Предисловие читателям.
Извините за длину, сам не люблю сериалы, постарался оформить это отдельными подглавками для облегчения восприятия. Все описанные события взяты из жизни, фамилии реальны, если я про человека не хотел что-либо сомнительное писать - фамилию не упоминал. Некоторые события ради красного словца сдвинуты по времени, некоторые взяты из рассказов старшекурсников и выданы за свои. Например, история как некий армянин забыл в полете свой позывной, реальна, но происходила не на нашем курсе, за что и прошу прощения (заранее) у Рафика Киракосяна. Надеюсь, что никого из своих однокашников и инструкторов не обижу своим опусом. Себя по мере сил тоже не щадил, курсантом я был весьма посредственным (и по учебе,и как летчик). Пусть эта самокритичность (если что) послужит мне оправданием. Спасибо за внимание!


Будни авиационного училища

АБИТУРА.

«На полеты меня мать провожала,
Тут и вся моя родня набежала.
Ой, куда ты, паренек, что ты, что ты
Не ходил бы ты, сынок, во пилоты».
(Из песни В.Захарова)

Мысль о поступлении в Балашовское высшее военное авиационное училище летчиков имени Главного маршала авиации А.А. Новикова родилась практически внезапно. Вообще-то я планировал поступать в Тамбовское ВВАУЛ им Марины Расковой, чтобы быть «дальником», как дед (только он штурманом летал). Но отец, посоветовавшись с пилотами со 120 площадки (аэродром Чойбалсан, МНР), сказал, что ВТА - «бог, а БВВАУЛ - пророк его». Поскольку истребителем я быть почти никогда не хотел, знаете, эти впитанные с детства предрассудки о том, что «настоящие мужики кверху жопой не летают...» и пр., то мысль о замене одного класса тяжелых самолетов другим не вызвала отторжения в воспаленном юношеском мозгу. Убедили, короче. И вот летом 88 года сразу после выпускного «бала» наш кагал (я и «группа поддержки») тронулся в путь. Расставание с «группой поддержки» произошло прямо на КПП училища. Началась «абитура».

***
Мрачная пыльная полупустая казарма сразу вызвала чувство неприязни и, впервые вырвавшись из-под родительской опеки, я ощутил не восторг, а страх. Какие-то мрачные нестриженные личности в вытянутых советских трениках жрали из банки тушенку, сидя на подоконнике. Другие читали, лежа на грязных матрасах, все время кто-то орал, забегал и выбегал, возле входа неприкаянно сидел на тумбочке «ботаник» с конспектом. Нет, я знал, что такое «дневальный» и «стоять на тумбочке», но соотнести «ботаника» и царящий бардак со словом «дневальный» поначалу не смог. Один из насыщавшихся тушенкой вытянул немытый палец в окно и загоготал: «Гляньте, младший прапорщик». Я подошел к открытому окну. Из казармы первого курсантского батальона выходил начальник училища, генерал-майор авиации (одна звезда на погоне без «полосок») Власинкевич со свитой. «Вы что, клоуны, это ж генерал, лампасов не видите?» Меня сразу зауважали, и даже предложили тушенки. Я, как дурак, побрезговал грязной вилкой и отказался, сославшись на сытость. Жизнь еще очень немногому меня научила.
К несчастью, я попал в эти чертоги сразу после обеда и подвернулся под руку старшине, загремев в первый в своей жизни наряд по кухне. Там и освоил первую в своей жизни курсантскую мудрость: «а небо начинается с лопаты». Лопату в моем случае представляли груды жирных тарелок и бачков. В небо уже совсем не хотелось.
А дальше обучение приемам выживания в армейской среде пошло со страшной силой. Мы учились избегать патрулей, просачиваться во все недоступные места (самоход, например) и выбираться обратно, не спорить со старшими, а уж если требуют отвечать правду - врать, не краснея, жрать в любое время суток и спать в любом положении, забывать зазубренное наизусть сразу после сдачи экзамена, списывать в условиях тотального контроля, шкерится от старшины, ищущего кандидатов в наряд и пр. График моей группы попался очень удачный: медкомиссия - профотбор - экзамены. Очень было обидно пацанам, сдавшим все экзамены на «отлично», профотбор по первой группе, а потом поехавшим домой из-за шумов в сердце или плоскостопия. Но обо всем по порядку.

