Урок немецкого - 2

"И вот опять пришла холодная зима" - как пелось в популярной самодеятельной песне тех времен...
Немецкие зимы из-за близости моря отличаются мягкостью и непредсказуемостью. Однажды в середине января добрых две недели стояло плюс 18, и наиболее пьяные наши однополчане рвались на озеро купаться.Мгновенно выросла молодая зеленая травка и птицы чуть было не начали вить гнезда... Дед мороз, видно куда-то отлучался по своим делам,но, когда вернулся, быстро навел зимний порядок и с процентом вернул свои потери.
...Градусник на окне дежурного по части покрылся инеем и перестал показывать температуру. Весь спирт, который в него залили скрупулезные немецкие фабриканты, свернулся в комочек на дне стеклянного шарика. Шкала его начиналась с -20, и он ничего не мог поделать.Видно, к Санта Клаусу пришел в гости его чукотский братан, да и засиделся в гостях.
В эту ночь я стоял в наряде так называемым "старшим дежурной машины", в обязанности которого входило - днем кататься на машине куда пошлют, а ночью - каждые два часа менять часового на посту в учебном центре. До учебного центра было километров пятнадцать, и состоял он из одного бокса с тремя учебными танками, и крохотной избушки для двух операторов. Периодически туда выезжали танковые роты - пострелять из пулеметов и пистолетов. В танковом экипаже у всех солдат и офицеров - пистолеты, а у заряжающего один автомат на всех.
Дежурная машина представляла из себя раздолбанный, но живой 66-й газон с вечно заторможенным от постоянного недосыпания водителем. Он с этого дежурства не сменялся неделями, пока не падал с ног, или в газоне что-нибудь не отваливалось. Тогда его меняли на другого, и все повторялось...
Весь наш суточный наряд мирно грелся у дежурного по части в промежутках выполнения своих обязанностей. В связи с сильным морозом водила часто выскакивал и прогревал своего друга-газона. Где-то в полдвенадцатого ночи как обычно тяжело лязгнула железная дверь караулки, и в дежурку ввалился шарообразный из-за двух напяленых шинелей, разводящий. За ним виднелась туша часового в тулупе и валенках. Значит - пора. Нехотя, с трудом оторвавшись от неторопливой беседы с помощником дежурного о пользе табака и вреде молока, начинаю подниматься. Загружаемся в газон, покрытый инеем, но не теряющий бодрости. Печка кабины работает, дорога знакомая, едем. Проезжаем три уснувшие немецкие деревеньки, вот и наш "Бенц". Ближайшая деревня называется Бенц, и, соответственно никто не говорит "поедем в учебный центр", а все, вплоть до командира полка, скажут "поедем на Бенц". На фоне белого снега издалека хорошо видна фигура часового, выскочившая из операторского домика, и скачками несущаяся к боксу с техникой. Ну-ну, сейчас он будет рассказывать о бдительном несении службы... Ну это дело разводящего, а я - старший машины, у меня другие задачи...(главная - не устать). Через пару минут смена завершена. С грохотом загружаются разводящий и сменившийся часовой. Удар по крыше кабины - можно ехать.
На въезде во вторую деревню ровный гул мотора прерывается, еще пара чихов и - тишина... - Что с машиной, водятел? Ты бензин перед выездом смотрел?
- Да вроде было в баке, я думал хватит...
- Иди смотри, полезь рукой в бак...
Новости неутешительные. Бензина нет. В радиаторе - вода. Антифриз у него вытек еще осенью, тоже на моем дежурстве, помню...
До полка километров шесть, на улице минус 25. Нужно добыть бензин, пока не остыл двигатель. Если прихватит сливные краники - хана и нам и двигателю. В кузове - два полузамерзших под драным тентом солдата с автоматами. Ситуация.
- Так. Сидите, никуда не рыпайтесь, я пойду по деревне...
Всей той деревни - одна улица - дворов тридцать. Но все в ней по-взрослому: - гаштет, магазин, управа - Все есть. Огни в домах уже потушены, только кое-где мерцают голубизной телевизоры за легкими шторами. Непуганый народ. Ни тебе забора, ни собаки. Подходи прямо к окну, и смотри, что там Йорген со своей Розитой поделывает. Подхожу Смотрю. Сидят, смотрят телевизор.В тепле-в уюте. Стучу в окно. Вижу удивление на лицах. Не страх, а именно удивление. Непуганый же народ. Хозяин спокойно подходит к окну, отодвигает тюлевую занавеску, и, увидев меня, удивляется еще больше...
Используя в основном жесты замерзаюших оленеводов, объясняю, что машина капут - пенцин-нету. Такими же жестами хозяин отвечает, что пенцин нету и никогда не было, несмотря на свеженькие следы "Вартбурга" к его гаражу...
Таким образом пройдя всю деревню, и перестучав во все дома с гаражами, бензином я не разжился. Возвратившись к машине,я встретил три пары глаз, с надеждой смотревших на меня из остывающей кабины... Что я мог для них сделать? То же, что и для себя - ничего. Ни попутных, ни встречных машин не было - немцы в такое время стопроцентно сидят дома. Чудес не бывает.Надо принять решение - сливать воду или нет. Если сольем - спасем двигатель, но загнемся сами. Без вариантов. А не сольем - и ему хана.
...Любое решение должно как-то внутренне созреть, оформиться, проверится. Но чаще, особенно в войсках, в сложной обстановке, долго раздумывать просто некогда, и решения принимаются по какому-то наитию, порыву, озарению, если хотите. И я принял это решение...
- Дай автомат! сказал я разводящему, открыв дверцу кабины.
Не все армейские ситуации можно предусмотреть в уставах, и разводящий молча повиновался. Пристегнув магазин, я пошел по улице. Выбрав самый зажиточный дом, подошел к окну и с размаху треснул прикладом в раму. Через секунду морда хозяина была передо мной. На его глазах я дослал патрон в патронник и направил автомат прямо ему между глаз.
- Пенцин!
- Айн момент!
На полусогнутых ногах камрад в трусах и майке ломонул в гараж, и через пять секунд стоял передо мной с полной канистрой и с вопросом - куда залить. Как мог, я ему объяснил, что завтра верну две канистры, но он упорно отказывался...
Залили. Прокачали.Поехали. Наутро я отвез ему две полных канистры, и ведь взял,зараза...