Секреты, в том числе, особо государственные и военные нужно хранить долго и крепко. Но когда проходит 30 лет, их можно сливать врагам. По крайней мере, так утверждает господин К, периодически ласкающий ухо слушателя сети "В" израильского радио по субботам.

Я не отвечаю за достоверность ни одной запятой в этом тексте. Я ручаюсь только в том, что байка передана без искажения смысла.
Итак, услышано 3-го сентября 2005 года около часа дня.

Мне было тогда 18 лет. Мои сверстники «болели» армией и кровопролитными сражениями. Мы собирались большой шумной компанией у входа в недавно отстроенный государством «поезд»* и далеко за полночь драли глотку на актуальные для нас темы. Сначала обсуждались сиськи новой жилицы со второго этажа Дальи. Потом немного набрасывались на футбол и, в конце концов, заводили речь о приближающемся призыве на действительную военную службу.

Когда начиналась эта фаза общения, я тактично затыкался. И чуть позже будет понятно, почему. 1965-ый год был для Израиля привычно несносным. До громких побед 67-го, удививших весь мир, было ещё два длинных года. Вокруг бушевал и кипел заполненный под завязку арабский котёл. Египетский лидер бесновато, в открытую, призывал арабских братьев снова взяться за непобедимое оружие и вмочить Сионистскому образованию по яйцам. У нас не было телевизора, интернета, компьютеров и сотовых телефонов. У нас была только наша страна. Нам плевать было на весь цивилизованный мир и его приспешников. Нам очень хотелось жить. Поэтому призыв в армию был неким апогеем отрочества. Мы совершенно чётко представляли себе, что для кого-то из нас апогей окажется финалом. Но у нас не было выхода. Ни единой щёлки, ни единого дупла, куда можно было бы забиться и переждать бурю.

Морди, соседский рыжий пацан из поляков, качался и бегал коняшкой по всему микрорайону, во всеуслышанье объявляя хорошенькой соседке Симхе, что будет десантником, а потом станет Главкомом.
Артур-тупорылый никуда не бегал, пространно поясняя, что танкисту бегать не пристало. А Йоська-язык-помело считал, что настоящие мужики служат в ВВС.
В ВВС попасть хотели все, но прекрасно понимали, что «болт в ухо». Потому что лётчиком стать очень трудно. Труднее, чем выиграть в лотерею или трахнуть дочку НачГенШтаба.

А я молчал. Потому что мне пристало молчать. Однажды в воскресенье, когда жарким августовским утром я компенсировал недоспанное в субботу, в спальню ворвался мой младший брат Офер и стукнул меня по прикрытому веком глазному яблоку ребром коричневатого конверта.

- Ты, задница, - злорадно прошипел братишка, - вставай нах, в армию пора!
- Пошёл ты, - бросил я в него ботинком, но промахнулся и попал в аквариум с белой мышью.
- С натуры, фрателло, бля буду, из армии ксива!
- Давай, - не глядя протянул я руку.
- А танцевать? - поинтересовался брат и изготовился сваливать на трансзвуковой скорости.

Второй ботинок тоже прошёл мимо цели, но реанимировал кукушку из часов, которые уже сорок лет показывали на полдевятого (то ли утра, то ли вечера - хрен разберёшь). Брат прокричал какие-то бранные русские слова, бросил конверт у входа в комнату и, имитируя зловещий свист неимоверно грозного реактивного «Дассо Урагана», удалился.
Я, стыдливо прикрывая утреннюю эрекцию простынкой в клеточку, пошёл взять конверт. Когда нагнулся, грозный «Ураган» неожиданно появился из-за двери и выпустил штук триста НУРСов(пляжных тапочек) по моей голове.
Мстить я не стал, потому что у меня всё ещё стояло.

Я вскрыл конверт и списал прочитанное на только что перенесённый мною удар по голове. По неизвестно откуда взявшейся привычке, я читал письма с конца. В конце была подпись лично генерала М. с какой-то приставкой. Генерал М был командующим ВВС страны. Его фамилию не предполагалось произносить вслух, однако она была известна всем. В нескольких доброжелательных и не по-армейски органичных фразах, мне (МНЕ!!!!) предлагалось присоединиться к славному семейству ВВС и стать боевым лётчиком. К письму прилагалось несколько анкет, которые я тут же заполнил, ничего не утаив. В письме предлагалось содержание весточки сохранить в полной тайне от внешнего мира и такого то числа явиться на призывной пункт.