МЕДКОМИССИЯ.

Прошел я ее, хотя и не без проблем. Ибо основными местами отсева при конкурсе 11 человек на место были медкомиссия и профотбор, «ибо голова, предмет темный и исследованию не подлежит» (близко к тексту к/ф «Формула любви»). Резали нещадно. У меня нашли/придумали плоскостопие и картавость, которые при помощи найденных «группой поддержки» «спонсоров» волшебным образом дематериализовались. Но на дороге к заключению «годен» такого насмотрелся... Естественно, главными героями всех баек про медкомиссию всегда были хирург и невропатолог. Вот и у нас...
Непременным условием хирургического осмотра является проверка ануса, когда проверяемый становится спиной к доктору, приспускает штаны и наклоняется, широко раздвинув ягодицы. Шутники, пускавшие в этот момент ветры в сторону хирурга, медкомиссию, как правило, не проходили. Но и без того клоунов хватало.
- Повернитесь... наклонитесь... раздвиньте... О-о-о, вы хоть газетой пользуетесь?
- (Опешив от неожиданности и глядя на перевернутое лицо хирурга между ног) Нет, я радио слушаю, телек смотрю...
У другого после наклона выпадает из нагрудного кармана рубашки пачка сигарет.
- Раздвиньте... Курите?
- (Пытаясь обернуться) А что, пахнет?
Отдельной статьей приколов были курсанты Казанского УАЦ ДОСААФ. Их «гражданка» представляла собой синее совдеповское трико с сильно вытянутыми коленями и локтями и кеды на босу ногу. Своими ухватками (ночные прокрадывания в самоход вдоль стен, всеядность, стайность) они напоминали шкодливых котов, слегка драных, но неизменно жизнерадостных.
Стоит очередь к невропатологу, травят в ней байки, анекдоты, главным героем которых является предстоящий доктор. Хихикают, шикают, наконец, заходят в кабинет, через 5-10 минут выскакивают оттуда пришибленные и, не оглядываясь, молча бегут на выход. Что-то там за дверью не так. Очередной - курсант-досаафовец, через 30 секунд после входа вылетает под рев «Во-о-о-он!!!» из-за двери, хлопает ей, задумчиво произносит «Идиот!» и удаляется. Все быстро выяснилось. Оказывается «нервопатолог» на каждого входящего наставлял оттопыренный в виде пистолета палец и возглашал: "Пу!!". Потом, склонив голову набок и слегка высунув язык, наблюдал за реакцией. Досаафовец, не будь дурак, после «контрольного выстрела» схватил воображаемый автомат и заорал: «Тра-та-та!!». После чего и был изгнан ревом оскорбленного (в лучших чувствах?) доктора. Вообще, по моим наблюдениям, доктора себя лечить не умеют, или болезни пациентов волшебным образом аккумулируются в них самих. Так окулист у нас смотрел на мир через толстенные иллюминаторы очков (+ 15 единиц, не меньше) собранными в кучку глазами, про невропатолога вы уже слышали, отоларинголог шепелявил и не слышал моего шепота, у дерматолога была легкая экзема. Страшно подумать, чем могут болеть венерологи... А мужики - гинекологи?
Самая приятная часть медкомиссии - качели Хилова. Два кресла с Л-29 поставленные спинками друг к другу на платформу. Механизм качелей таков, что платформа все время остается параллельной земле, качают минут 10. Хорошо, солнышко сквозь листву мелькает, ветерком обдувает, я слегка задремал. А ребята из следующей группы по дороге (качели были возле стационара за территорией училища) напились кваса и пива и качели не прошли, загадив листву и окрестную травку.

