Это сейчас уважающие себя российские страховые компании имеют службы безопасности, пристально проверяющие подозрительные страховые случаи. Лет 10 назад все было не так (ну, может, не все, но многое), и основной функцией СБ-шников являлась, в основном, охрана первых лиц компании и защита их от наездов, а многое, творимое манагерами и руководятлами среднего звена, оставалось без должной опеки сверху.
Ну вот, например, один работник крупнейшей страх-компашки вступил в преступный сговор с бывшими коллегами. Застраховал им товар на сто штук бакинских, имитировал протечку - слегка побрызгал водичкой на коробки, позвал двух гегемонов, которые вырезали\вварили кусок трубы, типа, тут и прорвало, составил акт. После чего оформил 100 % утрату товара, а страховую выплату попилил с участниками сего бесчинства. И товар цел, и бабки в кассе. Да...
Вдохновленный подобными успехами сослуживцев, о коих те проболтались на корпоративной пьянке, и одновременно ощущающий себя полным лохом на празднике жизни, страховой агент Николай решился. Решился убить двух зайцев с одного чиха - застраховать свой убитый Фольксваген Пассат и незамедлительно его сжечь. Да каких двух! зайцев тут помирало зараз цельное стадо - не надо заморачиваться и ремонтом с предпродажной подготовкой, и продажей с ее нудным и незнакомым герою процессом снятия машины с учета, и много еще чем. Плюс сумма страховой выплаты планировалась быть, по договоренности с товарищем из отдела автострахования, несколько э-ээ... завышенной.
Обо всем этом я узнал позже, потому что сначала Коля просто попросил меня о помощи - оттащить его мертвый пепелац на дачу.
- На дачу? - поинтересовался я, - в твоем Голопупино фирменный центр, что ли, завелся?
- Да не, у соседа яма в гараже, сам хочу подшаманить... - блестя и бегая глазами, шокировал меня Николай, ибо все когда-либо с ним общавшиеся знали, подо что заточены его руки.
Время буксировки было назначено на глубокую ночь, что совершенно не вдохновило, но заставило отнестись с пониманием - по Горьковскому шоссе в другое время просочиться трудно даже своим ходом. Выехали, поехали полегоньку. Где-то в районе Балашихи сзади мигнули фары - «Стой!».
И немедленно началась паранойя. Коля выскочил из своего рыдвана, открыл капот и начал поливать туда бензином из канистры.
- Ник, ты совсем нёбнулси? Чего творишь-то?
- Да не боись, все будет чики-пуки... щас... - Коля судорожно рылся в карманах, - О, вот она! - он щелкнул зажигалкой.
- ИДИОТ!!! Трос-то хоть отцепи, дай отъеду.
- Тьфу, мля. Извини, волнуюсь. Слушай, отъедь метров на 100 и подожди меня, я быстро.
Откатившись подальше, я стал наблюдать. Судя по постоянно пропадающему одинокому огоньку, быстро не получалось. Наконец из-под капота стала подниматься заря.
Коля отошел на пару метров, любуюсь содеянным. Похоже, байки об отсутствии у него инстинкта самосохранения имели под собой реальную почву.
Но недолго музыка играла! В ночи запердел дырявый глушак, и вплотную с костерком остановился Москвич-2141. «Еще один смертник», - решил я.
Водитель Москвича, грузный дядька явно пенсионного возраста, классический дачник, вывалился из салона, достал из багажника огнетушитель и рванул рычаг.
Коля что-то каркнул по вороньи и неловко взмахнул руками. Такое движение делает неопытный жонглер, когда роняет предметы, и хочет поймать все сразу.
Огнетушитель молчал, как сфинкс.
Пенсионер взревел нецензурно, и стал долбить огнетушителем по асфальту, с тем же результатом. Наконец, утомившись, швырнул его в кювет и закурил.
- Сочувствую, - сказал он, стараясь вложить в это слово максимум соучастия беде.
- Ага, - в Колином голосе слышалось огромное облегчение. Под капотом вялое пламя стало убывать, и он завозился с крышкой канистры, желая плеснуть добавки.
- Колян! - рявкнул я из темноты.
- Ой, да. Извините - Коля торопливо спрятал канистру за спину.
По лицу дачника пробежала тень, и он хотел уже что-то спросить, но за спиной заурчало, засветило, заматерилось, и из подъехавшего ЗИЛа с надписью «ВВ» на дверях, словно горох, высыпали солдаты, а из кабины вылез пьяный прапорщик. С огнетушителем. Сорвал пломбу, дернул рычаг и направил в сторону машины.
Коля громко икнул.
Огнетушитель пискнул, и умер, на большее его не хватило.
- Пупкин! Залупкин! Лопаты! - скомандовал прапор. Бензин в моторном отделении уже выгорел, и только звукоизоляция на капоте пыталась тихо тлеть, но командиру хотелось подвига.
Прибежали Пупкин с Залупкиным, близнецы-братья, один с лопатой, другой с багром. Пупкин сместился на откос трассы, и стал забрасывать подкапотное пространство и салон всем, что поддавалось лопате - дерном, землей, гравием, причем орудовал на удивление шустро, и машина наполнялась дерьмом прямо на глазах. Залупкин, не найдя багру применения, стал тыкать им в колесо.
И тут-то Коля вышел из прострации. Его психика не смогла перенести такого надругательства над мечтой. Крича нечленораздельное, он бросился на Пупкина, вырвал лопату из его рук и запулил ей в ночь. Вслед за ней отправился и багор. После чего несчастный кинулся на прапора. Но тот истолковал действия погорельца по своему, и поймал его в объятия, прижав Колину голову к своей груди.
- Ладно, паренек, не грусти... хрен с ним, с железом, было бы здоровье, а остальное купим, - басил он, отечески гладя трепыхающегося Николая по макушке.

Потом был вызов эвакуатора, осмотр экспертом страховой компании, оформление ущерба на 5% стоимости (для полного ущерба требовалось не менее 70%), язвительная улыбка кассира и получение Николаем смешных денег на ремонт, которые мы сразу пропили...
А от пепелаца он все-таки избавился. Года через полтора после упомянутых событий, на вопрос, как поживает его ржавое убоище, Николай гордо ответил:
- В огне не горит! Но в воде - тонет! - и, помолчав, добавил уже менее жизнерадостно:
- Только вот страховка тогда уже истекла.