Теперь, когда занудливые сверстники начинали снова протирать армейскую тему, самым трудным для меня было промолчать. Я обязан был молчать. Во-первых, военная тайна. Во-вторых... у меня было врождённое косоглазие. Засмеяли бы до смерти.

Я и сам понимал всю абсурдность ситуации. Косоглазый, мля, боевой лётчик - это похлещще безногого пехотинца. Однако моя медформа для армии секретом не являлась, и я положился на то, что в армейском отделе кадров косоглазые не служат.

В день «Х», в час «У» я явился на главную базу страны, получил смешную зелёную форму и парочку уколов в жопу. Самым позорным было то, что уколы мне делала сестричка моей бывшей одноклассницы. Я сделал вид, что её не знаю, и затем был отправлен в секретную палатку номер шестнадцать, которая находилась «где-то там», куда все показывали пальцами. После восьми часов слоняния по базе я, наконец, нашёл палатку шестнадцать, получил штраф от прапорщика за пониженную скорость передвижения и зашёл вовнутрь. Снаружи уже начало смеркаться, а свет в палатке ещё не включили. Так что я оказался в кромешной тьме, где, вдобавок, уже основательно воняло выхлопом от армейского обеда. Когда глаза привыкли к темноте и рези, я, к радости своей обнаружил на койках ещё семерых воинов. Почему к радости? Потому что все они были такими же как и я, КОСЫМИ!!! Нервный груз упал с моих плеч, и я моментально, не раздеваясь, заснул на голой решётке продавленной кровати.

Помните Ходжу Насреддина, который попросил публику ни в коем случае не думать о большой обезьяне с красным задом? Это невозможно, не думать. Так мы устроены. Точно так же, когда кто-то доверяет нам свою тайну, мы не способны забыть её. И пусть мы крепки духом и способны унести тайну в могилу, она нам мешает.

Отделение военной медицины ЦАХАЛя провело длительное исследование и пришло к заключению, что среди людей существует особая порода, которая абсолютно сознательно умеет фильтровать поток информации, приходящей извне и по приказу мозга умеет эту информацию удалять из памяти, не оставляя ни единого бита. Эти люди умеют удалять из головы тайны!!! И, что самое интересное, среди этой редкой породы блистают своим непропорциональным представительством КОСЫЕ. Они должны иметь высокий уровень интеллекта и косить только на один глаз(!).

Среди косых, вызванных быть лётчиками, только восемь человек в анкетах повторно указали, что имеют дефект зрения. Это была предпоследняя фильтрация.

На следующее утро толстый потный прапорщик отвёл нас в серенький вагончик, на дверях которого не было войсковой эмблемы. Примерно к обеду нас, наконец, стали вызывать по одному. Внутри было очень жарко. Гремел огромный вентилятор, а в окна то и дело залетали большие зелёные мухи с помойки столовой. Ужасно хотелось проблеваться, но я думал, что это ещё одно, специальное, испытание для лётчиков и всё своё держал при себе.

Сухонький майор с жёлтоватыми усами, скрывающими заячью губу, сидел за большим металлическим столом и смотрел в никуда.
- Привет! - сказал я, слегка смутившись.
- Вы, юноша, в армии, позволю обратить ваше внимание. Обратитесь, пожалуйста, по форме, иначе я дам команду и вам раздолбают дупло.
Я представился по форме, на что майор удовлетворённо крякнул и сказал, всё ещё глядя в никуда:
- Начинайте быстро говорить словосочетания из двух слов, не останавливаясь и не повторяясь, пока я вас не остановлю.
И я начал:
- Беззубый кот, ржавый танк, ёбнутый прапор, жёлтый зонт, рваные презервативы, серебряная пуля, старая книга, Давид и Голиаф, дурной брат, симпатичная соседка...

- Продолжайте, - сказал майор и вышел из помещения.
Меня несло. Я стоял по стойке смирно, потел и нёс ерунду. В какой-то момент я увидел себя, косоглазого, в толстом зелёном берете новобранца, с красным мокрым лицом в большом зеркале на стене и, прекратив болтать, заржал. Майор тут же материализовался и с удивлением посмотрел на меня.
- ????
Я только ткнул пальцем в зеркало, но майор наводки не понял и приказал продолжать. К концу первого часа у меня пересохло горло и стало клонить в сон.

