Беспричинная причинность

Ходить в море трезвым - приятно, но непривычно. Когда такое случается, приходится ругаться матом обоснованно, а не беспричинно. Впрочем, на Флоте обоснование и причина всегда найдутся. А уж при выходе в море после долгого отстоя - сам бог велел.
«Азия» - в военной гавани Балтийска, где она и строилась. Сейчас корабль проходит ходовые испытания и стоит в самом низу, в левой штанине этих флотских «клешей». Чтобы понять дислокацию - снимите с себя брюки, положите их поясом к себе - гульфиком от себя. Теперь берем стаканы и ставим их на эти штаны, чтобы понять - как в этой гавани стоят корабли.
В районе гульфика - танкер «Лена». И это характерно не только применительно к флотской ситуации. Ставим стакан. Дном вверх, хотя и стоит танкер лагом к стенке. Идем дальше. В оттопыренном левом кармане - плавказарма. Казармы всегда размещаются в районе оттопыренности. Здесь ставим стакан в подстаканнике. Подстаканник с ручкой - символ той самой оттопыренности и железности дисциплины. В правом кармане спрячем самый красивый и новый фужер - здесь стоит, раскинувшись длинным корпусом, новехонький сторожевой корабль - гордость Балтийского Флота. Но мы забыли про левую штанину! В районе колена поставим надколотый граненый стакан. Это большой десантный корабль польской постройки. Он, как старый запущенный мениск, будет мешать нам при ходьбе. Почему стакан должен быть надколотым? Потому что БДК сам «надколот» - у него смят нос после столкновения с гражданским паромом, а его командир находится под следствием. Чуть ниже - «Азия», уткнувшись носом в носок. Но она не одна - напротив стоит еще один «граненый стакан» среднего десантного корабля. Задача: не разлив и не разбив, продвинуться по штанине мимо мениска, перемещаясь нетрадиционно для корабля без винтов регулируемого шага и подруливающих устройств кормой вперед; закинуть ее в левый карман, не коснувшись оттопыренной плавказармы; ювелирно прошмыгнуть мимо «Лены» в гульфике и выйти в море, проскользнув и не разбив дорогой фужер в правом кармане.
День начинался приятно: все были трезвы и беспричинны. На ходовом мостике «Азии» командир, вахтенный офицер и еще один такой же юный лейтенант, стоящий за машинным телеграфом. Отвязались, прошли со вздохом мимо надколотого стакана БДК, готовясь свернуть кормой влево в карман, где стоит плавказарма, чтобы потом дать самый малый вперед и на циркуляции выйти в море. Но тут появилась причина ругаться матом - ночью кто-то приволок и поставил на якоря плавкран - прямо перед казармой, закрыв всю оттопыренность.
- Левый малый назад! Стоп левый! Правый малый вперед! Обе машины малый назад! Обе стоп! Обе малый вперед! Вперед, я сказал! Стоп! Левый самый малый назад! Да я...б...сказал - правый малый назад!
- Ходовой, вы там озверели? Мы в машине отрабатывать не успеваем!
- Молчать, ПЭЖ! Самый малый вперед! Обе! Вахтенный, танкер смотри! Проходим?
- Тащ командир, предлагаю - враздрай машины! Сейчас же «Лену» на нос насадим!
- Обе машины ПОЛНЫЙ назад! Стоп! Левый малый назад! Стоп! Левый малый вперед! Руль вправо пятнадцать! Как корма катится? Руль прямо!
- Вроде...проходим...
Все, выдохнув, смотрят назад, на кораблиную попу, чудом просвистевшую мимо гульфика. Но никто не смотрит вперед.
- Вы что ж! Да...мыыыы...Обе самый полный назааааад! - кричит вахтенный, невольно оглянувшийся через плечо в сторону дорогого фужера и гордости Бывшего Флота, стоящего в правом кармане. «Азия» задрожала кормой, но уверенно катилась форштевнем прямо в мидель новехонького сторожевика.
- Штопаный Балтийск, штопаная Балтийская лужа, штопаный плавкран и его штопаный капитан! - неслось на ходовом. Но на баке молчали... Помощник Толя обреченно стоял на самом носу, прислонившись плечом к гюйсштоку и украдкой крестился. Зря только - в 80-е годы бог нам не помогал. С левого борта сторожевика уже и экипаж убежал, в панике побросав в воду недокуренные сигареты и матюги, а помоха наш героический стоит как вкопанный и крестится тем чаще, чем ближе борт обреченной гордости Балтийского Флота.
Как нежен был этот звук, тонкий хрустальный звук фужера шампанского - «Дзынь». Даже тише - «тсссынь». Это гюйсшток «Азии», под которым крестился Толя, нежно коснулся спасательной шлюпки сторожевика, висящей на шлюпбалках, и, качнув ее, тут же отошел назад. Чудо ведь! Даже командир перестал листать Уголовный кодекс.
- Всем курить! - только и сказал он.
А потом было море и стрельбы - корабль испытывал свою артустановку АК-630. Это такая злая жужжалка о шести 30-мм стволах, которая выстреливает 5000 злых ос в минуту на дальность до пяти километров. Управляет ею комендор - старший матрос Алояров. Он стоит в шлеме танкиста в железном стакане, трясущимися от напряжения руками сжимая ручки визирной колонки с коллиматорным прицелом. Глядя через эту паутину, он должен навести пушку на мишень и на мгновения нажать на кнопку открытия огня. Его губы шепчут:
- Скорострельность - 5000 выстрелов в минуту, боезапас в лентах - 2000 выстрелов. Считать максимум до трех и отпускать гашетку. Только бы не ошибиться, а то останусь без яиц на завтрак - так старпом обещал!
- Алояров, товсь! - звучит в наушниках. Матрос нагибается к железной прямоугольной коробке, прикрепленной справа от него на уровне коленей, и включает питание пушки. На бак выходит командир. Это он будет запускать мишень, по которой должен попасть комендор. Но в последнее время командир чаще читал Уголовный кодекс, чем наставление по запуску сигнально - осветительной ракеты. Он забыл, что ее надо держать в вытянутой левой руке, а правой дергать за шнур. Командир делает иначе: он держит шнур, а дергает саму ракету, заваливаясь назад. Выстрел - красная звездочка взлетает в зенит чуть правее корабля; комендор Алояров тоже поворачивается вправо, падает на колени, чтобы поднять колонку почти строго вверх и бьется промежностью об угол железной коробки. Его вой «Аааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!» длился 14,4 секунды. Это легко посчитать - израсходовано 1200 снарядов при скорострельности 5000 выстрелов в минуту. Оценка за стрельбу - «отлично», так как цель просто испарилась. А еще всем понравился железный дождь, который пролился у борта корабля. Представьте себе душ из осколков 1200 снарядов, каждый весом 400 грамм - пол тонны почти и будет.
Если попадете под такой, не торопитесь ругаться беспричинно - раскройте железный зонтик, переждите его и подумайте - может, на корабле все трезвы, а комендор просто остался без яиц. На завтрак. Видите, причина все-таки у них была.