МЫШЬ

Эта история вполне способна вызвать в мой адрес град упреков со стороны работников санэпидемстанций. А флотские, которые, кажется, инстинктивно ненавидят всех и всяческих грызунов с длинными хвостами, предполагаю, вообще закидают меня пустыми канистрами из-под «шила». Ох, и звону будет...
Произошло это холодной зимой 1997 года в заполярном райцентре N, в общежитии тамошней геофизической экспедиции.
Хорошая была общага. Добрая и искренняя. Каждый из обитателей ее первого «холостого» этажа в трудную или, наоборот, радостную минуту жизни, в хлам пьяный или до неприличия трезвый, среди долгой полярной ночи мог постучаться в любую комнату и попросить, например, водки. Или денег на водку. Или снова самой водки, потому что перепутал комнаты. А ещё мог, напротив, пригласить срочно принять его угощение в виде... опять же, водки. Закуска, впрочем, при этом подразумевалась не всегда, поскольку она, как известно, «градус крадет» (с). Отказывать в любой из перечисленных просьб не только считалось, но и являлось гнусным моветоном.
Этажом выше жили семейные. У них, ясное дело, нравы были построже, но... Некоторые обитатели второго этажа периодически спускались к нам, дабы вкусить радостей жизни и помянуть свое холостяцкое прошлое. Геофизики, знаете ли, это - мировоззрение... А может быть, и карма.
Не подумайте, впрочем, что у нас на первом этаже беспросветная пьянка царила круглый год. Отнюдь! Только, как в песне поётся, «долгой полярной зимой». Кстати, а не спеть ли нам, мужики? И-и - раз!
«Снег, снег, снег, снег,
Снег за окошком кружится...
Он не коснется твоих
Сомкнутых век.
Снег, снег, снег, снег,
Что тебе, милая, снится?
По берегам замерзающих рек -
Снег, снег, снег...»
А ранней весной начинался сезон, и господа геофизики уезжали в поле. Кстати, местная газета, как гласят легенды, вышла одной из вёсен с забавной опечаткой в заголовке: «У геофизиков начался новый половой сезон». Да уж, трахались ребята в поле так, что других допингов, кроме работы, и не требовалось. Так, по полкружки спирта у костра перед сном. И не более того. Потому что - работа. Долг перед Родиной, блин! А также - зарплата. Сдельная. Плюс полевые, пайковые, «тундрово-комариные» и прочие надбавки. А глоток спиртяги на сон грядущий на свежем воздухе - это для молодых здоровых мужиков не пьянка вовсе, а так... легкое снотворное.
А вот зимой у ребят работы почти не было. Жили на голых окладах, которые к тому же выплачивали через пень-колоду. Вот и пили. Не берусь я их за это осуждать, да и другим не посоветую.
Сам-то я, корреспондент районного телевидения, попал в эту общагу в результате договоренности нашего директора с главным геофизическим начальником. Но прижился. Наверное, потому, что после армии сам полтора года прошлялся по профилЯм с рюкзаком аммонала за плечами.
Думаю, что именно тоска по тем славным и счастливым временам, когда водка была крепче, снег - белее, трава - зеленее, а бабы - добрее, позволяла мне с полным пониманием относиться к ночным магнитофонным бдениям моего соседа Игоря, крутившего полярными ночами на полную катушку вокально-инструментальные бредни какого-то Кая Метова. Герду ему в задницу, блин, вместе со Снежной королевой и полным собранием сочинений Ганса Христиана Андерсена! Каю, разумеется, а не соседу... А в шесть утра я совершенно добровольно тащил Игорю полстакана водки или хотя бы двухлитровую банку холодного чая, чтобы он не слишком страдал от весьма похмельного синдрома.
А когда по общаге прошел не лишенный оснований слух о том, что к нам в поселок с какого-то перепугу приедет с концертом аж сама Таня Буланова, именно Игорю я отдал остатки своего фирменного кристиан-диоровского «Fahrenheit», а также одолжил лучший из трех своих галстуков. Уж очень Игорь Таню хотел... И, как настоящий геофизик, в успехе был уверен.
