Искренне надеясь развить первый неожиданный успех, предлагаю еще одну хисторию того же рассказчика.
О превратностях любви

Все рано или поздно подходит к концу. Как хорошее, так и плохое. И не сразу скажешь, что же было хорошим, а что плохим. Это становится ясно много позже, когда события дней минувших переосмысливаются, плохое стирается из памяти, затуманивается... И остаются только светлые, акварельно-прозрачные воспоминания.

До светлых воспоминаний капитану последнего ранга Женьке Кондратьеву тогда было еще далеко, потому что у него случилось сразу и хорошее, и плохое.

Хорошее - это то, что он исполнил интернациональный долг до конца и был готов убыть на Родину, где его ждала семья, дом родной и родной же воинский коллектив. Само собой, момент встречи рисовался исключительно в радужных красках. Ну как же, приедет человек с фронта, рассказов под рюмочку чая будет несть числа... Кроме того, интернациональный долг имел и материальное выражение, которое было аккуратными пачками уложено в купленный специально для этого случая «Самсонайт». Другой тары для перевозки исполненного интернационального долга не признавали. Не принято.

Так что можно было рисовать в воображении и новенькую «одиннадцатую», и квартиру, и дачный домик. Да мало ли чего... Имел на это право капитан последнего ранга, имел. Три года развлекался на Красном море на всю катушку. И бесконечные лекции, и учения, и переворачивающиеся при посадке на воду «вертушки» на поплавках. Наигрался. Так что в своей крохотной квартирке в Центре бывал редко. Но не без удовольствия...

Теперь как раз начиналось плохое. Во-первых, заканчивалась - что ни говори - увлекательная, полнокровная жизнь, в которой было место и задорному служению отечеству, и веселым застольям, и новым друзьям. Во-вторых, подходил к завершению Женькин не совсем обычный роман. Это-то как раз и съедало нашего капитана.

Дело в том, что еще на первом году интернациональной морской службы повстречал Женька свою африканскую любовь. Теперь и не вспомнить, как произошла эта встреча. Только смуглая до шоколадного отлива девушка совершенно искренне привязалась к нашему капитану. Можно сказать, даже полюбила его. По своему, конечно, по-африкански. Ждала его с моря, готовила свою национальную еду, любовно кусочки мяса в соус обмакивала и Женьке в рот клала... А уж что бывало потом! Идиллия, одним словом. Поэтому редкие приезды в Центр были долгожданными. Можно сказать, с обеих сторон.

А сейчас это всё заканчивалось. Утром - в аэропорт, на родной «аэрофлотовский» борт, и в первопрестольную. Все. Окончен бал.

...«Отвальная» шла полным ходом, произносились тосты и пожелания, Женька потихоньку надирался и время от времени грустно выглядывал на свой крохотный балкончик на втором этаже. Там, под балкончиком, заламывала руки точёная темнокожая фигурка. В эту прощальную ночь Зауди нарушила запрет и пришла к Женькиному дому с узелком, в котором в специальном глиняном горшочке было приготовлено для любимого ну совсем особенное душистое мясо. А тут эти друзья, пьяный гогот...

Ну не мог он взять её с собой, никак не мог, хотя, кажется, и жены-то у Женьки не было. Объяснял ей много раз. Она вроде всё понимала, согласно кивала головой, а пронзительные черные глаза, унаследованные от итальянского дедушки, наполнялись слезами.

Женька знал, что сильно рискует, имея свою подругу тут, под балконом. Но сил прогнать её в последний раз не было. Поэтому он гасил своё смущение самым обычным способом, то есть джином местного производства в объёме 200 грамм за один присест.

...Утро наступило незаметно. Кто-то ещё вяло допивал остатки, кто-то начал суетиться с багажом. Вот-вот подъедет «кадровый» УАЗик, на котором Женьке вместе с ответственным за отправку кадровым офицером надлежало убыть в аэропорт.

А девушка ушла в ночь. Зарыдала и ушла. Крикнула на прощание, что «вся раша - кашаша». Стоит ли переводить такие обидные слова? Женьке было муторно на душе. И потихоньку росло возмущение. Ну почему так всё? Почему он сейчас должен «выходить строиться»? Почему за прекрасную Зауди его могут турнуть и из партии, и из армии? Праведное возмущение захлестывало капитана последнего ранга.

И выхлестнуло наружу. «Жень, пора! Прослегин приехал, - тронул его кто-то за рукав. - Пошли, а то вдруг твоя вернется. Крику не оберёшься...»

«Неее поеду!!! Никуда не поеду!» - пьяно размахнул Женька руками. «Пока у Андрюхи-соседа ...песню не перепишу!» - неожиданно заявил наш капитан. Вот в таком неожиданном направлении вылилось его возмущение.

«Какую, Жень???» - стали срочно перетряхивать Андрюхину фонотеку, благо двери соседних квартир так всю ночь и не закрывались, тут же допрашивали Женьку. «Ну, классная такая, без неё не поеду. И так тошно!» - все больше расходился Женька.

- Какая же, Жень??!
- Ну такая, ОГО-ГО! ОГО-ГО!

И всё. Больше никаких признаков. Ситуация быстро окрашивалась в траурные тона. Кадровый УАЗик уже начал нетерпеливо бибикать. Из него доносилось пока невнятное «Так его мать, этого капитана последнего ранга! Щас, мля, доиграется!».

В самый напряженный момент с улицы доложили, что заплаканная Зауди решила по холодку вернуться и помахать капитану платочком. Все заметались по Андрюхиной квартире: «Ну, какая? Какая???». Знатокам здесь делать было нечего. Отдыхали Знатоки. Потому как та мотивация была во сто крат сильнее любой мотивации Ворошилова. Можно сказать, решался вопрос жизни и смерти.

«Ну всё, пиздец котёнку!» - сказал Прослегин и полез из УАЗика. Чтоб на месте разобраться. Любимая приближалась к балкону. Партия и армия плакали, обнявшись...

«Есть!!!» - дико заорал кто-то из провожавших. Теперь уж и не вспомнить имя Женькиного спасителя. «Есть!!! Это ж Лаура Бранниган, «Самоконтроль»* называется!!!». Кассета была тут же изъята из Андрюхиной коллекции и засунута Женьке во внутренний карман пиджака. Ближе к сердцу, где обычно на Родине носят партбилет.

На руках обмякшего Женьку вынесли к машине. Посланные на перехват верные друзья закрыли своими спинами хрупкую африканскую девушку. Прослегин орал, что в аэропорт они опоздают. Но уже больше так, для порядка...

Эх, не знает Лаура Бранниган, какой вершительницей судеб она была, как решала, жить или умирать простым смертным капитанам. Да и не узнает никогда... А вы вспомните про нашего капитана последнего ранга, когда наткнётесь на «Самоконтроль». Действительно есть там «ОГО-ГО! ОГО-ГО!».

...Где ты, Зауди?


* Laura Brannigan, “Self Control”