А стихов не желаете? Это - отрывок из драмо-комедии в стихах, сюжет излагать не буду, более-менее ясно из контекста.



Марина - Я вижу, ты не очень рад.
Зря притащилась?

Александр - Что ты, что ты!
Твой вид мне враз напомнил роту,
благословенный наш стройбат,
работу до седьмого пота,
уют неструганых казарм
и пьянку - до чертей,
до рвоты...

Марина - Да ты опять налил глаза.
Видать, армейская закваска
и на гражданке портит кровь.
А может, это просто маска?
Поговорим-ка про любовь.

Александр - Ах, боже мой,
не ждал, не ведал...
Там, за окном, не соловьи?
Сегодня с самого обеда
все о любви да о любви.
Ну, не родился я поэтом,
так что меня - четвертовать?
Весна давно сменилась летом,
и этим девичьим сюжетом
меня теперь не взволновать.
Иных проблем насыпан ворох:
когда война?
почем вино?

Марина - Обидеть хочешь? Все равно
я не уйду без разговора.
Я помню все твои слова -
ты их не взял еще обратно.

Александр - Так ты пришла качать права?
Свидетель - муж?
Невероятно.
Учти, я Генку не боюсь,
он сам тебе назначит цену.
Я не актер,
уйдя со сцены
от слов своих не отрекусь.
Ах, Сашка!
Фраер и бретер!
В глухой тайге, на дальней точке
он овладел майорской дочкой.
Отец твой все еще майор?
Недолго длился их роман:
от первой встречи до постели
едва ли сутки пролетели...

Марина - Остановись,
ты сильно пьян,
ты говоришь сейчас такое,
о чем придется пожалеть.

Александр - Тогда оставь меня в покое.
Я пьян.
Я спать желаю лечь.

(пауза)

- Вот так-то.
Видно, не за тем
ты перлась через всю державу.

Марина - Ну, говори.
Излей отраву.
Ведь нынче нет запретных тем.

Александр - На чем же я остановился?
На том, как я в тебя влюбился,
а ты, естественно, в меня.
Чуть Генка твой в командировку -
я лезу в дом через кладовку,
твоих соседушек кляня,
что ежедневно до полночи
болтали, сидя у крыльца.
А в семь - развод.
И нету мочи
терпеть ту пытку до конца,
что б устоять,
не покачнуться
под портупеей на плацу...
И мухи сонные скребутся
по недобритому лицу.
Еще туда-сюда на стройку -
в подвале ляжешь на бушлат...
А как в наряд?
Я очень стойким
был офицером, говорят.
В разгуле - якобы, гусарском, -
в каптерках, прячась от штабных,
все пили, вплоть до водки царской -
я был выносливей иных.
По десять суток колобродишь,
по полполучки на пропой,
политзанятия проводишь -
за доску держишься рукой.
И в этой смутной обстановке
я даже стал уже мечтать -
ах, чтоб его в командировки
пореже стали посылать!
Но он снабженец.
Все на нем.
Все доски, краски, гвозди, шифер,
резина, шины, калорифер -
а мне хоть помирай живьем.
Бывали дни, закончив службу
не мог я ничего желать,
ни водки, ни любви, ни дружбы -
как мертвый падал не кровать
и засыпал без сновидений,
как падал в черную дыру...
А завтра -
снова крался тенью
по немощеному двору,
в окно семейного барака
цепляясь звездочками, лез...
И говорил себе:
однако,
тебя опять попутал бес...

Марина - Копил ты долго эту злость.
Ну, не тяни.
Вали все сразу.

