Дядя Володя, Педрила.

Одним из самых отвратительным персонажей в Террариуме был некий Дядя Володя. Это был небольшой, совершенно безобидный с виду человек с несмываемой улыбкой блаженного. У него была своеобразная манера разговаривать с людьми как только он открывал рот, никакая сила не могла его остановить. Он негромко бормотал переходящие одно в другое слова, облекая в них поток своего сознания, независимо от того, говорит ли с ним собеседник, слушает ли его или вообще уже ушел, махнув рукой. Дождаться окончания его речи было невозможно. Но как только Дядя Володя начинал действовать открывалась зловонная чернота. Чтобы не путать его с остальными Володями, вполне достойными людьми, я буду его именовать полной кликухой Дядя Володя, Педрила. Тем более что при всяком воспоминании о нем пальцам моим вовсе не лениво настучать вторую часть его прозвища. Дядя Володя, Педрила, был настолько очевидным гадом, что просто непонятно было, как его земля носит. Дядя Володя, Педрила, был ярчайшим представителем той категории сотрудников Террариума, которые работали из-за карьеры и денег. Ради возможности выдвинуться он с легкостью пускался в такие отвратительные авантюры, которые нормальному человеку и в голову не придут, и при этом раз за разом проигрывал.
Когда грянул в стране Указ О борьбе с пьянством и алкоголизмом, Дядя Володя, Педрила, записался председателем Общества трезвости Террариума. Тем самым он завершил своим образом галерею отъявленных негодяев, которую начинает Иуда Искариот, продолжают Иосиф Флавий и Лжедмитрий, а заканчивают полицаи-белоповязочники времен германской оккупации и хорватские усташи. В отличие от новоявленного председателя Общества трезвости, Дед Карапет не изменил своим привычкам и после Указа, и регулярно в свой день рождения и в избранные праздники распивал вместе со своим сектором свой излюбленный армянский коньяк. Столь же регулярно Дядя Володя, Педрила, строчил антиалкогольные кляузы на Деда Карапета в адрес руководства Террариума, а руководство с похмелья выбрасывало эти кляузы в корзину не читая.
Однажды Дядя Володя, Педрила, сделал гадость Отцам-Командирам.
Здесь придется отвлечься на предварительные пояснения. Каждый обитатель
Террариума, достигнув степеней известных, получал право на обладание собственной ячейкой секретного сейфа, в котором он имел право хранить необходимые ему секретные книжки и бумажки, дабы не сдавать их ежедневно в секретную библиотеку. Существовали неукоснительные правила пользования этими ячейками они должны быть все время закрыты, а извлеченные оттуда бумажки необходимо все время держать или в руках, или на столе перед собой. Если ты идешь покакать открой ячейку, положи туда секретную бумажку, закрой ячейку. Вернулся с облегчением открой ячейку, достань свою бумажку, закрой ячейку. В противном случае, пока ты какаешь, враг может проникнуть в Террариум, коварно похитить твою бумажку, изучить ее вдоль и поперек и враз ликвидировать свое безнадежное техническое отставание.
И вот как-то раз в конце дня Юра Семенов, задумавшись о сущности бытия, забыл убрать в ячейку секретный фолиант Низкоорбитальный КА для размещения лазерной спецустановки с газовой накачкой. Юра, чистый и светлый, беззаботно отправился домой, а лазерная спецустановка осталась лежать на столе, как магнитом притягивая алчные взоры агентов заокеанского империализма. В этом состоянии ее заметил Дядя Володя, Педрила, и немедленно написал кляузу в секретный отдел. Ротозейство и растяпство в отношении секретной спецустановки это было уже серьезно, это не ...препятствует должностному росту... и не ...распивая в служебное время.... Кляуза возымела действие. Юру вызывали в высокие кабинеты, орали на него и драли как сраного кота. Юра исправно доставлял свое физическое тело в эти кабинеты, после чего без сожаления покидал это физическое тело, и возвращался в него обратно только к концу разноса.
А в конце квартала его лишили половины премии.
Юра пережил это стоически, как еще одно нелепое проявление осязаемого, с тихой и грустной улыбкой. Но Вова был взбешен таким отношением к товарищу, и по нескольку раз в день подходил к Юре:
-Юр, а давай я Педриле голову откручу? Не, ну вот просто возьму и откручу. Что нет?! Ты-то будешь как бы и ни при чем...
