Ихтиандр Андрей Андреич и субботник

- Ихтиандр, сын мой, сказал я, - ты знаешь, какой завтра день?
- Хороший! - ответил Ихтиандр, - суббота!
- Ты что же, - с морозцем в голосе спросил я, - чтишь день субботний?!
- Чтю, то есть чту, - не стал отрекаться Ихтиандр.
- Так может, ты тайно посещаешь синагогу? - подавив смешок, процитировал я.
- Не-е-е, ни разу не был, у меня завтра айс-дайв... Пока лед не сошел. А где в Москве синагога? - внезапно заинтересовался Ихтиандр
- Неважно! - строго сказал я, - не отвлекайся. Попробуем еще раз. Чем советские люди ознамено... ознаменовыва... тьфу, бля! отмечают день рождения Ленина?
- А-а-а, субботником... - догадался Ихтиандр. Интерес в его глазах потух.
- Правильно, субботником! Всесоюзным, Ленинским, коммунистическим. А теперь, подумай и скажи, у тебя есть хоть одна причина на него не пойти?
- Ну... Может, я не коммунист? А он коммунистический.
- Но ты ведь мечтаешь стать коммунистом? Или не мечтаешь? А?
- Мечтаю! - честным голосом заверил меня Ихтиандр. - Еще как.
- Вот это правильно. Поэтому завтра - в 8.30 на кафедре. Форма одежды - рабочая. Вопросы?
- А я на дайв успею?
- Ну, если в результате могучего трудового порыва масс лед не растает...
Следующим утром профессорско-преподавательский состав кафедры дисциплинированно топтался у входа в институт, демонстрируя богатейшую коллекцию летно-технической, полевой, а также повседневной формы одежды, приговоренной к казни через хозработы. Бушлаты, комбинезоны и «берцы» смело сочетались с кепками, фетровыми шляпами и вязаными шапочками-пидорасками.
Начальник кафедры по традиции отрабатывал субботник в своем кабинете, но иногда, наплевав на дела, присоединялся к широким преподавательским массам, надевая по этому случаю галифе и чудовищно раздолбанные юфтевые сапоги. В организацию субботника шеф никогда не вмешивался, с видимым удовольствием свалив это дело на парторга. Собственно, организовывать ничего было и не нужно - ритуал праздника Коммунистического труда давно сложился и окреп.
Получив растрепанные метлы, грабли и лопаты на неструганных рукоятках, преподаватели под истошные музыкальные вопли динамиков-колокольчиков расходились по рабочим местам. Места всегда были одни и те же. Нам был отведен большой газон перед фасадом правого крыла института.
В Прибалтике я видел, как крестьяне каждой весной собирали на своих полях камни, всплывающие из земли. Эти камни в незапамятные времена вдавил в землю ледник, и на каждом эстонском поле стояла внушительная пирамидка.
На нашем газоне из-под земли ежегодно всплывали чудовищно искореженные остатки разнообразных стройматериалов. Разглядывая завязанные в сложные узлы арматурины с насаженными на них шашлычными кусками бетона, я всегда поражался созидательной мощи советского человека, строителя и творца.
Во время субботника полагались два обхода территории. Первый совершал парторг института, доцент с кафедры термеха, милейший человек, начисто лишенный скверных привычек вождей районного уровня, а второй обход, точнее, объезд - делал секретарь Гагаринского райкома КПСС, но он обычно ездил после обеда и с народом не мог общаться по чисто техническим причинам.
Дело в том, что после первого обхода, часов в 11, трудовой энтузиазм студенческих и преподавательских масс начинал плавно спадать, и эти массы приступали к самому приятному элементу субботника - употреблению на природе.
Образовывались творческие учебно-методические группы, в которых определялось, чего и сколько. Молодежь, руководствуясь критерием «стоимость - эффективность» тяготела к крепленым напиткам, преподаватели постарше, подорвавшие здоровье на службе Родине, склонялись к диетической очищенной.
От нашей кафедры в магазин всегда ходил Оружейник Просперо.
Оружейнику Просперо было, наверное, к восьмидесяти, с незапамятных лет он заведовал на кафедре комнатой хранения оружия. Две недели в году он выдавал на занятия учебные пистолеты и автоматы, а все остальное время мирно дремал у себя в каптерке или осуществлял ликеро-водочное обеспечение кафедральных мероприятий. В принципе, его должность можно было и сократить, но начальству было жалко увольнять старика, а он, понимая это, в меру своих невеликих сил старался быть полезным.
Получив боевую задачу, Оружейник Просперо никогда не торопился. Нацепив очки, он обзванивал все ближайшие винные магазины, телефоны которых у него висели рядом с памяткой действий по тревоге, и уточнял ассортимент.
Так же как старейший член Государственной Думы открывает ее первое заседание, Оружейник Просперо всегда произносил первый тост. Приняв положенный стакан, дед отправлялся дремать в каптерку, а потом забирал бутылки.
Передавая Оружейнику Просперо деньги, парторг спросил:
- Николай Иваныч, а Ихтиандра в долю брать будем? Не знаешь, он пьет?
- Ихтиандр-то? - переспросил дед, - а как же. Пьет. Обязательно пьет. Блюет только сразу, а так - пье-е-е-ет...