситуации. Да и сама ситуация развивалась далеко не по учебному сценарию. Прибыв на ЦКП, он из потока обрушившихся на него докладов и рекомендаций уловил только одно - горит сауна. Отдавая приказания заученными на тренировках и учениях фразами, старпом пытался овладеть ситуацией, но в бою не на параде, и стандартные, порой совсем не нужные команды, не помешали возгоранию быстро превратиться в приличный корабельный пожар. А когда с КП БЧ-2 доложили о срабатывании системы орошения контейнера с ракетой главного комплекса, перед глазами старпома замаячил призрак погибшего «Отважного» и его заклинило. Где Ерохе было знать, что центральные приборы тревожно-температурной сигнализации основного оружия корабля размещены как раз на той самой переборке, которая так щедро поливалась забортной водой бойцами аварийной партии. Зачем знать географию, когда извозчик довезет!
Не сумев организовать получение необходимой информации, старпом бросил свой командный пункт и стал метаться по кораблю, пытаясь непосредственно с рубежей обороны руководить тушением пожара. А когда от разорвавшегося рядом дыхательного мешка изолирующего противогаза у него сорвало легендарную «нашлепку», то с охрипшим голосом, сверкающей лысиной и прокопченым лицом, Ероха стал полностью неузнаваем. В дыму и шуме аварийного отсека на него перестали реагировать. И он стал «подносить патроны» - раскатывать и подключать пожарные шланги, подавать воду...
Где же твои приобретенные в «полях сражений» навыки по управлению войсками? Где воспитанные тобой «славные Мюраты, Неи и Ожеро»? Почему никто не спешит выполнять твои приказания?
Управление потеряно, борьба с пожаром децентрализована, сражение проиграно.
- Пожар в публичном доме во время наводнения, - подвел печальный итог прибывший по экстренному оповещению механик.
Несмотря на то, что усилиями аварийных партий удалось не допустить распространения огня по кораблю, сауна выгорела полностью, копотью пожара выведено из строя радиотехническое оборудование боевых постов аварийного отсека, нижележащие помещения затоплены. Боевая готовность снижена.
Командир корабля, оглядывая грустным взором своих подчиненных во время очередного построения, нашел поразительное сходство между отступающими от Москвы французами, с картины известного художника и участниками тушения пожара, большинство из которых понуро стояли в обгоревших робах и повязках, которые корабельные медики успели наложить на их поврежденные высокой температурой уши.
-Где же будет твой остров заточения, бесславный Наполеон? - почему-то подумалось командиру при беглом взгляде на стоящего рядом своего старшего «помощника»...

***
Шли годы. На корабле менялись офицеры и экипажи. Островом «Святой Елены» для бывшего старпома стала одна из служб тыла. По странному стечению обстоятельств, славный ракетный крейсер ЧФ, по прихоти флотских и московских чиновников, вопреки традициям русского флота, но в полном соответствии с традициями советского, получил новое, «столичное» название. И, случись описанные события сегодня, то этот рассказ уже с полным правом можно было начинать с эпиграфа - «Каждому «Наполеону» по своей сожженной «Москве».