Вот только Таня, зараза, так и не приехала. Вместо неё приехала группа «Любэ», но это, как вы, конечно, понимаете, была неравноценная замена. По крайней мере, для Игоря.
- Песок - неважная замена овсу, писал О”Генри, - сказал я ему.
- Как же, как же... Читали... - вздохнул Игорь. - Ну что, мне тут по случаю нельма обломилась. Выпьем с горя, где же кружка?
- Сам знаешь, где.
Выпили...
Вот так и жили. У нас не было друг от друга ни больших секретов, ни сокровенных тайн. И живший через комнату от меня участковый Пашка прекрасно знал, что жившая через комнату от него Наташка гонит самогон. А когда живший напротив меня Сашка купил поллитру в открывшемся по соседству ларьке и жестоко траванулся, мы всего лишь деликатно попеняли ему на недопустимость употребления спиртного в одну харю, но бить морду ларечнику известной национальности пошли всей общагой. А когда набили, на сцену жизни вышел участковый Павел Александрович, целый прапорщик милиции. Он-то и объяснил недоделанному коммерсанту, что если еще раз, то - ... в бога мать, ... в рот, ... в жопу..., и пошел отсюда на..., и в..., и к..., и вообще, тундрА большая, и люди, которые там случайно теряются, находятся тоже только случайно! А если не случайно теряются, то не находятся вообще!!!
Словом, это было действительно общежитие. Общее житие. Тот самый коммунизм, о котором грезили может, и не самые лучшие, но все-таки - умы.
И все-таки была у меня одна тайна, один секрет от соседей.
У меня была Мышь.
Не собственная, конечно. Но - личная!
Впервые, насколько я помню, она появилась в моей комнате в одну из длинных декабрьских или январских ночей. Я ее не видел. Я ее только слышал. Она долго и шумно копалась в мусорном ведре, шуршала, с Кр еблась и возмущенно попискивала, ругая мои скудные холостяцкие объедки. Короче, всячески препятствовала моему одинокому сну.
Вот ведь напасть! Я даже трезвым преспокойно дрых под беспрестанный аккомпанемент общажного шума, я безмятежно спал в летящем Ан-2 или Ми-8, меня никогда не вырывали из объятий Морфея угрызения совести, но мышь... Точнее, Мышь! Эта воплощенная в маленькое серенькое тельце с тощеньким облезлым хвостиком и бессовестными глазками-бусинками кара господня превращала каждую ночь в неудобосказуемый процесс воспоминаний и размышлений о времени, о себе, о всякой херне... Все равно ведь не уснешь!
Последствия не заставили себя ждать. Через две недели после первого визита хвостатой заразы шеф, ознакомившись с очередным моим опусом, поморщился и заметил:
- Что-то тебя в философию заносит... Это все-таки районные новости, а не беседы при ясной луне!
Я понял, что пора принимать (...мать! ...мать! ...мать!) какие-то меры (...р-р-р-рыыы!!!). И начал думать.
Стандартных вариантов решения мышиной проблемы, в первом приближении, было всего-ничего. Точнее, их было ровно три.
Первый. Изловить Мышь и предать ее лютой или гуманной (это смотря по настроению), но, наверное, вполне заслуженной смертной казни за предумышленные и неоднократные особо циничные попытки доведения до самоубийства ценного человеческого организма, а именно - меня.
Второй. Изгнать Мышь за пределы ареала моего обитания. Качественно изгнать. С гарантией. Чтоб не возвращалась.
Третий. Забить на мышиную проблему и смиренно терпеть, ибо Мышь - такая же божья тварь, как и я, грешный, и тоже имеет право на жизнь и поиск пропитания.
Увы! Системный анализ ситуации показал, что ни один из данных вариантов не является приемлемым.
