В 1994 году наша часть, которая входила в состав 46 Воздушной Армии, начала сокращаться, как, впрочем, и все Вооруженные Силы. Сначала сократили количество военнослужащих срочной службы, чуть позже их осталось совсем мало,параллельно с этим готовили документы на увольнение или перевод в другие части офицеров и прапорщиков. К лету нас (офицеров и прапорщиков) осталось человек 30. На утреннем разводе присутствовало человек 15, остальные были в нарядах, количество которых сокращалось прямо пропорционально с уменьшением л/с. Оставшихся офицеров и прапорщиков, чтобы не бездельничали, загружали какой-нибудь работой. У штабных офицеров, а также у ротных, всегда достаточно работы при сокращении части, а вот нам, взводным и остальным бездельникам, приходилось каждое утро (если не в наряде) по распоряжению командира части идти в автопарк и разбирать списанные грузовые автомашины на металлолом (солдатов-то нет, а план по сдаче металлолома "кровь из носа" надо выполнить, иначе командиру будет сыктым от вышестоящего начальства). Каждому был выделен автомобиль, который он должен был разобрать до винтика, в полном смысле этого слова. Однако, никто особенно не усердствовал на этом поприще, так как отрицательных последствий не боялись (остались-то в основном те, кто увольняется по сокращению и каждый день ждали приказа на увольнение). Короче говоря, если от плаца выходило 10 человек, то в парк (150 м) приходило 2-3. Видя такое дело, командир стал проводить утренний развод прямо в автопарке, однако это тоже не ускорило рабочего процесса. Как только командир уходил по своим "важным" делам, почти все расходились по своим, не менее важным. Но когда командир все же находил время для контроля рабочего процесса, он вылавливал немногочисленных работников по всей части. В середине дня это было самым невыполнимым занятием. И поэтому каждое утро командир ругался и по-прежнему заставлял разбирать машины. Справедливости ради надо сказать, что закрепленный за мной УРАЛ стоял практически целый (хоть продавай его без документов, были бы желающие) и поэтому у командира каждое утро возникали ко мне соответствующие вопросы. "Балабанов (это я), ты почему не разбираешь свой УРАЛ? Пока не разберешь, не уволю. Считай, что это "дембельский" аккорд." Я говорю: "Михаил Юрьевич, у меня ключей гаечных нет. Мне нечем разбирать". На что он ответил, чтоб я брал у рядом работающих товарищей. Хорошо, на том и порешили.
На какое-то очередное утро на построении в автопарке между мной и командиром происходит такой диалог:
-Балабанов, почему ты опять не разбираешь?
-Так ключей же нет.
-А у товарищей нельзя взять?
-У каких товарищей? Я в автопарк пришел, а тут шаром покати, один дежурный на КТП сидит.

Все, кто стоял в строю, полегли от смеха, чего я честно говоря и сам не ожидал, и был удивлен. Но буквально через секунду я понял причину этого веселья и сам заулыбался.
Все дело в том, что фамилия нашего командира - Шаров, а между собой все его звали - "Шар". Тогда он на меня даже не обиделся - наверное, ничего не понял.
Эпилог.
План по сбору металлолому наша часть все-таки выполнила. Не знаю только - на бумаге или, может быть, фактически, так как скоро пришла моя очередь проставляться мужикам за приказ, традиции как никак, и я стал гражданским (о чем никогда не мечтал, потому что любил свою маленькую в/ч 22615). А УРАЛ мой еще долго стоял неприкаянный, пока его как есть не отвезли на Вторчермет.