Александр - Нам с Генкой как-то довелось
за кирпичом сгонять на базу.
Поездка эта по весне
прогулку не напоминала.
Три дня мотались в колее
как звери, грязные "Уралы".
Но нам дорога нипочем,
мы гнали злые, словно волки,
и устилали кирпичом
хребты разъезженных проселков.
То перед носом выхлоп вился,
то ветки стукались о борт...
Я вдруг заметил:
что за черт,
как я к нему переменился!
Мы были с ним знакомы чуть,
он по снабжению, я в роте.
Пойми, не жаждал я отнюдь
встречаться с ним не по работе.
По делу - посылал солдат,
в столовой не садился рядом,
и если с ним встречался взглядом,
то отводил стыдливо взгляд.
Но тут мы были с ним вдвоем -
не брать же в счет солдат-шоферов -
и хочешь, нет ли, разговоры
вели в дороге обо всем.
Как водится, сперва начальству
все кости надо перемыть.
и даже высосать из пальца
то, в чем нельзя его винить.
О молодеческих забавах:
когда и сколько, кто и с кем.
И о политике.
О бабах
и речи не было совсем,
пока он сам, раскиснув рожей,
мне не признался перед сном:
"Ты знаешь что всего дороже
для нас, пьянчуг, в лесу глухом?"
Я отшутился.
Было тихо.
Похрапывал один солдат.
А Генка продолжал со скрипом:
"Да ты же даже не женат!"
Он говорил спеша, волнуясь,
и голос вроде как подсел -
о своем первом поцелуе,
о том, как он тебя терпел
когда ты жутко ревновала -
еще до свадьбы...

Марина - Хватит, Сань.

Александр - Как ты к родителям сбежала,
потом вернулась...

Марина - Перестань.
Не то тебя возненавижу.

Александр - Так я же этого хочу!

Марина - А я была с тобою ближе,
чем с мужем.
Правда, не шучу.
Он капитанишка несчастный,
майор - предел его мечты.
Вся жизнь в вагончике щелястом,
в постели жирные клопы...

Александр - А тут и я.

Марина - А тут и ты.

(пауза)

- Ты - нечто из другого мира,
шинель носить и то не мог.

Александр - Не сотвори себе кумира.
Ведь я не бог.

Марина - Но полубог.
Сержанты над тобой смеялись,
как ты командовал в строю.
А поварихи прибавляли
подливки в порцию твою.

Александр - А ты на танцах в офицерском
кафе - красивая была.

Марина - Мне было не во что одеться,
и на чулке была дыра.
Я помню эти танцы. Генка
в командировке был опять.
Мне захотелось танцевать,
чтоб не ходить от стенки к стенке
в пустом вагончике. Бегом,
накинув мужнин полушубок,
рванула в клуб.

Александр - А там кругом -
дым коромыслом, шум и грубый,
тяжелый мат.

Марина - Да ты всегда
все видишь в красках только мерзких.
Что ж, был и мат. И не вода
была в стаканах офицерских.
Но были апельсины, шпроты,
в буфет шампанское попало,
и командир четвертой роты
устроил нечто вроде бала.
Он сам неплохо танцевал,
Водил меня довольно ловко.
Ансамбль из солдат играл
вполне прилично. Обстановка
напоминала стройотряд,
где вместо кителей - ветровки,
а вместо водки - лимонад.
Я выпила бокала два
и закружилась голова.
Не помню, как ты очутился
в моем вагончике.

Александр - Напился,
потом внезапно протрезвел,
тебя увидел, обнаглел...

Марина - Не так все.
Я сама разделась,
стесняясь штопаных чулок,
А ты - куда девалась смелость! -
был робок, будто бы телок.
И убежал, едва проснувшись,
не выпил чай, не съел омлет.
Но, правда, вечером вернулся.
Узнал, что Генки дома нет.
Ты знаешь, Сань, я не боялась.
И не стеснялась. Я была
как бы возвышенно смела -
сквозь слезы над собой смеялась.
Я понимала: все не так,
и ты уедешь -
не простишься.
Так и случилось.
Наш барак
опять наполнился скучищей.
Конечно, это ерунда.
Мой муж майор.
У нас квартира.
Но только половина мира
уехала с тобой сюда.
Я неправа, что я опять
вдруг захотела слишком много.
Сумею я себя сдержать...
Уеду.

Александр - Скатертью дорога.