Потом, уже в палатке, измождённые и мокрые от напряжения мы обменивались мнениями друг с другом и оказалось, что остальным была поставлена та же задача, но они с ней справились хуже меня.
(От автора - это на самом деле непросто, попробуйте сами слагать неповторяющиеся словосочетания, даже, на родном языке, в течение часа, ни разу не запнувшись).

Итак, на следующий день в палатке я остался наедине с самим собой и был озабочен думами. Какая связь между бессмысленной болтовнёй и славными израильскими ВВС? - спрашивал я себя.
- Выходи строиться, - прервал размышления толстый прапорщик.
- Я один тут - напомнил я.
- Не ебёт! - сказал он.
Я вышел наружу и вытянулся.
- Подравняться! - зашипел он.
- Есть, - сказал я.
- Не паясничать - сказал он.
Я только открыл рот, как он выдал постанову.
- Едешь на базу Генштаба в Тель-Авиве. Прибыть в контору главного офицера разведки**.

Главный офицер оказал мне радушный приём и сказал, что моей функцией будет придумывать секретные недельные пароли для различных подразделений ЦАХАЛя. Я не поверил своим ушам, но, начиная со следующей недели, каждый четверг являлся к главному разведчику, нашёптывал ему серии бессмысленных словосочетаний, ждал сверки (Мне, с моим косоглазием, полагалось забывать предыдущие пароли. Повторяться они не должны были, а разочаровывать армейских докторов-исследователей почему-то не хотелось). После сложнейшей процедуры, длившейся около получаса, я возвращался на свою базу, продолжать валять дурака.

Пароли в ЦАХАЛе работали так: Кто-то подходит к посту.
- Стой, пароль!(Ацор, сисма!) - гаркает часовой.
- Старый утюг! - говорил этот кто-то и проходил на объект.

Однажды, отслужив уже два года и не переставая удивляться своим глубоким познаниям в иврите, я ехал в ГенШтаб в переполненном автобусе и вдруг поймал сильнейшую мигрень. Голова у меня болела в первый раз в жизни, и это доставляло мне страшные муки. В кабинете главного разведчика я долго не мог прийти в себя и выдавить хоть парочку слов. Разведчик краснел и собирался уже пространно поговорить на тему моей малохольности, когда я сказал просто так, чтобы размочить тишину: «Стой, пароль!». Потом меня слегка отпустило, я нашептал остальное и поехал домой на субботний отдых.

В воскресенье, прибыв на службу, я был вызван к командиру базы, который, увидя меня, прослезился и попрощался.
-Ты получил назначение в пехоту. Южный округ. Собирай манатки, езжай.

А перед самым освобождением мне рассказали, что мой «Стой, пароль» был записан главным разведчиком и ушёл в качестве недельного пароля на базу штаба Северного Округа.
Так и получалось - идёт кто-то:
- Стой, пароль, - спрашивал часовой.
- Стой, пароль, - отвечал проходящий.

Бардак этот тянулся несколько часов и ни один чин даже не приподнял бровь. Скандал начался, когда один залётчик, невыспавшийся и злой, продолжающий жить по старому паролю, выпустил в воздух струю пуль. Он очень рассердился. Он думал, тот молодой лейтенант над ним смеётся. Говорят, ЦАХАЛ кипел то тут то там по моей прихоти все выходные, а одного большого командира чтобы ввести в курс дела отыскали среди ночи в постели у любовницы. Говорят, арабские соседи засекли кипиш на севере Израиля и подняли свои ВС в ружьё. Много ещё чего говорят. Жаль только, что сегодня институт паролей в ЦАХАЛе упразднён и больше не будет счастливчиков, страдающих косоглазием и бьющих баклуши в Тель-Авиве, называя это срочной службой. Одной бестолковой должностью в ЦАХАЛе стало меньше.

- А как же ВВС? - спросите вы.
А так. Полетал я неслабо в Южном округе. Летал, как электровеник с косоглазием и высоким интеллектом и, вздыхая, вспоминал предыдущую должность.

* Аналог советской «хрущёвки», только, ещё «хрущее» Малогабаритное, дешёвое жильё.
**В те времена все действия, связанные с полевой безопасностью находились в ведении разведки.