ПРОФОТБОР

В мою бытность занимал два дня: письменные тесты и практическая часть. Особо смешного не было, но для интересующихся расскажу. Письменные тесты состояли из нескольких частей: «часы», «компаса», «вольтметры», а также два опросника: первый традиционный (Курите ли вы? Употребляете ли спиртное? Были ли в вашем роду сумасшедшие? И т.п.), второй «заковыристый» (какое прилагательное ассоциируется у Вас со словом «корова»: вкусный, зеленый, вонючий, опасный).
Тесты «часы, компаса и вольтметры» представляли собой решаемые на время задачки. На бумаге рисуются соответствующие приборы, на их шкале проставляется одна из цифр, причем циферблат повернут на произвольный угол (например, север справа или цифра 3 в часах на месте 11). Нужно определить соответственно время, курс и показания вольтметра (определив по цифре цену деления).
Второй день давался тяжелее. Он состоял из ЧКТ и «пыточного кресла». ЧКТ (черно-красная таблица) состояла из беспорядочно разбросанных по ватманскому листу квадратов двух цветов с цифрами от 1 до 49 (вроде). Задания были типа «покажи все четные цифры через одну» или «покажи все черные квадраты в порядке от 49 к 1». Вот и тыкаешь пальцем на время. А потом (после проверки давления и пульса) сажают болезного кандидата в кресло от списанного Л-29 (куда ж без него), перед которым торчат ручка и педали, а также оптический прицел. На ухо цепляют датчик пульса, на левую руку - мокрую манжету с электродами. Ставят задачу при помощи прицела отследить бегущий по установленной невдалеке доске огонек. При этом через манжету периодически пропускается электроток, а за заголовником кресла взревывает сирена. Датчик пульса фиксирует все твои треволнения. Все бы ничего, но я проявил идиотскую инициативу (второй урок: «инициатива в армии наказуема») и вызвался быть «стартовым доктором», проверяя давление и пульс. Насмотрелся на дергающиеся под током тела, наслушался сирены и сел в кресло последним в полуобморочном состоянии. Но прошел по группе «2-б» (первая группа - потенциальные суперлетчики, 2-а - пойдет, 2-б - так себе, остальные - негодны).
На этом фоне собственно экзамены как-то и не запомнились. Сдавали физо, математику, физику и русский язык в виде сочинения. У меня получилось что-то вроде 4-5-5-4. Потом мандатная комиссия, где строгие дядьки и немножко тетьки допрашивали нас о твердости сделанного выбора и тягостная неделя ожидания пока последние группы закончат, и будет написан итоговый приказ о зачислении в училище. Каждый день на дверях казармы появлялись скорбные листки с фамилиями отчисленных абитуриентов. Многие завалились на экзаменах и профотборах - медкомиссиях, а некоторые на самоходах, драках с патрулями и прочих нарушениях. Некоторых из отчисленных забрали «покупатели» из других военных училищ (в т.ч. из моего ранее любимого Тамбовского - там с отсевом переусердствовали, получился недобор).

***
И вот, наконец, торжественный день. Раннее июльское утро, роса в умытой траве и на деревьях, тишина и прохлада. Широкий и длинный плац перед старым УЛО (учебно-летным отделом) с одной стороны заполнен неровным строем кандидатов с вещичками. С другой стороны, перед водруженным на постамент Ил-14 (http://www.bvai.narod.ru/) - кучка старших офицеров и микрофон. В спину абитуре нервно дышат «группы поддержки». Конечно, в строю лишних остаться не должно было, но вдруг... «Внимание, слушай приказ начальника Балашовского высшего военного авиационного...». Фамилии в алфавитном порядке. По мере приближения к моей букве сердце колотится все сильнее, по спине ползет противный пот. «... Корнеев Владислав Викторович...». Деревянными ногами переступаю на другую сторону плаца, символически обрывая пуповину, связывающую меня с семьей, и вступая в когорту летчиков ВТА. Оборачиваюсь, вижу глаза деда. Он не плачет, но глаза нездорово блестят. Постепенно все кандидаты переходят на «летческую» сторону, «Кузнечиков» не осталось. Все, обратной дороги нет.

(продолжение следует)