Ибо отлов и последующее убийство Мыши вступали в неразрешимое противоречие с моими жизненными принципами, главный из которых гласит: «Не убий то, что не будешь есть, и то, что на тебя не нападает». Есть Мышь я не собирался. Не было такой необходимости - худо-бедно, но в рыбе, оленине, а также в хлебе, соли, водке и куреве недостатка не знал даже в самые чёрные времена. А для того, чтобы истолковывать поведение Мыши, как прямую агрессию, не было достаточных правовых оснований: если ловить и мочить всех, кто мешает мне спать - так это с Игоря надо начинать. А еще лучше - с Кая Метова.
Вариант номер два, то есть, изгнание Мыши без причинения ущерба её жизни и здоровью, представлялся практически неразрешимой проблемой. То есть, я, конечно, был слегка в курсе насчет ультразвука, хитровывернутой биохимии и других подобных прибамбасов. Почитывал, знаете ли, в своё время научно-популярные журнальчики типа «Наука и жизнь», «Знание - сила», «Химия и жизнь», и многие прочие. Но, во-первых, ни одна из описанных там технологий не давала стопроцентных гарантий нелетальности, а во-вторых - где мне эти технологии было взять? В Тазовском-то, на самом краешке цивилизации? Опять же - увы...
Третий же вариант - забить и терпеть - был с порога отвергнут, как явно оппортунистский.
- Тупик! - сказал я себе. И пошёл к Игорю. А у него как раз сидели участковый Пашка и самогонщица Наташка. Пришлось тащиться в сарай за нельмой - как раз была моя очередь обеспечивать закусь.
Потом Наташкин самогон в очередной раз кончился, и участковый Пашка, невзирая на отсутствие каких-либо денег, отправился в близлежащий ларек с целью пополнения запасов...
Эй, только не подумайте о нашем участковом плохо! Никаких «оборотней в погонах», никакой коррупции в милицейских рядах! Просто после описанных выше разборок ларечник любому из нашей общаги безропотно выдал бы хоть ящик - не даром, конечно, а под честное слово. Знал, негодяй, что свою спекулянтскую прибыль он завсегда получит, поскольку легко проникающие в интимные тайны планеты Земля господа геофизики не станут разменивать свою честь на его занюханный пузырь. Что интересно, и на меня, журналиста, и на Пашку-мента, живших в геофизической общаге, в общем-то, по случаю, на птичьих правах, эта аура распространялась в полном объеме.
После распития Пашкиной добычи я откланялся, сославшись на необходимость вздремнуть, поскольку завтра - на работу. Впрочем, Пашка и Наташка, судя по их блудливым физиономиям, тоже задерживаться не собирались. Ночь я провел в уже привычной кампании - шуршащая в мусорном ведре Мышь гармонично дополняла доносившиеся из комнаты Игоря вопли обкурившегося павиана Кая Метова. Ансамбль, бля!
Утром я пришел на работу раньше всех. Но, обнаружив на дверях конторы покрытый инеем висячий замок, понял, что вчера, как распоследний склеротик, перепутал четверг с пятницей. Впрочем, была у этой, без сомнения, позорной ситуации и светлая сторона - похмеляться мне предстояло не кофе и не чаем, а, как положено, пивком. Нет, ну не водкой же - в девять утра-то! Тем более что малосольная нельма по моему рецепту готовится всего за полтора часа... А полтора часа можно и на соленых орешках продержаться.
Итак, прохладное пиво (главное, вовремя вынимать его из-за форточки, а то на сорокаградусном морозе оно охлаждается быстро, а замерзает еще быстрее!), мягкое кресло, вкуснющая малосольная нельма... Да еще у Игоря наконец-то в очередной раз сдох магнитофон, так что Кай Метов получил краткосрочный отпуск... А завтра, кстати, воскресенье. Так, может, водочки сепаратно накатить? Так, самую малость? Полстаканчика, а?
...
- Нет, у меня все замечательно. Нет, мне хорошо. Нет, меня ничто не тревожит. И вообще, отстаньте от меня... Что?! Да идите вы на хер! Отвалите, бля, кому говорю!
