Океанская Олимпиада

Я плыву по волнам памяти на большом серфе под единственным парусом белого цвета с синей полосой внизу. На его полотнище красный пентакл, кривой нож для оскопления противника и молот для закрепления результата. Нас много на этом сером серфе, почти 200 спартанцев в Фермопилах океана. Наш парус-флаг на древнеамериканском мило зовется «энсайн». Этот язык двоичен в своих стандартах, соответственно - значение и «энсайна» двоично: флаг или курсант - младший офицер. Наш энсайн висит на грот-мачте, и никого это не...смущает. Даже американцев со встретившегося фрегата. Хотя погодите, в любом экипаже найдутся негодяи, издевающиеся над молодыми полуофицерами. Познакомьтесь - котельный машинист 2 класса Н.Е.Гадли. Он подходит к энсайну Н.У.Наивны:
- Привет, земляк. Откуда сам?
- Из Техаса!
- О! Я тоже из Одессы! Ты видел, что русские звери творят?!
- Что? - трясется подбородком Наивны.
- Энсайна на гроте повесили!
Наивны зажмуривается глазами в бинокль, отыскивая качающийся труп казненного русского курсанта, но не находит!
- Опоздал - сняли уже, - грустит Н.Е.Гадли, - на его месте вон тот флаг повесили.
- А что значит красная звезда на нем?
- Что он был первым. Ты - следующий!
А мы плывем дальше, позвякивая серпом и молотом, которые ветром изредка накрывает пентакл красной звезды. Говорят, что когда-то он чуть не стал символом Олимпийских игр, но показался кому-то излишне ершистым, и его пять колючек были заменены на пять срезанных серпом и обработанных молотом кружков. Это значит, что и мы имеем самое непосредственное отношение к военно-олимпийскому движению, ведь наш красный пентакл - это не Витрувианский нудист да Винчи, а нормальный краснофлотец на физзарядке: руки врозь, ноги на ширине плеч. Есть в нем, нашем бойце, все, что символизируют пять лучей языческого символа: физическая выносливость, огненная храбрость, океан эмоций, дух всего сущего («карасей» в том числе) и небосклон интеллекта, не обремененный ни единым облаком. Хотя, рано или поздно - года через полтора - два - он, боец, обязательно превращается в птицу в этом безоблачном небе. Посмотрите, вон они, бакланы, сидят на корточках за фальш - трубой, прикрывая волосатыми крыльями голые торсы. Они мерзнут, но их социальный статус не позволяет заниматься своим усовершенствованием вместе с другими молодыми олимпиониками. И только появление главного судьи соревнований заставляет их вскочить и заклекотать по - бакланьи: «Кэпбля - кэпбля - кэпбля». Впрочем, это птичий язык, не несущий никакого смыслового значения. Да и сами сидящие бакланы больше похожи на чучела из запасников этнографического музея, поэтому вернемся к истинным спортсменам.
Вот бегун. Его зовут Валерий. Его имя означает «Здоровый». Но он признает себя ограниченно здоровым - 78 килограмм живого веса заставляют чувствовать себя слоном рядом с субтильной, но требовательной подругой жизни. Супруга осталась на берегу, но бегун Валерий продолжает свой обезжиривающий бег во имя стройности отношений, готовясь к встрече с милой через пять месяцев. Вот как он отважен! Он обмотал свое тело полиэтиленовой пленкой, надев сверху толстый спортивный костюм, а на него - брезентовые штаны, водолазный свитер и куртку - альпак с капюшоном. Кстати, под капюшон он надел вязанную шапку, но забыл забинтовать голову. Холодно ведь - всего +25. Валерий бегает долго - ровно час, нарезая круги в 220 метров: по правому борту 110 и по левому столько же. На круг - 60 секунд. К исходу скачек - километров 10 за плечами. Почему не 13? Потому что иногда ему приходится упорно отдраивать двери, ведущие со шкафута на бак, вежливо задраиваемые болельщиками. Судьями этого забега являются командир, штурман, сверяющий по Валерию часы, и корабельный доктор. Последний нужен для оказания помощи, но не беглецу, а командиру, у которого кружится голова от этого человека - карусели. Наконец, посоветовавшись с начмедом, командир приказывает зашкертовать покрепче задрайки дверей на бак, чтобы спасти человека-пулю от неминуемого теплового удара. Устроившись на крыле мостика, оба ждут приближения беглеца. Но что это? Валерий разворачивается и бежит в обратную сторону, заменив бег по кругу на челночный от двери до двери. Впрочем, через пару дней он все же зацепился ногой за вентиляционную трубу и зверски воткнулся головой в задраенную железяку. Доктор сказал, что вовремя. И у командира тут же прекратилось головокружение, хотя Валеру оно мучило до возвращения в базу, где его, 80-килограммового толстяка, недовольно встретила жена.