Наконец после нескольких Володиных подходов Юра выдал многообещающую фразу:
-Тут, Вов, думать надо... Ждать и думать...
В результате Отцы-Командиры разработали иезуитски изощренный, хладнокровно просчитанный и вместе с тем по-детски простой в исполнении план мести. Подозреваю, впрочем, что и Николай Николаевич приложил к нему свои проектантские мозги.
Дело в том, что Дядя Володя, Педрила, был образцовым заботливым семьянином, и все внерабочие интересы его были сосредоточены исключительно на уважаемой супруге и двух обожаемых дочерях. Одна из них была уже десятиклассница, и время ее уже подходило к выпускному вечеру. Отцы-Командиры неожиданно стали проявлять искренний интерес к этой теме, регулярно расспрашивали Дядю Володю, Педрилу, о ходе подготовки к торжеству, обстоятельствах пошива праздничного платья и покупки туфлей-лодочек. Счастливый отец семейства, сияя, выливал на Отцов-Командиров все новые потоки своего лучистого сознания, именуемые медициной вербальным бредом, а Отцы-Командиры, вовремя поддакивая, все нагнетали и усиливали эффект предстоящей кульминации.
Наконец этот день наступил. Дядя Володя, Педрила, явился в Террариум ярко сверкающий, заранее исхлопотав себе пропуск на выход из Террариума на час пораньше. Каждому встречному он с упоением рассказывал о предстоящем празднике, который он, разумеется, собирался посетить, проникнуться там, восхититься, умилиться и быть может даже прослезиться. Впрочем, праздничное настроение не помешало Дяде Володе, Педриле, как обычно достать из своей секретной ячейки нужные секреты, разложить их на столе и углубиться в их изучение.
Пора... заранее извещенный Ботаник дал отмашку Отцам-Командирам, те неспешно выдвинулись к секретным ячейкам и щедро напихали заготовленных скрепок и канцелярских кнопок в замочную скважину под надписью Метисов В.Д.. Все гениальное просто.
В положенный час Дядя Володя, Педрила, вознамерившись отбыть с работы навстречу радостной конфирмации дочки, аккуратно взял свои секреты и побрёл к сейфу вместе со своей блаженной улыбочкой. Одновременно с этим где-то в Строгино его авторитетная супруга перед выходом из дому в последний раз внимательным опытным оком оглядывала затянутую в торжественный шелк дочку, приклеивала ей пластыри на пятки против новых туфлей-лодочек и последними штрихами закрашивала неистребимые прыщи. Время Ч.
Дядя Володя, Педрила, ткнулся ключом в скважину, потом еще и еще раз. Он пока еще не понимал трагизма момента, и улыбочка продолжала блаженствовать.
Отцы-Командиры с видимым интересом следили за его манипуляциями. С каждой попыткой, все более и более настойчивой, скрепки и кнопки все глубже и глубже проникали в скважину, сминаясь и расклёпываясь в один неустранимый клубок. Еще и еще раз... Никак!
Постепенно собралась толпа зрителей во главе с самим Николаем Николаевичем.
Дядя Володя, Педрила, растерянно оглянулся на коллектив, и тут только
обнаружил секретные бумаги у себя в руках. Он стал заложником этих бумаг!
Блаженная улыбочка медленно сползла с лица.
Еще несколько дефлорационных попыток ключа в замочной скважине, с оттенком
набухающей ярости. Безрезультатно. Толпа зевак бесстрастно наблюдала.
Владимир Дмитриевич, вы так и на выпускной вечер можете не успеть... не выдержав, с неподдельным, казалось, сочувствием заметил дзюдоист Вова.
Дядя Володя, Педрила, с ненавистью посмотрел на свои секретные бумаги.
Секретная библиотека была уже закрыта (в этот день она работала только до обеда, Отцы-Командиры все рассчитали точно), сейф не поддавался. Девать секретные бумаги было некуда. Часы неумолимо тикали, секунды и минуты уходили в никуда. В Строгино ждала авторитетная супруга и обожаемая дочка на выпуске. Под давлением обстоятельств Дядя Володя, Педрила решил наконец попросту бросить свои секреты в стол и запереть ящик выход естественный для любого нормального человека, только не для Дяди Володи, Педрилы, человека в футляре, председателя Общества трезвости и ходячего воплощения инструкций. Это непростое решение далось ему во внутренней борьбе с болью в сердце. Он опрометью бросился к своему столу, засунул документацию в ящик и захлопнул его со словами:
-Не украдут же... Кому она нужна...
