Волшебный пендаль.

Служил на одном аэродроме Северного флота водитель топливозаправщика по имени Ян Аванесов. Несмотря на то, что был он большой оригинал, был он к тому же и мастером своего дела. День и ночь, в любую погоду гонял он по бетонной полосе на своём КРАЗе с огромной бочкой на прицепе и заправлял керосином всё, на что ему покажут. КРАЗ ломался редко, несмотря на возраст и моральный износ, и за это начальство воина ценило.
Родился матрос в Баку, хотя матушка его была из Латвии, а батюшка из Армении. Поэтому родители решили честному: мама дала мальчишке латышское имя Янис, а отец - армянскую фамилию Аванесов. Получилось оригинально и интересно, может быть, поэтому чувство юмора было парню не чуждо.
Мелкие проделки матросу прощали, на губу не сажали, да и вообще наказывали редко, просто отправляли работать. Единственное, чего он не любил явно, и не скрывал того, были замполиты всех видов. Он в меру хулиганил, в меру попивал, что доставал, службой не тяготился, но при этом и задерживаться на ней особого желания не испытывал.
Как всякий правильный военный, Ян надеялся, что его за всё то хорошее, что он сделал для укрепления боеспособности страны, долго в части держать не будут и демобилизуют с первой партией. Но не тут-то было! Прошёл апрель, май, июнь перевалил за половину, а матрос по-прежнему тянул лямку. А начальство молчало, начальству было интереснее удержать отличного специалиста подольше. Это было обидно, и этому не было оправдания. Ян решил процесс ускорить. Он сорвал со своего бушлата погоны и все атрибуты военного, ходил сам по себе и демонстративно называл офицеров на «ты», да ещё и с армянским акцентом. Ничего позитивного это ему не принесло. Про него словно забыли, как будто решили оставить его в рекрутах ещё на 23 года.
В один из июньских дней, когда из вечной мерзлоты попёрла сумасшедшая заполярная растительность, Ян приехал на обед к матросской столовой на своём топливозаправщике. Он сдвинул бескозырку на затылок, расстегнул молнию олимпийки, чтобы видна была тельняшка и, засунув руки в карманы, как и положено «дедушке» Северного флота, загремел сапогами в сторону камбуза.
В дверном проёме, раскинув руки, как на золотом сечении, лицом в зал и спиной к голодному морскому люду, стоял майор-замполит с простой русской фамилией Козлов и укреплял воинскую дисциплину путём недопускания населения к кормушке до строго означенного часа. Майору было невдомёк, что кроме него на аэродроме ещё кто-то работает, и отнюдь не языком. Эти кто-то хотят побыстрее поесть и хоть полчасика поспать в своих кабинах.
Ян недолго смотрел на это явное попрание немногочисленных прав матросов- авиаторов.
Взяв разгон шага за три, он отвесил специалисту по матросской психологии увесистый пинок под зад. Удар тяжёлого промасленного и прокеросиненного за два года морского сапога оторвал от земли ревностного хранителя времени, чем несколько приблизил его к пилоту стратегического ракетоносца. Майор развернулся в воздухе, приземлился и, потирая ушибленное место, посмотрел на дерзкого матроса сверху вниз совершенно бараньими от неожиданности глазами.
- Чиго ты хочишь? - спросил Ян у обалдевшего от матросской борзости замполита.
- Я! Я! Я хочу, чтобы вы попросили у меня разрешения пройти! - не придумав ничего умнее сказал майор.
- А разреши пройти!- сказал Ян, в полупоклоне разведя грязные руки, и, сдвинув майора плечом, гордо прошёл за своё место.
Эта фраза надолго стала крылатой, и к месту и без него пользовалась популярностью и у матросов и у офицеров базы.
На следующий день матрос морской авиации Янис Аванесов был уволен в запас.