А вот еще один бегун. Его зовут Виктор. Его имя означает «Победитель». Он побеждает в беге на короткие дистанции. Как всякому военному победителю, ему очень хочется в академию. Поэтому, когда командир на ходовом мостике, он перемещается стремительнее Флэша Гордона. Это такой герой древнеамериканского эпоса о человеке, бегающем быстрее визга. Мой сын говорит, что он круче Бэтмэна, Дердевила, Человека-паука и Капитана Америка. Я же ему говорю, что самый крутой супер-герой - это боец в каске. Ведь будь Виктор в каске во время ночной вахты на затемненном мостике, разве он стал бы заговариваться до конца похода вследствие контузии? Упал бы он бетонным блоком на палубу после встречи лоб - в - лоб с чугунной колонкой большого морского телескопа при скорости быстрее визга? Нет! Впрочем, и Виктор, и Валерий, разделившие радость контузии, успешно поступили в академию. Говорят, что преподаватели не всегда понимали их ход мысли, но к контуженным в наших Вооруженных Силах принято относится с уважением и заботой.
А пока доктор прописал им обильные воздушные ванны на верхней палубе. Но вот это вряд ли - шепчущий ветерок уже успел превратиться в свежий штормовой ветер. Наш флотский Олимпийский комитет решил усложнить условия соревнований и загнал нас в Аляскинский залив - прямо по ходу движения сурового циклона, еще вчера бывшего мощнейшим тайфуном. Вскоре мы удивленно наблюдали ливень, идущий горизонтально воде. Есть ли смысл описывать ощущения побывавшего в десятибалльном шторме? Об этом так много написано. Скажу просто, нас: школдыряло, кондыбило, шкондыбачило, гвоздячило, кантовало, головоножило и втыкало. Это примерно похоже на пьяную драку с Майком Тайсоном. Ты упрямо пытаешься устоять и идти вперед, получая хуки, свинги и апперкоты. Иногда они сливаются воедино, и тогда корпус корабля вздрагивает, и его стальная дрожь передается нам. Получив нокаутирующий удар, мы летим с огромной высоты в бурлящий омут. Падая, разбрызгиваем соленые брызги морского пота. Но поднять нос после такого удара сложно. Ты стоишь на ходовом мостике и чувствуешь себя рыбой в аквариуме - уровень океана находится на уровне твоих глаз. И отделяет тебя от морского царства только стекло ходового мостика. Тысячи тонн воды пытаются удержать затопленный нос корабля и не дать ему вырваться, встать и продолжить драку. Но, трясясь, скрипя и визжа шпангоутом, он встает вновь, получает набор двойных и тройных, прямых и боковых ударов, падает ниц, встает, получает в клюз и вновь падает. И так три дня. В этом боксерском матче мы должны были проиграть по очкам, но случайно выиграли, так как соперник лег в изнеможении, устав дубасить нас. Когда океан ушел в свой синий угол, штурман посчитал очки в нашу пользу - пройденные средним ходом вперед мили. Их не оказалось - за трое суток мы остались практически в одной точке.
И пока идет боксерский турнир, остальные олимпионики отдыхают. Опершись руками и ногами о переборки, они спят в позе гамаков. Их «сладкому» сну способствует журчание воды, просачивающейся под давлением гигантских волн через резиновые уплотнители иллюминаторов и гуляющей по палубе каюты, подмачивая опрометчиво спрятанные в нижний рундук запасы сигарет на весь поход. Это не страшно - самым лучшим из спортсменов обязательно достанется кубок в награду - полулитровая банка с сигаретными бычками от боцмана. Он стар, но опытен, этот мастер элегий и искрометных пиндарических од. Это про такого, как он, писали древние греки: «И под Бореем, веющим с севера, Гирканский дуб не вечно гнётся». Он, Геннадий, что по-гречески значит «Благородный», собирает окурки в трехлитровые банки с первого дня похода, а потом благородно расстается с ними, когда курево на борту заканчивается. Он случайно оставляет иллюминатор в каюте приоткрытым, а мы в него влезаем и воруем бычки, как древние греческие тинейджеры воровали виноград. Наше воровство вдохновляет его на устное написание душераздирающих элегий и од в честь матери и ее души, бога и его святого духа и других иррациональных образов и их душевного состояния.
