ОККУПАНТ

В начале девяностых годов прошлого века Прибалтика несколько неожиданно для себя и окружающих стала ломиться на волю. Нет, настроения на темы «незаависсимоссти» в тех краях давненько бродили как тот призрак по Европе, но Большой Брат был начеку. Самые «незавииссимые» получали бесплатную путевку в Азиатскую часть нашей огромной страны; далеко не каждый хотел бы побывать там даже туристом и на несколько дней - поэтому население предпочитало глупые и неуместные мысли, если они и возникали, держать исключительно при себе. И все было хорошо.
Но однажды Большой Брат то ли отвернулся ненадолго, то ли вздремнуть прилег - и понеслась. Грозного окрика все не было и не было, народ шалел от внезапно наступившей вседозволенности и спешил использовать нежданную дрему Большого Брата. Национальный язык, национальная символика, скоропостижный референдум - раз, и вот на карте появились три новых государства со своими валютами, границами, правительствами, армиями и другими традиционно необходимыми глупостями. Советская армия, только начинавшая долгий и таинственный процесс мутирования в армию российскую, но уже закончившая не менее таинственный процесс превращения в армию «оккупационную» с неодобрительным удивлением наблюдала за происходящим. Так окружающие глазеют на какой-нибудь опасный химический или физический опыт: с одной стороны интересно, а с другой хочется чтобы поскорее кто-нибудь вмешался и со словами «ты че ж это творишь, а?» прекратил эксперимент. Возможно, заодно прекратив и самого экспериментатора.
Опровергая данные социалистической статистики эстонцами, латышами, литовцами оказались едва ли не все поголовно - и те, кто еще вчера называл себя русским, гневно отпираясь если его называли эстонцем, латышом или литовцем, и те, кто эстонцем, латышом и т.д. никогда и не был. Внезапно все вспомнили родной язык - или то, что, как им казалось, было эстонским, латышским... С крайне серьезными лицами, не смеясь даже тогда, когда два таких латыша не могут понять один другого, хотя оба уверены, что говорят на чистейшем латышском языке (сразу хочу отметить, что мат остался русским; народные слова, причудливо смешиваясь с прибалтийскими не могли не вызывать улыбки). Те, кто языка не знал совершенно и даже не мог издавать похожие звуки начали разговаривать с ужасающим акцентом. Говорить по-русски сразу стало нежелательно, в ответ можно было услышать много всего от сакраментального «чемодан - вокзал - Россия» до «вот оккупаанты уйдут, ми вас всех русских повессим, та». Особенно сильно высказалась одна старушка, о которой точно знали, что она белоруска и еще несколько лет назад охотно вспоминала как в молодые годы партизанила по лесам исторической родины. С неумелым акцентом, плюясь от избытка ненависти к поработителям свободной Латвии она объявила «оккупанти уйдут, мы все, где они биили снесем. Бульдозэрамии. Взорвем, чтоби и следа от оккупантов не осталоссь! И креппость снесем...» - наверное, не давала покоя проникшейся национальной идеей старушке бурная молодость. Или просто в маразм впала.
А крепость была. В Даугавпилсе. Не очень старая, XVIII - начала XIX веков, достроили в аккурат к нашествию Наполеона - что бравого корсиканца, честно говоря, не остановило. Фортификационные ее качества с тех пор вызывали у командования обоснованные сомнения, и по прямому назначению крепость решили больше не использовать. А еще позднее на территории размещалось Даугавпилсское Высшее Военное Авиационное Инженерное Училище имени Яна Фабрициуса. Старые стены легко вместили и учебные корпуса с не менее учебным аэродромом, и казармы, и военный городок, и прочие хозяйственно-складские постройки.
Располагалась крепость несколько на отшибе, в стороне от наиболее цивилизованной части города; тонкой пуповиной, связывавшей этот район с Даугавпилсом, были рельсы по которым весело дребезжа бегал трамвай третьего маршрута; естесственно, подавляющее большинство пассажиров составляли офицеры и их семьи. Была, правда, еще тропа по которой неторопливо ползали автобусы, проходившая мимо учебного аэродрома и “Северного”, но она пользовалась гораздо меньшей популярностью. Можно было, в принципе, добраться и пешком - при условии достаточного запаса времени и общей склонности к дальним туристическим походам, но добровольцев для подобных променадов обычно не находилось.
Новые власти к советским войскам испытывали примерно те же чувства какие гусь испытывает к горячей сковородке и не упускали случая исподтишка напакостить по мере сил. Сокращение числа рейсов в народе восприняли стоически, хоть и морщась - в конце концов о тяготах и лишениях предупреждали заранее, а подобные случаи в масштабах вселенной и вовсе в расчет можно не принимать. Следующим шагом стала отмена бесплатного проезда для военнослужащих. Мол, есть своя армия, она пусть бесплатно ездит, а армия чужая пусть за проезд платит или пешком ходит. А чтобы не увиливали наводнили третий маршрут контролерами, набрав их из латышей. Офицеры поморщились еще сильнее - компенсации за оплату проезда родное министерство обороны выплачивать не спешило, предпочитая никак не комментировать происходящее. Конечно, нетрудно угадать кто бы победил случись какие-нибудь разногласия, плавно переходящие в рукопашную - но ведь ославят так, что потом не отмоешься. И в газетах напишут с броским заголовком, и по телевидению покажут сюжетик - свои же отцы-командиры после этого живьем съедят. Да вроде и не к лицу советскому офицеру несчастные копейки жалеть, «зайцем» ездить, дешевыми скандалами погоны позорить. Вот и платили, хотя все-таки с сожалением, а некоторые - даже с душевной мукой. До одного случая.
Утром офицеры ехали на службу, в училище. Контролер просто не мог не появиться - и он появился. Неспешно двигаясь по чреву трамвая, старательно проверяя билеты он вскоре дошел до одного из офицеров, ничем внешне не примечательного - средний возраст, средний чин...
- Фаш билеет, пожалуйстаа...
Служивый задумчиво посмотрел на нежданного собеседника и довольно ответил:
- Нету!
- Тогдаа платитте штрааф, - предложил контролер, - песплатный проезд для оккупантов отмениилии...
Теперь офицер смотрел суровее и еще задумчивее.
- Вот вы говорите что мы оккупанты. Так?
- Я-а-а, я-а-а, - закивал, соглашаясь контролер и радостно заулыбался, - таа, таа!
- Значит, я офицер оккупационной армии. Так?
- Та, - контролер согласился и с этим утверждением.
- Тогда такой вопрос, - голос офицера мгновенно изменился, став злым и резким, а сам он внезапно сильно увеличился в размерах. - кто-нибудь когда-нибудь слышал чтобы офицеры оккупационной армии в оккупированной ими стране платили за проезд?!.. вот и пшел отсюда!
И контролер пошел...
Больше контролеры на этом маршруте не появлялись.