ОПУЩЕННЫЙ

Не знаю, байка это, или нет. Услышал этот рассказ от дознавателя одного из питерских РУВД во время учебы в Академии.

Первая половина 90-х годов теперь уже прошлого столетия. Расцвет малиновых пиджаков, широченных черных брюк, бычьих шей, золотых цепей, размером с якорные и низких лбов под короткими стрижками. «Братва», «пацаны», «терки» и «запутки» с «непонятками».
Как ни странно, у «братвы» тоже иногда болят зубы. И сильно болят. Тогда «братва» сперва лезет на стену и пытается заглушить боль водкой и анальгетиками. Потом «братва» сдается и идет к зубному врачу. В этом, кстати, «братва» похожа на обычных людей.
Один яркий представитель класса «братвы» пришел с больным зубом в стоматологическую клинику. Фамилия дежурного доктора ему была ни к чему. Мы ведь тоже, прибежав к зубному, не интересуемся его фамилией. А ведь зря...
Фамилия дежурившего в тот день врача была Голубых. Ну вот дал ему Господь такую фамилию, он и жил с ней. Лет двадцать назад никто и не хмыкнул бы.
Перед тем, как отдать пациента в руки врача, его ротовую полость осматривали две пожилые дамы - медсестры. Одна из них стукнула раскорячившегося в кресле «братка» инструментом по зубной коронке. Тот в ответ взвыл.
- Больно? - поинтересовалась медсестра.
- Ыгы... - прогундосил «браток» и языком вытолкнул инструмент изо рта.
- Понятно. Анна Аркадьевна, будем его «опускать», - обратилась медсестра к напарнице.
Браток напрягся. Ему ведь никто не объяснил, что «опустить» на медицинском сленге означает снять коронку, пролечить зуб и надеть коронку вновь.
- Чо? Опустить?! Кого вы тут опускать вздумали?! - нервно дернулся он.
- Сидите, молодой человек! - прикрикнула на него медсестра, - Вы, я смотрю, очень прыткий! Нам лучше знать, будем «опускать» или нет! Анна Аркадьевна, позовите Голубых, скажите - пациента «опускать» будем!
... «Братка» привлекли к ответственности за умышленное повреждение имущества. Женщин он не бил. Но кабинет погромил знатно.



КРОКОДИЛЫЧ

Это чудо появилось у нас в Управлении внезапно. Его мама, работавшая в городской прокуратуре, позвонила нашему начальнику и попросила принять ее сына на работу. Сын уже имел высшее образование, где-то поработал после института, затем был призван «пиджаком» в ряды непобедимой и легендарной, отслужил, уволился и вновь работал где-то, попутно обучаясь на заочном на юрфаке университета. Причин для отказа не было, к тому же просьбу товарищей из надзирающего органа следовало уважить в обязательном порядке.
При первом взгляде на него мне показалось, что это п...дец. Оказалось, что не показалось...
Высокий, грузный, косолапый, в очках. Всегда в одном и том же костюме. Носил с собой «дипломат», у которого постоянно расстегивались замки, и он при ходьбе все время придерживал крышку указательным пальцем.
Звали его Игорь Арчилович Б. Отчество Арчилович в Управлении было трансформировано в Крокодилыч. По-иному его никто не звал.
Он был чудовищно, до безобразия зануден. Допросы, которые можно было провести минут за двадцать, он умудрялся растягивать на полтора-два часа, выясняя подробности и детали, абсолютно не имевшие отношения к делу. Поэтому каждое дело он расследовал очень долго, постоянно продляя сроки следствия. Жалобы потерпевших на него сыпались косяком. Но ему было все равно.
Еще он был ленив, и норовил переложить свою работу на окружающих. Если он дежурил в составе СОГ (следственно-оперативной группы), то брызги слюны осатаневших от его манеры работы оперативников и дежурных долетали даже через телефонную трубку. Но ему и это было безразлично.
Ему было невозможно втолковать что-либо. Он считал себя комиссаром Мегрэ, Плевако и миссис Марпл одновременно. Все окружающие его, по определению, были идиотами.
Он ничего не умел делать руками. Во время очередного сезонного обострения у начальника ГУВД, когда все вокруг в спешном порядке перекрашивалось в бежевый цвет (чтобы у граждан, попавших в милицию, радовался глаз), ему доверили лишь покрасить собственный сейф. Он сделал это - плеснул из банки краску и размазал ее кистью. Краска затекла в замок и щели дверцы. Сейф вскрывали зубилом. За это ему ничего не было.
Однажды он допрашивал потерпевшую при уличном грабеже. Грабитель догнал ее сзади, зажал рот рукой и пригрозил: «Молчи, а не то вы...бу!». В таких случаях в протоколе допроса следовало бы или написать угрозу дословно, или что-нибудь вроде: «Зажал рот рукой и нецензурно выругался». Но Крокодилыч был не таков. Он внес в протокол фразу, вошедшую в анналы: «Он зажал мне рот рукой и сказал: «Молчи, а не то совершу половой акт!». Рыдали над этой фразой все - и мы, и потерпевшая, и задержанный грабитель, и его адвокат, и курирующий нас прокурор, и судья.
Уволить его оказалось решительно невозможно. Самому ему в милиции понравилось, и увольняться он не хотел. Руководство же, памятуя о его маме, инициативу проявлять опасалось.
Апофеозом его вредительской деятельности стала утрата уголовного дела. Как правило, допустивший подобное вылетал из органов, опережая собственный визг. Ему же даже не объявили замечания. Дело заставили восстанавливать другого сотрудника.
Карьера Крокодилыча кончилась неожиданно. У него появился странный бзик - он стал бояться эскалаторов метрополитена. Не мог заставить себя ступить на движущуюся лестницу. Как только он поведал об этом, был немедленно отправлен на расправу ГУВДшным пилюлькиным, которые, проникнувшись слезными мольбами руководства, вынесли вердикт о невозможности дальнейшей службы Крокодилыча в органах.
Сейчас Крокодилыч работает адвокатом. Говорят, довольно успешно. Знающие его не удивляются. Своим занудством он способен довести до безоговорочной капитуляции любого следователя или судью.