А вот Андрей, что на греческом языке означает «Мужчина с детского возраста». Этот крупный атлет спит сном младенца на втором ярусе. Он настоящий мужчина, он один из немногих, кто никогда не привыкает к качке. Морская болезнь с тазиком в руках постоянно ходит за ним попятам. Андрей не ел трое суток, но вахту несет исправно: стойко и грамотно. Но теперь старуха в зеленой одежде все-таки подкосила его, и он спит на втором ярусе сном агнца. А я качаюсь гамаком за переборкой в соседней каюте и уснуть на скачущем быке койки не могу. И вдруг слышу: «Бддддыыыынь!» - будто кто-то уронил на палубу наковальню. Вбегаю к соседу и вижу: Андрюша сладко спит на палубе, корякнувшись с высоченного ложа; и морда у него сладостная, умиротворенно-детская - это морская болезнь, наконец, ушла мыть тазик. Положил я ему под голову подушку и пошел в кают-компанию - есть за себя и того парня, что сладко спит на палубе, но с ужина ушел голодный, хотя съел и третью порцию за еще одного парня, который рисовал на переборке гальюна портрет Ихтиандра.
Ночная вахта проходит скучно и голодно: сел на принайтованное кресло, но кресло оказалось взбесившимся мустангом; прилег на палубу, но стал кататься, как пустая бутылка; взобрался на автопрокладчик, но тут же соскользнул по кальке, покрывающей карту. Решил стоять качающимся дубом. В карманах полный джентльменский набор: сухари и вобла. Пожевал - покачался, полежал - покатался, налил чай - обжегся, присел - навернулся. А за бортом Майк Тайсон над нашим форштевнем издевается. И даже иногда бьет по почкам. Эти боковые удары особенно неприятны для всего, что не зашкертовано и принайтовано. Что у меня осталось незакрепленным по - штормовому? Нижний, четвертый, блок двухметрового чудо - калькулятора «Электроника - 100 И»! Конца на него не хватило...Веревки такой, военно - морской. Его шкаф занимает треть пространства моего поста, но списать это чудо сухопутной техники нельзя - он числится в рабочем состоянии. У него даже сохранилась перфолента, которая помогает нам печатать увольнительные записки для матросов. Для большего машине нужны программист и оператор с киянкой. Тогда они уже родились как класс, но еще не успели захватить власть на Земле, эти враждебные сисадмины. Кстати, именно они убили корабельных делопроизводителей, радистов и уже подбираются своими оптоволоконными щупальцами к горлу штурманов. Известно, что каждый штурман - потенциальный командир корабля. А это значит, что скоро нами будут командовать системные администраторы, отдавая приказы по «аське» и e-mailу.
А пока я качаюсь стоя и думаю - что же делать с четвертым блоком, катающимся на роликах по салазкам туда - сюда? Не придумав ничего, лег на палубу, расперся головой об основание прокладчика, ноги положил на нижнюю часть ЭВМ и сладко заснул. Мне снилось, что я живу в Москве, каждое утро езжу на работу на своей машине, возвращаюсь домой в семь часов вечера КАЖДЫЙ ДЕНЬ и сплю на кровати, которая совсем не качается! И проснулся в холодном поту от ужаса! Но задремал вновь, и мне стали сниться какие-то голые мужики, бегающие по пыльному кругу в какой-то Древней Греции.
Утром, выглянув в иллюминатор, я увидел почти ровный океан, поняв, что эти Аляскинские Олимпийские игры мы все - таки выиграли и что у нас теперь есть шанс попасть на следующие, когда наш флотский «комитет» загонит корабль в очередной шторм. Тогда я потянулся и улыбнулся тому, что сон о Москве оказался всего лишь бредом...
А сейчас я закончил рассказ и подошел к окну, взглянув на московские крыши. Бред.