А и правда, кому я это все говорю-то?! Себе? Что, уже до полярного сияния добухался, придурок?
Отставить пьяный бред! Привести себя в порядок! Сорок пять секунд!
Что нам поведает будильник? Три часа ночи? М-да-а... Ну и нажрались вы вчера, мон шер, аж стыдно за вас, ей-богу! Так, что тут у нас? Под столом - три пустых бутылки из-под водки и дюжина пивных банок. В пепельнице - окурок «Беломора» со специфическим прикусом. Значит, Игорь заходил. Следовательно, без Пашки, Наташки и Сашки тоже вряд ли обошлось.
Странно только, что окурок всего один. И остатков закуси почему-то не наблюдается...
А почему так тихо?
МЫШЬ!
Ей же жрать нечего! Придурок, где твоя совесть?!!! Ты же из последних сил вынес мусор! Ведро же пустое! Она же ГОЛОДНАЯ!!! Рота, подъем, ТРЕВОГА!
...
Я очень смутно помню, как выскребал из сковородки остатки жареной оленины с картошкой, складывал всё это на клок газеты и устанавливал рядом с мусорным ведром. Но с тех пор так и повелось. Каждый вечер животное получало свою пайку и оставалось довольным. И тихим. Проклятое прошлое в виде мусорного ведра было Мышью забыто.
Что ж, найденное в приступе похмельного гуманизма решение оказалось верным. Действительно, ну зачем и без того несчастной животинке ковыряться в помойке, мешая мне спать? Ну, на хрена? Неужели я не прокормлю одного мелкого серого грызуна, кстати, весьма симпатичного? Хер с ним, с «зелёным писом», но ради собственного-то спокойствия, а?
Вот так мы с Мышью тихо-мирно дожили до весны.
...
В один прекрасный майский день меня вызвала комендантша общежития - длинноногая натуральная блондинка Оксана Прокоповна Бойко. В почти ультимативной форме она предложила мне переехать в менее просторную комнату на втором этаже. Комнатка оказалась - загляденье, только что после ремонта. Соответственно, я капитулировал, как фриц в Сталинграде.
В первый же вечер Оксана Прокоповна зашла проведать, как я устроился на новом месте. Совершенно случайно у нее с собой оказалась бутылка шампанского. Я, отвыкший на первом этаже от таких деликатесов, привычно выставил на стол бутылку водки. Но, оценив ситуацию по достоинству, тут же смотался в сарай и выволок на свет божий заначенный для особенных случаев кусок свежемороженого осетра. Что-то в прическе Оксаны Прокоповны подсказало мне, что она очень хочет осетра.
...
В мою комнату вселились участковый Пашка и самогонщица Наташка. Они зарегистрировали свои взаимоотношения в уполномоченных на то официальных органах. Этот очередной гроб мужской свободе обмывался тщательно и неторопливо. Неделю, не меньше, как говаривал один очень умный английский Кролик в переводе Бориса Заходера.
Улучив минутку, я предупредил молодых об обязательствах перед Мышью. Они обещали соответствовать, но...
Она больше ни разу не пришла.
...
Участковый Пашка теперь - Павел Александрович, майор милиции, совершенно безбашенный старший опер областного угрозыска. Дважды побывал в Чечне. Оба раза был ранен, но, к счастью, легко. У них с Наташкой растут дочка Оленька и два сына-близнеца - Иван и Георгий Павловичи. Самогон Наталья Геннадьевна гонит до сих пор, и очень усовершенствовалась в этом, на мой взгляд, весьма почтенном ремесле.
Игорь уехал на Большую землю, но через год вернулся. Еще через полгода он погиб - провалился вместе с трактором под весенний лед Гыданской губы.
Оксана Прокоповна вышла замуж за бросившего пить Сашку.
Ларечник-кваказец открыл еще три магазина. Но паленой водкой больше не торгует.
А что случилось с Мышью, я, конечно, не знаю.
Но, наверное, хочу узнать...

(с) Сапёр, 2006 год.