И тут впервые обозначил свое присутствие в кадре Юра:
-Конечно, не украдут... Кому она нужна?
и он посмотрел на Дядю Володю, Педрилу, внимательным ласковым взглядом. И чем глубже проникал спокойный Юрин взгляд, тем отчетливей убеждался, наконец недогадливый Дядя Володя, Педрила, что реальность полностью соответствует самым ужасным его предположениям. И хотя вроде бы и не было в Юрином взгляде ничего такого, что предвещало бы написание ответной кляузы в секретную часть сразу же после ухода Дядя Володи, Педрилы, с работы но маячившая где-то на заднем плане угрюмая физиономия дзюдоиста Вовы не оставляла сомнений именно в таком развитии сценария. Круг замкнулся. Ситуация полностью повторилась с обратной симметрией. Уйти с работы раньше Отцов-Командиров стало совершенно невозможно. Осознав это, Дядя Володя, Педрила, побелел лицом, затем посерел, затем позеленел и впал в минутную неподвижность.
-Подсудное дело-то ведь получается, Володь.... отечески потрепал его по плечу Николай Николаевич, Серьезный документ, секретный, а ты в него чуть ли не рыбу заворачиваешь... Не знаю, не знаю... Будем думать, что с тобой делать... Будем думать... Возможно, придется сигнализировать...
Будь я толстовцем-непротивленцем, мне бы, пожалуй, стоило, по выражению
Диккенса, опустить завесу жалости над финалом этой сцены. Однако моральный долг перед Отцами-Командирами, да и забота об удовлетворении читательского интереса не позволяют этого сделать, а посему продолжим.
Это был просто бальзам, бальзам на исстрадавшиеся души Отцов-Командиров как Дядя Володя, Педрила, носился по всем отделам в поисках отвертки для
выковыривания скрепок; как все отделы злорадно отфутболивали его куда подальше; как он раз за разом, встревожено глядя на часы, звонил своей авторитетной супруге и, потея и покрываясь красными пятнами, оправдывался, юлил и заискивал в нескончаемом потоке своего сознания; как он найдя, наконец, отвертку, еще глубже затолкал скрепки в замочную скважину и в отчаянии, обхватив голову руками, сел обратно за свой стол скульптурным олицетворением безутешного горя. Впоследствии Юра признавался, что испытывал сильное искушение поднять трубку параллельного телефона и прослушать все те сладкозвучные эпитеты, которыми награждала Дядю Володю, Педрилу, его авторитетная супруга.
Давно уже закончился рабочий день в Террариуме, давно уже звучали щемящие ноты прощального школьного вальса, а Дядя Володя, Педрила, все сидел за своим столом, тупо уставившись в свою секретную документацию невидящим взглядом. Весь отдел опустел, и лишь за соседним столом Отцы-Командиры с преувеличенным увлечением играли в шахматы, попивая из термоса предусмотрительно принесенный из дома кофе, подкрепляясь бутербродами. Время от времени Дядя Володя, Педрила, без особой надежды обращался к Отцам-Командирам:
-А вы что домой-то не идете, ребята?..
-Много работы сейчас, Владимир Дмитриевич. Много работы... умело имитировали Юра с Вовой интонации руководства и озабоченно качали головами, Эскизный проект по теме, сроки поджимают... Шах!
И Отцы-Командиры продолжали баталию в черно-белых клетках под зубовный скрежет Дяди Володи, Педрилы...
Постепенно Террариум погрузился в сумерки, а затем и темнота короткой летней ночи скрыла его убогие очертания. Лишь три окна на четвертом этаже Проектного Центра продолжали светиться над Москвой-рекой. Затаившиеся в ветвях Филевского парка агенты империализма строчили своему начальству в Лэнгли рапорта о ненормальной проектной активности Советов, а в темных закоулках N-ской средней школы в Строгино вступающие в жизнь десятиклассники из горла нахраписто поили любящую дочь прохладным портвейном, заранее спрятанным в туалетных бачках. Жизнь продолжалась своим чередом, на полсуток исторгнув из себя Дядю Володю, Педрилу.
Выпив все кофе и съев все бутерброды, сыграв десяток партий в шахматы и угробив сотню диггеров, Отцы-Командиры покинули свой трудовой пост в 23-30.
Вслед за ними бледной измочаленной тенью прошмыгнул через проходную морально
уничтоженный отец семейства, Дядя Володя, Педрила....

Соломатин А.В.