Я не поехала на кладбище... Это было впервые с момента гибели Миши. Впервые я не поехала в день его смерти. Конечно, мне хотелось встретиться с ним. Но... наедине. А наедине в этот день никогда не получается. А получается большая встреча родственников, фронтовых друзей, совсем не друзей и прочих, к ним примкнувших. Самое болезненное, что я знаю, кто эти недрузья. Я не просто знаю, я их чувствую. Они самые дисциплинированные ходоки и плакальщики, а также самые пламенные ораторы. Я давно уже избавилась от удушающей, подступающей к самому горлу ненависти, от которой сжимаются кулаки, кровь приливает к лицу, а пульс, как бешеный, стучит в голову. Да, я избавилась от этой ненависти. Но тошнотворная липкая брезгливость осталась.
Наш с Мишкой друг Димка философски говаривал, что, дескать, терпимее надо быть к человеческим порокам. Сам он терпимее, разумеется, не был и никогда не будет. Да, они, эти недрузья, не бросили Мишу раненого умирать. Да, они не прятались за его спину и, уж тем более, не стреляли в нее... Но... я бы к ним спиной не повернулась... Мишка верил в друзей, как в Бога. Поэтому меня начинает тошнить при виде этих недрузей. «Ты очень ожесточилась, - Димка печально качает головой. - Так нельзя» Димка единственный, с кем я могу плакать по Мишке. Но я не плачу. Я просто не верю, что его нет.
...Его черты начинают стираться в памяти... Я все реже говорю с его фотографией. Потому что понимаю, что у меня теперь иная жизнь, где его место занимает другой человек... Но я лгу...
Наверно, я ничем не лучше этих недрузей. Разница лишь в том, что я не возпользовалась Мишкиной смертью, а превозмогла ее. Я тоже нашла свой способ жить, и живу, даже радуюсь, строю планы, развлекаюсь и с удовольствием занимаюсь любовью. Но я все равно лгу... А ложь - то единственное на пару с предательством, что я не приемлю и не прощаю. Зачем тогда я лгу?
Итак, я не поехала на кладбище. Я поеду потом, одна... Я хочу поплакать на твоем плече, Миша! Ты всегда говорил, что маленькие эльфы не должны плакать. Но я хочу плакать и буду. Должна же я хоть иногда по-женски повыть. Ты всегда называл меня эльфом, Мишка. Ты верил в мою волшебную силу, но ее оказалось недостаточно, чтобы защитить тебя от пули. Мне кажется, ее недостаточно и для того, чтобы защитить себя... от себя самой. Я перестала быть эльфом, Миша, и, кажется, уже превращаюсь в злобного орка... Просто я до сих пор не могу смириться с тем, что тебя больше нет. Иногда мне кажется, что той автоматной очередью убили не только тебя, но и часть меня.. Лучшую, Миша, часть... И я, в приступе своего эгоизма, оплакиваю не столько тебя, сколько себя... Я думаю, что совсем иной была бы моя жизнь, если бы... Так, все, жалеть себя - последнее дело. Звонит телефон. Это Димка. «Я не могла... я так решила... у меня куча дел..» Я злюсь, Димка тоже, потому что звучит это все, мягко говоря, не убедительно. Димка с досады бросает трубку. Становится совсем лихо. Открываю виски... Так, наверно, спиваются. Мысль не прибавляет оптимизма. Но я все равно вливаю в себя обжигающий напиток и наконец-то прихожу в себя. Со мной не часто бывают такие приступы отчаянья и депрессухи. Я не позволяю слабости зажать себя в железные безнадежные тиски, из которых так трудно вырваться. Но когда эти приступы все же случаются, мне становится страшно. В эти минуты я понимаю, что вся моя собранная по частям и заботливо оберегаемая жизнь всего навсего блеф. Ширма, за которой нет ничего, кроме тревожно свернувшейся на самом дне сердца боли... И вот эта боль вырывается наружу, как дикий зверь из силков, круша все на своем пути, взрывается безудержной стихий, нарастает,заполняя собой все пространство. Она сливается с кровью и стремительным потоком бежит по венам, сметая всю мою игрушечную конструкцию благополучия, она бьется сумашедшим пульсом, стучит в висках автоматной очередью, которой был убит Миша, и отбрасывает назад. Туда, где Миша живой. И как же мне хочется остаться в этом иллюзорном мире, где я счастлива, где все понятно и естественно, где не надо лгать...
Опять звонит телефон. Это уже не Димка. Я знаю, кто это. Но я не хочу сейчас лгать... Потом, милый, чуть позже я сама тебе позвоню, все будет нормально. Только потом, не сейчас. Потом, когда я съезжу на кладбище и побуду с ним. Еще немного побуду собой и опять начну лгать. Потом. Я хочу закричать, и не могу. Хочу протянуть руку и оборвать этот назойливый звонок, и не могу. Почему я не поехала сегодня? К чему эти амбиции и позы? Он ведь ждал меня! Какое мне дело до недрузей? Я сильнее, я нужна ему...Нужна, как воздух, как вера на кресте. Именно я и именно теперь, чтобы знать, что я не предала его, что я по-прежнему его маленький эльф. Почему я не поехала сегодня....