БЛИНЧИКИ

У товарища Тарковского фильмы так начинаются. Заброшенные дома, пасмурное небо, бельевые верёвки с простынями и ветер. Мрачный ветер, несущий уныние, неуверенность в завтрашнем дне и желание. Желание философствовать на тему "Ох, и наhуя ж я здесь?".

Бельевых верёвок не было, врать не буду. И простыней, соответственно. Зато были длинные ряды боксов, кустики "перекати-поле", слоняющиеся между ними и ржавые двери с надписью "Тут была нейтронна бонба". И ещё были четыре воина ремроты, пришибленно изучающих пейзаж. Был ещё какой-то молодой дурной кобель, ростом с паровоз, сопровождавший воинов громовым лаем, в такт показушно-гневным прыжкам. К нам он не приближался, предпочитая разгонять тоску с порядочного расстояния. Впрочем, никто к нам не приближался. В штабе проверили командировочные бумаги, документы на получение автомобилей, забрали продаттестаты и указали пальцем на город мёртвой техники.

Всё время казалось, что за нами кто-то шпионит из-за угла. Но когда оборачивались, обнаруживался только пыльный вихрь, гоняющий пожелтевшие газеты и обрывки ветоши. Мы должны были принять десяток "Захаров", снятых с консервации, завести их и дожидаться подхода основных сил, - наших водителей.

Так толком ничего не поняв и не найдя в первые часы нашего присутствия, мы направились в заброшенную, пустующую, нам предназначенную казарму. Там обнаружилось, что нашему сухпаю нашли применение другие люди и из скромности своей, имён не оставили. Дежурный по части напомнил нам пословицу насчёт большой семьи, что "не фиг щёлкать", и пообещал поговорить с начальником столовой, дабы удовлетворил наш голод в неурочное время. После этого контакты с местным командованием прервались, потому что командование испарилось, оставив вместо себя ответственного по КПП, заспанного старшего сержанта(!) со следами номеронаберателя телефона на красной щеке. Сержант задумчиво провёл пальцем по круглешкам и указал на здание столовой, приютившееся за пригорком.

Столовая была девственно заперта, несмотря на раннее, по нашим меркам время. Какой то оборванный солдат сказал, что ужин уже закончился, и внутри есть только наряд. Который, кстати, сплошь из дедушек и очень спешит, потому что по телевизору показывают какую то перестроечную хрень, полную смелых развенчиваний и дрессированной гласности.

-Жрать хатым, - громогласно сказал тот из нас, который был грузином.
-Ъ, - сказал тот, который был мною и стукнул кулаком в сопливую входную дверь.
Нам никто не отвечал. Лишь изредка изнутри доносился служебный мат и звон полупустого ведра, перемещаемого по полу. Мы продолжали скандалить, но новые веяния были сильнее, и вскорости свет потух.
-Ъ, - опять сказал я.
-Эти уроды свалили через другой вход. Должна быть служебная дверь, - обрадовано прокричал мой друг Антон и побежал в обход столовой.
Мы потопали за ним, но когда обогнули строение, увидели только подошву сапога последнего воина, исчезнувшего за горизонтом.

Обозлённые и голодные, в полном составе, мы явились на КПП и, не стесняясь в выражениях, снова разбудили "начальника".
-Ъ, где этих ваших уродов искать? - голосили мы, не обещающим ничего хорошего голосом.
-В штабе!
-Закрыто в штабе!
-Не могу отлучиться! - с нотками страха в голосе, ответил старший сержант и, запершись в своём киоске, стал крутить телефон.
Ему никто не отвечал, и боец время от времени испуганно поднимал на нас глаза.

-Да ну его наhуй, - потеряв всякую веру в человечество, махнули мы рукой и перешли в автономный режим деятельности.

Первым делом была обследована столовая. Вынули стекло одного из окон. Всюду замки и непробиваемые двери холодильников. Открытой оказалась только хлеборезка, где был жестяной тазик и капелька хлебных крошек в поддоне. Неизвестным чудом на одной из полок обнаружился кусок комбижира. Один раз пришлось утихнуть, потому что, какая то личность с погонами прапорщика, видимо, привлечённая шумом всматривалась в окно. Потом потеряли страх, и нашли четверть мешка муки.

К нашей казарме пробивались с боями, заблудившись, не имея источников света и мало-мальски реального плана. Позади всех шёл грузин, сжимая тазик и выкрикивая какие-то непривычные нашим ушам проклятия.

****

Мы пировали прямо на месте. Помещение в лучшие времена было рассчитано человек на сто бойцов. Было пыльно и пусто. Место дневального обозначала облезлая тумбочка, намертво приставшая к полу и светлые прямоугольники от наглядной агитации на стенах, некогда поучавшей воинов жизни, а теперь снятых за ненадобностью.

Около часа ночи кто-то открыл дверь. Этим кем-то оказался старший сержант, недавно замеченный на КПП. Следы от телефонного диска всё ещё свидетельствовали о его вредных привычках.

-Ну что, мужики? Нашли что-нибудь пожрать?

Ни у кого из нас не было никакого желания общаться с аборигеном, но тут из рукава его выпала фляжка.
-Спирт! - объявил он.
Из вещмешка, появившегося из-за спины, показались несколько пачек печенья и банка тушёнки. Её оттёрли от солидола и пустили на круг.

-Что ж за жизнь тут у вас такая сраная? - интересовались мы у местного.
-А что, жизнь? Мы привыкшие. Зато мозги никто не ебёт. Служишь себе. Никаких тебе построений, политучёб и прочего дерьма.

Шило шло тяжело. Голодные желудки сопротивлялись недолго, и скоро, позабыв конфликт с сержантом, мы, чуть окосев, сидели, лопали блинчики и травили за службу, за дембель, за кооперативы и новые веяния.

-А я иду, чувствую, блинами пахнет, - говорил он.
-Прям, как дома!....
-Матушки нету у меня. С тех пор, как померла, ни разу блинов не ел.

-Угощайся, бери ещё, - пододвинув к нему дверку от шкафчика со стопкой благоухающих блинов, - сказал грузин.
-Вкусно. А как сделали?

Рассказали мужику про полмешка муки и про комбижир. Рассказали про лампочку, выкрученную из какого-то щита. Про то, как с окна одного из вагончиков украли радиоприёмник и вынули батарейки. Как потом радио вернули на место и кто-то внутри проснулся и стал кричать "чур меня", приняв нас за нечистую силу. Про то, как лазали по деревьям за забором, с подобием фонаря в зубах и собирали яйца неизвестных птиц прямо из гнёзд. Как рвало, когда в одном из них оказался почти готовый цыплёнок. Как замешивали "тесто" и разводили костёр, чтобы жарить. Как ничего не получилось, а в бытовке был обнаружен поломанный утюг, и как его починили, ободрав со стены старую проводку и ликвидировав термопару. И как утюг перевернули ручкой вниз и он встал точно в зазор между решёткой и спинкой кровати.

Мы ещё четыре ночи жарили ему блинчики на утюге и четыре ночи попивали его шило. И четыре ночи со щеки старшего сержанта не сходил след от номеронаберателя.